Детский сад, штаны на лямках
Шрифт:
Динара закивала:
– Теперь я понимаю, что экспертиза необходима. Сколько же она стоит?
– Около тысячи долларов, может, чуть больше.
Швея ахнула:
– Так дорого! У меня нет таких денег! Мне на еду не хватает.
Юристка развела руками:
– Значит, обращение в суд следует отложить до лучших времен. А сейчас найдите какой-то другой способ повлиять на отца ребенка. Поговорите с ним по душам, расскажите, что попали в тяжелую ситуацию, попросите помощи.
Бадмаева покачала головой:
– Это бесполезно, он от меня скрывается.
Юлия Макаровна тяжело вздохнула и сказала:
–
Динара последовала ее совету, написала соответствующее заявление и стала получать продуктовые наборы – килограмм риса, пакет манной крупы, пачка овсяных хлопьев, кило сахара, две банки сгущенного молока, банка килек в томате. Два месяца ей давали бесплатную еду, к ней домой приходила инспектор отдела опеки и попечительства Ольга Валентиновна Махнач, делала какие-то пометки в тетради. А на третий месяц в барак, выбив хлипкую дверь, ворвались четыре омоновца с автоматами и забрали Полину. Махнач вручила матери повестку на судебное заседание, на котором будет рассматриваться вопрос о лишении ее родительских прав.
В суд Динара пришла одна, у нее не было денег на адвоката. Заседание прошло быстро и по-деловому. Сначала выступила Махнач, говорила, какая Динара плохая мать: не работает, бьет Полину, девочка голодает и мерзнет в бараке без удобств. Дескать, с такой матерью жизнь ребенка подвергается угрозе. Бадмаева расплакалась, принялась убеждать, что это не правда, но судья даже не стала ее слушать. Стукнула молотком по столу, сказала: «Заседание окончено», встала и ушла.
Когда огласили решение суда, Динара впала в ступор. Не могла поверить, что это действительно с ней происходит. Ее лишили родительских прав и отобрали ребенка. Казалось, что она спит, видит кошмар, и ей надо срочно проснуться.
Бросилась к приветливой юристке Прудниковой, та бурно посочувствовала и дала совет:
– Срочно устраивайтесь на работу, приносите справку, что у вас есть постоянный доход, отдел опеки и попечительства будет ходатайствовать, чтобы вам вернули дочь.
На работу Динару никуда не брали, даже дворником. Как только узнавали, что у нее годовалый ребенок, тут же говорили, что вакансия занята.
От отчаяния в очередном кабинете Динара упала на колени перед кадровичкой. Она ползала по грязному полу, рыдала и умоляла дать ей должность, любую, лишь бы с «белой» зарплатой!
Обомлев от такой картины, сердобольная женщина предложила Динаре место уборщицы в заводском общежитии. Оклад копеечный, зато в перспективе можно жить в комнатке в общежитии, причем вместе с Полиной. Комнатка маленькая, удобства на этаже, но это уже не барак, условия для ребенка существенно лучше, опека должна это оценить.
Взяв справку с новой работы, Динара побежала к инспектору Махнач. Толстая инспекторша сидела в кабинете, жевала бутерброд с колбасой и шумно хлебала чай из огромной чашки. Динара, которой от горя кусок в горло не лез, от терпкого запаха колбасы едва не упала в голодный обморок.
– Что вы мне тут филькину грамоту суете? – скривилась Махнач. – Сегодня устроилась, а завтра уволят за прогул.
Поработайте какое-то время, докажите, что у вас есть стабильный доход, тогда поговорим о том, чтобы вернуть вам родительские права. Приходите после Нового года. Нет, лучше в феврале!Динара провела эти два месяца словно в бреду. Каждый день она драила общежитские унитазы, мыла ступеньки и оттирала стены, а душа ее жила одной лишь надеждой – вернуть ребенка. Она не могла даже увидеть дочь, обнять свою кровиночку! В детский дом Бадмаеву не пускали, поскольку по документам она теперь была для Полины чужим человеком.
Едва дождавшись февраля, Динара пришла на прием к инспектору Махнач. Ольги Валентиновны в кабинете не оказалось, Бадмаева прождала под дверью пять часов. К концу рабочего дня Махнач все-таки появилась.
– Чего ты сюда ходишь? – спросила она, с трудом фокусируя взгляд на посетительнице. – Ходит и ходит, надоела уже!
Махнач была выпимши. То ли продолжала отмечать Новый год, то ли нашелся другой повод.
– Я справку принесла, – смиренно ответила Динара, – о доходах, как вы просили.
Инспекторша плюхнулась на стул, для устойчивости расставив толстые ляжки, и взяла документ.
– Да уж, доходы! – усмехнулась она. – Это не доходы, это слезы! Как ты на такие деньги ребенка собираешься растить, а?
– Это минимальный размер оплаты труда, – оправдывалась Динара, – на другую работу меня не берут. Но я еще подрабатываю, я шью! Я ведь профессиональная швея. Если хотите, могу вам сшить что-нибудь…
Вместо ответа Ольга Валентиновна громко рыгнула.
– Пожалуйста, – с замирающим сердцем спросила Динара, – скажите, когда я смогу увидеть дочь?
Физиономию Махнач перекосила пьяная ухмылка:
– Да никогда!
Мать обомлела:
– Почему?
– По кочану! Дура, подумай своей башкой, ну что ты можешь ей дать? Барак? Сортир на улице? Постоянную нищету? Да она же сама, когда чуть-чуть подрастет, тебя возненавидит!
– Не говорите так, – замотала головой Динара, – я люблю Полиночку, а она любит меня.
Но пьяная баба, не слушая ее, продолжала вещать с той же гнусной ухмылкой:
– Ты радоваться должна, что она попадет в богатую семью, будет как сыр в масле кататься. Вырастет в нормальной стране, выучится, человеком станет. А здесь, с тобой, что ее ждет? Неужели не желаешь счастья своему ребенку? Эгоистка ты!
Сердце Динары ухнуло вниз:
– В какой нормальной стране?
– Да в Америке. Полину удочерила семья американского пастора из штата Юта. Представляешь, как ей повезло? Меня бы кто так удочерил, – хохотнула Махнач. – Так что перестань сюда ходить, без толку это. Кстати, ты ведь швея, кажется? Юбку сможешь расшить? После праздников с трудом налезает.
Завалившись на бок и тяжело дыша, инспекторша принялась расстегивать молнию на бедре. Динару охватило бешенство. Она бросилась вперед, чтобы навсегда стереть ухмылку с этой самодовольной жирной хари…
Глава 37
Закончив рассказ, Динара судорожно выдохнула, как будто ее разом покинули последние силы.
– Что вы сделали после того, как… – я на секунду запнулась, – Махнач умерла?
– Ничего, – ответила Бадмаева, – пошла домой.