Дети пустоты. Пройти по краю

А если бы Тимки не было? Никогда не существовало? Согласилась бы она встречаться с Бруно?

Женьке стало стыдно. Так стыдно, что пришлось выдернуть руку.

– Уж как-нибудь сама справлюсь! – пробормотала она, пряча глаза.

– Сама так сама. Только давай ты мне все-таки расскажешь, зачем тебе «Уста Истины»? И почему камеры засекли тебя на местах всех катастроф? Мне кажется, это будет честно. Я должен знать, ради чего лезу в эту дыру.

Первым Женькиным порывом было огрызнуться: ну и не лезь, никто тебя не тащит! Но ей страшно не хотелось снова оставаться в одиночестве. Да и красавец Бруно был не худшей компанией под землей. Поэтому, поколебавшись с минуту, она все ему рассказала. И про болезнь Тимки, и про послание на флэшке, и про Ларса с его дружками.

– То есть тебя подставили?

– Наверное, не меня, а Морока, но это не важно. Судя по истории с крысами, пятая раса хорошо управляется с электроникой. Аналитики отца считают, что Ларс с компанией может входить в интернет без помощи компьютеров.

– Сильно, – хмыкнул Бруно. – Я бы от таких способностей не отказался. Прикрыл глаза и сидишь себе в na_kraiu.

– На краю? Что это значит?

– Ну, сайт такой. Для наших. Там у каждой фратрии свой раздел. Кого угодно найти можно, новости Края почитать. Ты разве не в курсе?

– Это так странно? Я еще месяц назад была не в курсе, что умею прыгать на полсотни метров в длину! – мрачно напомнила Женя.

Коридор неожиданно сделал крутой поворот и привел спутников в искусственный грот. Женьке показалось, что это слово как нельзя лучше подходит круглой комнате с бассейном вместо пола. Густая, словно подсолнечное масло, зеленая вода слабо светилась. Как будто в ее глубине была запрятана неоновая лампа. Из-за этого света на низких сводах подземного грота покачивались леденцовые разводы цвета бутылочного стекла. Кое-где на стенах мерцали желтоватые наросты. Похожие образуются из кристалликов льда в морозильной камере.

С первого взгляда стало понятно – дальше ходу нет. Отверстие, ведущее из круглой комнаты, прикрывала заросшая слизью железная решетка. За ней поблескивала поверхность воды. Даже если удастся сломать преграду, придется плыть.

– Ну и где же наш подвижный друг? – спросил Бруно, озираясь.

Но Страпелбел не откликнулся на его призыв. Похоже, человечек завершил свою миссию.

Внезапно Женька ощутила присутствие в гроте чего-то гораздо более серьезного, чем ожившее граффити. Едва уловимый шепот, тяжелый взгляд, новый запах – она не могла объяснить, что заставило ее попятиться к стене.

– Эй, ты в порядке? – Бруно почувствовал тревогу спутницы.

– Не знаю. Тут кто-то есть. Или что-то.

Причина Женькиного страха находилась по другую сторону зеленого водоема. Подобрав босые ноги, на узком каменном бортике сидела девочка. Ее бледное личико пребывало в постоянном движении – то растягивалось в беззубой улыбке, то по-старушечьи морщилось. Длинные темные волосы шевелил несуществующий сквозняк.

Малышка А-но, богиня Людей глубины подняла на Женьку воронки черных глаз и кротко спросила:

– Ты пришла со мной поиграть?

* * *

От воспоминаний о паре встреч с черноглазой крошкой, Женьку всякий раз пробирал озноб. Говорят, даже депферы боялись своего тотема, что на самом деле, вещь невероятная. По Женькиным наблюдениям, остальные расы относились к божествам, словно дети к любящим родителям. Млели при каждой встрече. Но родителей, как известно не выбирают.

Тотемы тоже.

– Нет, – Женька решила быть честной. – Я пришла за маской «Уста Истины». Но если тебе одиноко, я могу поиграть. Хочешь?

– Может, сначала выберемся отсюда? – озадаченно спросил Бруно. – Потом поиграем.

Маленькая А-но с любопытством уставилась на итальянца.

– Он глупый, – в голосе божества можно было различить шорох гальки, бормотание волн, скрип корабельных снастей, предсмертные крики утопленников и еще много такого, к чему не стоило прислушиваться. А-но говорила не громко, но каждое сказанное ею слово проникало во все уголки и щели грота.

– Есть немножко, – Женька дернула своего спутника за рукав, предостерегая от новых реплик. – Просто он тебя не слышит.

– А я знаю, у кого есть то, что ты ищешь, – божество мгновенно потеряло к итальянцу интерес. – Только они со мной не дружат.

– Кто?

– Они! – Черные шнурки бровей девочки сошлись на переносице. – Не хотят со мной играть. Но знаешь, – божество хитро прищурилось. – Я тоже с ними не дружу. Вот так!

– А маска у них? Правильно? Ты можешь меня к ним отвести? – От напряжения Женькины виски покрылись испариной. – Что мне для этого надо сделать? Хочешь, поиграем в города? Или в американского студента?

– Нет, играть не будем! – А-но встала, расправив по-детски неуклюжим движением темное с белыми оборками платье. Оно делало ее похожей на воспитанницу староанглийской гимназии для девочек. Только порядком одичавшую. – Твой друг умирает.

В руках девочки сам собой появился желтый мячик с красно-зеленой полосой. Женька с удивлением узнала его. Он лежал в новогоднем подарке, полученном ею то ли в первом, то ли во втором классе.

– Лови! – неожиданно звонко воскликнула А-но и бросила мячик Женьке.

Едва резиновый бок коснулся ее ладони, зеленая комната задрожала, поплыла, и канализационное зловоние смешалось с запахом ванили. Женя обнаружила, что висит внутри вихря из солнечных зайчиков. Где-то рядом испуганно вскрикнул Бруно.

Люди глубины не владели искусством Радужного лассо, как крыланы. Но это не мешало А-но строить порталы. Совсем недавно она перенесла Женьку со дна моря прямо в лагерь депферов. Малышка была разносторонним божеством.

На этот раз подземный мрак не сменился солнечным светом. Вокруг по-прежнему было темно. Только вместо травертина под ногами похрустывал мелкий влажный песок. Отовсюду доносился звук капающей воды. Сотни невидимых шариков каждую минуту разбивались о звонкий камень.

Женька огляделась.

Коридор Большой клоаки изменился – стал выше и шире. Теперь его своды поддерживали две каменные колонны. Они казались воротами во владения подземного царя, если, конечно, подземные цари предпочитают селиться в канализации.

– Porca troia ho pestato una merda! [6] – судя по знакомым словам, Бруно начал приходить в себя. Хотя в его голосе все еще можно было различить истеричные нотки. – Где это мы?

– Без понятия. Но если ты переведешь вон ту надпись, возможно, что-то прояснится. – Женька разглядела потемневшие буквы на узкой плите под потолком между колоннами.

6

Непереводимый итальянский слэнг, выражающий крайнюю степень раздражения ( итал.)