Дети призрака. Наследник

Старшина Назаров завел подростков по одному, каждого представил по фамилии и сообщил дату рождения. Мальчишки садиться отказались, а застыли возле Голенева и, опустив головы, внимательно разглядывали свои кроссовки. Олег специально не занял место хозяина кабинета, а присел на стул для посетителей, давая понять, что и он здесь, как бы на правах гостя.

– Давайте знакомиться. Меня зовут Олег Голенев и я пришел с вами поговорить, как бывший детдомовец. – Услышав имя посетителя, подростки зыркнули на него исподлобья, и снова уставились в пол. Олег понял, что они знают, кто перед ними. В детском доме о Голеневе ребятам рассказывали часто. А старшеклассников даже водили на экскурсию по цементному заводу, построенному на его деньги. – Хочу вам сразу все объяснить – продолжил он свой монолог – в милиции я не работаю. Но если у нас с вами разговор получится, принять участие в решении вашей участи, смогу. И записывать ничего не собираюсь. Но знайте, вас обвиняют в убийстве, а это самое тяжкое преступление. И если виноваты, отвечать все равно придется.

– А ты что, не убивал? – Не поднимая головы, поинтересовался Виталий Смирнов – единственный не совершеннолетний из задержанных.

– Я в прошлом боевой капитан, и убивал вооруженных врагов. А вы целой кодлой напали на безоружного. Я могу себя считать бойцом, а вы должны себя считать трусами и подлецами. Потому что убить безоружного человека – подлость.

– Он не человек. Он чурка. – Буркнул Толик Орешкин, сверкнув серьгой на нижней губе.

– Интересная точка зрения. – Усмехнулся Голенев: – Если бы вы не были учениками Елены Ивановны, я бы поверил, что вы просто болваны. Но учась у нее, вы должны были знать, что армянский народ имел свою письменность, когда на нашей земле еще ходили в шкурах. Я солдат и то об этом знаю. И те же узбеки…Ученые бухарского Эмира могли двести пятьдесят лет назад дать фору европейской науке в астрономии, медицине и еще много в каких областях. А вы называете всех людей, о культуре которых не имеете ни малейшего понятия, идиотским словом «чурки».

– Хрен с ними, мы ученых не трогаем. Пусть там у себя в горах живут. А сюда чурки едут деньгу зашибать. – Зло сообщил Сережа Ракушин: – Правильно в Москве говорят, они все наши рынки заполонили, дома строят, дороги. Русскому человеку работать негде, торговать негде.

– Зато пить водку место находится… Ну, пацаны, вы как зомби. Кто-то вам пластинку напел, а вы крутите. Что у нас персики растут, мандарины, гранаты? Или вы хотите только редиску с картохой потреблять? А насчет стройки, спросите начальников, хотят ли наши люди на строительстве вкалывать? Я знаю, что нет, поэтому и едут к нам из других мест. И едут, заметьте, не воевать с нами, а дороги нам делать и дома строить. Плохо это? Вы бы лучше против пьянства и дури выступили, если охота политикой заниматься. А то прутья в руки и людей бить.

– Россия для русских. – Упрямо повторил подросток.

– Ладно, это вы в другом месте пойте. А хотите, чтобы я за вас заступился и просил освободить до суда, рассказывайте мне все.

– Что все? – Подозрительно поинтересовался Орешкин.

– Откуда у вас дорогие вездеходы? Кто выдал одинаковую одежду? Я же понимаю, что вас кто-то подставляет. Хотите геройствовать и за него отдуваться, ваше право. Но портить из какого-то подонка себе всю жизнь я бы не стал.

– А предателем бы стал? – Быстро откликнулся Толик Смирнов.

– Что называть предательством. – Задумчиво произнес Голенев. Он уже не сомневался, что мальчишками кто-то манипулирует. Но понимал и то, что пережимать при первой встрече нельзя. Подростки молчали, молчал и он. Бывший детдомовец давал им время переварить, все, что они услышали, и когда счел, что времени хватило, поднялся со стула: – Если захотите меня еще раз увидеть, дайте знать. Пока, я чувствую, вы к разговору не готовы. Но имейте в виду, если следствие докажет, что и убийство милиционеров дело ваших рук, проведете всю жизнь за решеткой – и внимательно посмотрел на троицу: – Кстати, «Калаши» тоже вам дал он?

Сережа Ракушин вздрогнул и на секунду поднял глаза.

И хоть ребята больше не сказали ни слова, бывший афганец узнал все, что хотел.

* * *

Продавщица Маша со нервным любопытством наблюдала за двумя странными девицами. С любопытством, потому, что одна походила на русскую, но по-русски ни слова не понимала, другая смахивала на грузинку или азербайджанку, но говорила с подругой по-английски. А нервничала продавщица, оттого что обе мерили баснословно дорогие свадебные платья. Маше казалось, что девушки просто дурачатся и покупать ничего не станут. Белый шелк испачкать легко, а за испорченный товар она несла ответственность. Тем временем барышни поменялись нарядом и снова, звонко заливаясь, оглядывали себя в зеркала примерочной. Сделать замечание покупательницам продавщица стеснялась. Те могли оказаться иностранками и затеять скандал. Маша получала пятьсот долларов в месяц и местом дорожила. Наконец, обе облачились обратно в джинсы, в которых и явились в универсам и с платьями на руках, направились к ней. При этом обе что-то быстро тараторили на английском и, по-прежнему, беспрестанно смеялись.

Выложив наряды на прилавок, обе улыбнулись Маше, а южанка сказала:

– Берем.

– Какое?

– И то, и другое.

Маша с облегчением вздохнула:

– Девочки, идите к кассам, там вам выпишут чек и там же оплатите ваши покупки. – Доставив вещи на контроль, она подмигнула Лере, которая сегодня работала на кассе и продолжала наблюдать за странной парой девиц. Чутье ей подсказывала, что покупательницы это не обычные. И чутье Машу не подвело. Вместо денег, они выдали Лере пластиковую карту. На пурпурном квадратике имелся логотип «ПАРУС» и стоял номер один. Таких карт существовало всего три штуки, и владельцев каждой Маша и Лера знали в лицо.

– Откуда у вас это, девочки? – Спросила Лера, бледнея.

– Олег Николаевич Голенев дал, – ответила южанка: – А в чем дело? Что-нибудь не так?

– Нет, нет… Все нормально. Подождите минуточку. – Лера дрожащими пальцами достала мобильный и пройдясь по кнопкам, исчезла за перегородкой. Теперь Маша смотрела на покупательниц во все глаза. И через три минуты увидела у себя в отделе самого Отто Максовича Вербера. Генеральный директор направился прямо к покупательницам и широко улыбался.

– Почему меня Олег Николаевич не имел желания предупреждать? Я бы вас сам встретил и сам все показал. На нашем складе много есть чего интересного. – Сообщил Вербер и представившись, внимательно оглядел платья, выбранные будущей невесткой Голенева и ее белокурой подругой.

– Хороший товар, без изъянов. – резюмировал Отто Максович: – Итальянцы есть народ темпераментный, могут молнию не дошить. Но здесь все в порядке, хотя я готов вам предложить и другие фасоны.

– Спасибо, но мы уже нашли и нам это очень нравится.

– Барышни, внизу стоит моя машина. Она есть ваша. Мой водитель отвезет вас домой. – И Вербер назвал номер машины и марку. Поблагодарив старика, красавицы прихватили пакет с покупками и продолжили осмотр магазина. В парфюмерном отделе задержались дольше. Разглядывая духи, не заметили, как к ним подошел высокий молодой человек в великолепном светлом костюме. Несколько минут молча понаблюдав за подругами, обратился к блондинке с голубыми глазами:

– Девушка, я вижу, вы хорошо разбираетесь в духах. Хочу сделать сестре подарок, посоветуете, что выбрать?

Блондинка улыбнулась и беспомощно развела руками. Ответила брюнетка:

– Она не понимает по-русски. А я плохой дегустатор. Обычно, духи, которые мне нравятся, больше не нравятся никому.

Молодой человек криво улыбнулся:

– А ты хорошо говоришь по-русски. Откуда ты, обезьянка?

– Пошел вон, скот. А то сейчас вызову охрану. – Крикнула южанка и, взяв за руку подругу, быстро пошла прочь. Молодой человек постоял немного, затем последовал за ними. Подруги спустились вниз по эскалатору, пересекли зал спортивных товаров и вышли на улицу. Молодой человек проделал тот же путь, держась на почтительном расстоянии. Проследив, как две красавицы уселись в темно-серый «Крайслер», еще раз криво улыбнулся и, перейдя площадь, скрылся в парадном коттеджа – того самого коттеджа, что убиенная Мака Соловьева подарила настоятелю своего прихода отцу Никодиму.