Дети войны

Чужой мир.

Лодка появилась внезапно, — только что ее не было, и вдруг показалась из-за рифа, нырнула в водопад брызг, появилась снова. Весла черными росчерками падали в море, рывками влекли лодку к нам.

Я уже не могла ждать, готова была позвать, несмотря ни на что, — но мысль Мельтиара обогнала меня, вспыхнула в сердце, на миг озарив все вокруг, сделав ближе и ярче.

Все в порядке.

Наше молчание изменилось, — стало пронзительным, звенящим, как мгновение перед атакой. Лодка вновь взлетела на шипящем гребне, устремилась к кораблю, и изгиб борта скрыл ее от меня. Я перевесилась через поручни, но почти ничего не смогла разглядеть — видела лишь пену, пляшущую корму лодки, крылья, чьи-то руки в черных перчатках, хватающие перекладины лестницы.

Совсем рядом, уже здесь. Все в порядке.

— Ко мне! — крикнул Мельтиар, и я рванулась на голос.

Едва не упав со ступеней передней палубы, поймала трос — но отпустила тут же. Палуба почти не качается, мы почти на суше, я ничего не должна бояться.

Мельтиар стоял возле центральной мачты, ждал, пока все мы соберемся вокруг. Мокрые волосы падали ему на лицо, липли ко лбу. Вода капала с рукавов куртки, на палубе темнели мокрые следы. Позади него стояли четверо крылатых предвестников, промокшие с ног до головы, будто внезапно прошли через бурю. Армельта поймала мой взгляд и улыбнулась, словно пытаясь подбодрить.

Я поняла, что стою вытянувшись, стиснув оружие до боли в ладонях, и попыталась успокоиться, сделала глубокий вдох. Вкус чужого воздуха тревогой осел в горле.

Мельтиар обвел нас взглядом — мы выстроились полукругом перед ним, лишь трое часовых остались на своих постах: на носу, на корме и в вышине, на перекрестье мачт.

— Берег чист, — сказал Мельтиар. Его голос был хриплым от соли. — Есть, где укрыться, и я могу в любой момент перенести вас домой. Берите оружие и все, что может понадобиться, мы переправляемся на берег.

Шерири шагнул вперед, — золотистые крылья дрогнули за спиной, но не раскрылись, — прижал руку к груди и сказал:

— Нам приказано подчиняться тебе, пока мы не вернемся домой. Но нам сказали и беречь корабль — это единственный звездный корабль, других нет. Если мы его оставим, магия может обернуться против него, или он не совладает с морем. Прошу, разреши предвестникам Эртаара не сходить на берег.

Шерири замолчал и остался стоять, склонив голову. Порыв ветра запел в золотистых пластинах крыльев, и мне вдруг показалось, что даже издалека я чувствую и понимаю, что терзает Шерири. Ему так дорог корабль — он перенес нас через море, сделал невозможное, и душа Шерири теперь сплетается с его жизнью, как душа пилота — с машиной.

Но разве такое бывает? Ведь это корабль врагов, какой бы магией его ни пропитали! Это они рубили деревья, строгали планки, поднимали мачты, строили и спускали на воду, и может ли один из нас…

— Посмотри на меня, — велел Мельтиар.

Шерири вскинулся. Несколько мгновений Мельтиар смотрел ему в глаза, потом хлопнул по плечу и сказал:

— Я разрешаю. Но с вами все время будет мой предвестник. Они будут сменяться каждые пять часов, и позовут меня, если что-то случится.

Песок хрустел под ногами — почти так же, как дома. Но все же звук казался мне иным, суше и жестче, и я наклонилась, зачерпнула горсть песка.

Он потек сквозь пальцы шершавым потоком — песчинки крупные, серые и черные. Осколок ракушки задержался на ладони, и я развернулась, с размаху швырнула его в море. Волна вспенилась, поглотила добычу.

Солнце скрылось за скалами, небо темнело. Морская вода налетала на берег, угрожающе шипела, заставляла отступить. Неужели мы сумели пересечь бездну между мирами? Корабль не был виден отсюда и уже казался мне нереальным, как видение. Но он существует, предвестники Эртаара остались на палубе и сейчас с ними Раши, он сменил Каэрэта часа два назад. Или больше? Время здесь словно сдвинулось или текло по-другому, закат длился долго и казался холодным: сиренево-алый, угасающий медленно, как угли в золе.

Я бросила последний взгляд на море, — оно совсем почернело, лишь тусклая пена белела на гребнях волн, — и поспешила к лагерю. Старалась не бежать, но ветер подгонял, толкал в спину, в его голосе мне мерещились затаенные угрозы.

Но берег укрывал нас, словно крепость. В каменной стене темнел широкий грот — там мы разбили палатки. Скалы скрывали нас от моря, рифами уходили в воду с одной стороны, а с другой громоздились, словно гигантские острые ступени. Мы взобрались по ним, когда еще было светло, увидели каменистую равнину, редкие деревья, темные холмы вдалеке.

Завтра мы вновь поднимемся туда, будем искать флейту из легенд.

Но пока что я шла к гроту — он казался островком знакомой жизни среди чужих скал. В глубине его чернели палатки, а у входа горел костер — бездымный и почти бесцветный, я заметила его, лишь когда подошла совсем близко. Светлое пламя металось в ограде из камней, опадало и взлетало вновь. Мы могли высушить одежду без огня и без огня согреть воду, но здесь было так холодно, и воины теснились вокруг костра, сидели прижавшись друг к другу, потягивая руки к языкам пламени.

Неужели зима уже наступила? Или здесь, в чужом мире, она приходит раньше?

Мельтиар сидел чуть поодаль, на широком камне. Темнота текла с его пальцев, вспыхивала, смерчем закручивалась на земле. Ее движение завораживало, как танец или песня, — зовущая и неистовая. Беззвучная песня.

Я подошла, и темнота сомкнулась вокруг меня, обдала жаром. Мельтиар поймал мою руку, — быстрое, горячее прикосновение, — и тут же отпустил, кивнул в глубину грота и велел:

— Возьми себе поесть и возвращайся.

Под скальным сводом было темно, лишь два белых шара мерцали, воздух дрожал в их призрачном свете. Я пробралась между палатками, пытаясь вспомнить, где наш маленький склад. Нашла его почти сразу — ящики громоздились один на другом, выше моего роста, я с трудом сумела вытащить коробку с едой. На сколько дней нам хватит этого? И что мы будем делать потом? Здесь голые камни, ничего не растет, даже терпкие ягоды, — те, что мы собирали в лесу.

Я вышла наружу и кто-то из сидевших возле костра протянул мне кружку с дымящимся чаем и подвинулся, освобождая место возле огня. Я помотала головой, пробормотав благодарность, и вернулась к Мельтиару.

Рядом с ним было тепло, и я молча прижалась к его плечу, закрыла глаза.

Совсем как тогда, во время наших блужданий, — холодная ночь, и лишь темнота согревает нас. Можно бесконечно сидеть так, слушая его дыхание, чувствуя, как черный поток движется вокруг, без устали, без остановки.

Нет, все совсем по-другому. Вокруг нас не осенняя прохлада, а дыхание зимы. Мы не изгнанники. И мы не дома.

— Ешь, — сказал Мельтиар.

Я открыла коробку. Такая же еда, как была во время всего нашего пути по морю — но, когда мне удавалось есть на корабле, я едва различала вкус, а теперь он вернулся, стал ярким. Полоски сушеного мяса, сухари, тонкие, как бумага, орехи и ломтики вяленых фруктов, — часть нашей земли, нашего мира.