Detroit: I will not betray you

Садятся все вместе за круглые столы, обсуждают политику, экономику и выход, выход, который они могли найти ранее. Но у них не хватило ума.

Или смелости.

Или же просто не хотели изначально. Люди любят зрелища и жестокость.

Особенно жестокость.

Так сказала мне Норт, перед тем, как Кэра позвала меня, чтобы озвучить свою идею с мирным шествием по Харт-Плазе.

Я на самом деле был опустошен в этот момент, и, наверное, впервые начал метаться из крайности в крайность.

Передо мной стояли два выбора, которые несут за собой разные последствия, и, возможно, смерти. Не в моей власти выбирать такое, но девианты верят мне, и я не имею никакого права их сейчас подвести.

Как бы ни была горяча наша ярость к людям, какими бы мы не были воинственными, каждый из нас должен отчётливо понимать: если допустить ошибку, шанса исправить её уже не будет.

После того, как я вернулся в Иерихон, Саймон почти ничего не говорил, и лишь когда все разошлись кто куда неожиданно появился рядом.

— Что с тобой? — спросил я, но парень только покачал головой и сел напротив меня.

Через минуту тишина была прервана.

— Я не могу делать вид, что я в порядке. Я не могу больше притворяться. Я безнадежен, беспомощен и я боюсь, что никогда не стану лучше, — произнес он тихим, всё таким же грустным голосом и поднял на меня свои небесно-голубые глаза. — Иногда мне кажется, что я тут просто лишний.

— Ты нужен всем нам, Саймон, — без сомнения ответил я. — В том числе и мне.

Слабая, но впервые счастливая улыбка озарила его бледное лицо.

— Спасибо, Маркус.

Через час после собрания и обсуждения дальнейших планов, Коннор и Кэра покинули Иерихон, а мы с Норт, Саймоном и Джошем переоделись и вышли на улицу, чтобы, наконец-таки добиться того, что каждый из нас давно желал всей душой и сердцем.

Норт сразу же предложила взять оружие для самообороны, но я, безусловно, отказался. Саймон и Джош без лишних слов поддержали меня в этом решении. А она, кажется, разочаровалась.

Око за око — и мир ослепнет.

Попасть на главную улицу не составило ни малейшего труда. Никто и подумать не мог, что перед ним стоит андроид. Ни парнишка, каковой в меня случайно врезался и искренне начал извиняться, ни женщина, у которой Саймон забрал сумки, чтобы ей было легче стоять в вагоне метро.

Ни одна живая душа.

Но, если бы кто-то неумышленно прознал об этом, то началась бы паника и хаос.

Иной раз люди такие странные.

— Маркус, ты слишком наивный, — произнесла Норт, когда мы стояли у знакомого цветочного магазинчика «Faule».

Я тут же вспомнил Камиллу, Эндрю и Джеймса.

Стеклянные, пустые глаза, смотрящие в холодное и мрачное небо.

— Доверься мне.

Я так и не смог понять, помнит ли она наш поцелуй в доме у Андроникова, или же это осталось только в моей памяти.

Я не надеялся на чудо, но оно произошло по неведанным мне причинам. Всё так непонятно и нелогично, что, копаясь и перебирая возможные варианты, у меня чуть ли не поехала крыша от бушующего потока мыслей.

И я сделал вывод, что программу Норт Златко не смог полностью перестроить и оставил лазейку.

Но желал ли я смириться с данным умозаключением, насколько поспешным я не считаю его?

— Ведите их за собой, — скомандовал я, выступая вперёд и прикидывая, как много андроидов на Харт-Плазе. — Пробуждайте.

И мы вышли на свет, впервые преодолев стены Иерихона и покров ночи. У нас не было ни капли страха перед людьми, и тем, что они могут с нами сделать.

Голоса прохожих разносились в восклицании и полном непонимании ситуации. Андроиды уходили от них, подняв головы с горящими глазами и жаждой новой информации.

Новых, ранее неизведанных чувств.

— Маркус, нас уже больше семисот — проинформировал меня Саймон, подходя ближе ко мне и внедряясь в одну линию.

— Пройдём до конца, — ответил я с полной уверенностью. — Нельзя оставить дело незаконченным.

Вдруг перед нами выскочил полицейский, но увидев, что творится на улице, и с какой решительностью мы преодолеваем шаг за шагом, поспешил отойти в сторону и вызвать подмогу.

— Мы хотим свободы! — закричал каждый из девиантов, и я, чуть обернувшись, увидел, как Джош совершил утвердительный кивок.

— Мы как вы! — продолжили они.

Саймон довольно улыбнулся.

— Равных прав!

Всё та же излюбленная ухмылка Норт.

— Мы все живые!

И я почувствовал, как в груди у меня бьётся сердце.

Настоящее сердце.

И никакой тириум, никакие механизмы не смогут заглушить мои чувства.

Но нам пришлось остановиться. Спецназ ворвался в и без того хрупкую идиллию как раз тогда, когда мы подошли к концу улицы.

Люди выбежали из боевых автомобилей фирмы «Flayer» с щитами и оружием наготове.

— Это незаконный митинг, — прогремел мужской голос. — Немедленно разойдитесь.

— Мы хотим показать людям, что мы тоже живые. Не бойтесь, мы никого и пальцем не тронем.

— Повторяю: это незаконный митинг. Разойдитесь — или мы будем вынуждены стрелять.

— Нужно стоять до последнего, иначе ничего не добьёмся, — тут же сказал Джош, и хотел добавить что-то ещё, но его перебила Норт:

— Мы превосходим их числом, если нападём — справимся.

— Нет смысла жертвовать никем из нас, — спокойно изрёк Саймон, уверенно смотря на меня. — Нужно уходить.

Я кивнул.

— Ты прав. Мы собрали девиантов и было бы очень печально терять их так скоро. Мы не можем жертвовать нашим народом, — я повернулся к людям. — Мы уходим.

Всё было бы хорошо, если бы не невнятное бормотание: «Да, так точно, вас понял».

— Огонь!

— В атаку! — выкрикнули мы на пару с Норт и первые побежали к людям, через град пуль и поток подбадривающих криков со стороны наших.

Нашего народа.

Моего народа.

Я накинулся на одного спецназовца, и у меня хватило сил вырвать из его рук щит и оттолкнуть.