Дети, которые хотят умереть
Шрифт:
Прямая спина наклонилась, набитые ладони обхватили толстые ручки бадьи.
«…со мной, а?»
И вовсе не для этого! Завуч Буглак уже пристыдил за грязное кимоно!
На потолке над шатким шкафом чернела маленькая гляделка. В стеклянном глазе мутнело стыдливое лицо.
«…вечером, а?»
В дверь торопливо постучали.
— Сингенин-сан, ты здесь, а?
Руки отпустили ручки бадьи. Тяжелая железка с грохотом запрыгала по бетону.
Все-таки пришла.
Нога резко придавила бадью к полу. И Андрей посмотрел в глазок.
Рыжая
— Сингенин-сан?
Андрей открыл и отошел в сторону. Вытянул катану из ножен на четверть.
Дверь распахнулась в коридор. Амурова ворвалась внутрь так стремительно, что Андрей чуть не высвободил меч. Чуть не полоснул по веснушчатому лицу, по белой переносице между зелеными камнями.
Наложница захлопнула дверь, щелкнула замком. И тяжело задышала.
— Объяснись, — сказал Андрей, — что за…
Белый пальчик поднялся к розовым губам, большие глаза мигнули. Андрей замолк и прислушался. Топот ног в коридоре. Тяжелый. Восьмиклассник или девятиклассник. Приближается.
Тонкая доска дрогнула от мощного стука. Амурова отступила на шаг.
— Шестиклассник! — раздалось из-за двери, — у тебя в комнате наложница клана Красоткина! Не обязуй нас платить местью! Верни девчонку!
Рита выгнулась, как клинок. Камни на бледном лице блеснули, приковали взгляд к Андрею.
— Сам ты шестиклассник, — прошептал Андрей, щеки раскалились от стыда.
— Сингенин-сан, что ты будешь делать? — спросила девочка. Тихо и нежно.
Дверь тряслась от ударов.
— Живо верни девчонку!
Живо выбирай!
Широкоротик, живо задавай верные вопросы!
Амурова принадлежит клану Охотникова, причем здесь некий Красоткин?
— Тебя хочет присвоить чужой клан? — спросил Андрей. Рита кивнула. Барабанные стуки сотрясали дверь.
— Шестиклассник! Живо открой!
Никакой невозмутимости.
Никакого стыда.
Никакого уважения.
Амурова встала рядом и повернулась к двери. Тонкое плечо задело руку Андрея.
Волк наблюдал.
— Не выдашь меня — и клан Охотникова примет тебя, — сказала наложница и пожала плечами: — хотя, может, ты не хочешь к нам.
В дверь колотили.
Живо выбирай!
И все это из-за цветущих ландышей в сердце Стаса Охотникова. Ландышей, что посеял Андрей.
Так. Больше никакого самокопания. Никакого самобичевания. Никакой ширмы от настоящего.
Широко раскрой рот, напряги челюсть и зевни. Шире. Подай сильный поток крови в мозг. Прогони остатки лживой морской свежести из легких. И реши.
— Я не отдам тебя, — сказал Андрей и повернул замок.
Дверь дернулась наружу, но Андрей удержал ее и лишь приоткрыл. К щели вплотную приникло лицо с искусанными губами. Глаза ученика увидели черное кимоно Андрея, удивленно заморгали.
— Новичок? Тот самый?
— Сингенин Андрей, — кивнул Андрей, — еще раз стукнешь — разбужу.
Твердая ладонь Андрея двинула по искусанным
губам, и ученик улетел в белесо-черную глубь коридора.Андрей захлопнул дверь, приник ухом. Долгий шорох жесткого кимоно — встает, отряхивается. Затихающие топ-п-п… топ-п… топ — убегает. За подмогой.
Андрей стиснул дверную ручку.
— Нужно прорываться к Лису-сан и Лютину-сан, — сказал Андрей. — Где их комнаты?
Маленькая ладонь легла на руку Андрея. Слегка сжала.
— Может, лучше останемся, Сингенин-сан? — сказала наложница. — Вдвоем, а?
Андрей посмотрел в глаза цвета свежей зелени. На выпуклый треугольник, источавший чистый мыльный запах. И сглотнул. Он ничего не понимал.
Верные вопросы, где же вы?
— Почему ты не побежала к ним сразу? Почему ко мне?
Губы Риты улыбнулись. Большие глаза успокоились, снова окаменели.
— Здесь бы меня не стали искать, — сказала наложница, — если бы я оторвалась.
«Разреши мне спать с тобой».
— Поэтому хотела переночевать со мной? Ты знала, что тебя будут ждать?
Рита кивнула.
— Сингенин-сан, ты ведь убил Охотникова-сан, — просто сказала девочка, — а Красоткин-сан боялся только его.
Андрей помрачнел, а Рита сказала, как бы утешая:
— Просто Красоткин-сан пока не узнал Сингенина-сан.
На что она намекает?
Топот двух пар ног.
В глазке двое присели у стены: прежний ученик с теперь уже разбитыми губами и новый с кровоточащей рукой. Новый скреб ногтями царапины на запястье, драл рану вширь и вглубь.
Кожа в шрамах — достойная оправа для Духа. Некоторые тщеславные самураи мошенничают и сами покрывают себя шрамами.
Андрей оторвался от глазка. Пробиться еще можно. В ножнах сторожей вместе с катанами сидит возможность остановить Андрея. Сейчас у них нет даже запаха возможности.
Долгие, долгие вытянки.
— Он ушел, а? — спросила Рита. И потянулась к глазку, выпятив грудь.
Амурова не слышит. Ни скребущих по полу сандалий. Ни шороха жесткой ткани на локтях и под коленями. Ни шумного непоставленного дыхания. Да что не так с Кодзилькинской школой Катаны?
— Нет, их теперь двое, — сказал Андрей.
— Сингенин-сан очень спокоен, — Рита закрыла один глаз, прижалась к облезлой доске, — вот я и подумала.
— Сингенин-сан! — вдруг сказала наложница, — их уже…
— Восемь, — буркнул Андрей. — Амурова-сан, отойди от двери.
Есть ли теперь запах возможности у меня?
Снаружи куча ног месила белую муку. Андрей облегченно выдохнул, разглядывая коридор. Во главе подошедших шести стоял Лис. Двое из клана Красоткина отошли дальше, к границе видимости глазка. Все ученики в коридоре держали правые руки на бедрах рядом с рукоятями катан.
Лис стукнул в дверь.
Андрей открыл замок, толкнул доску. Шестеро новоприбывших вошли в узкую комнату, у всех на запястьях оранжевели повязки. Ни Лютина, ни смуглого ученика с глазами-черточками. Дверь захлопнулась.