Детсовет

В зале стояла гробовая тишина.

– Иванников полностью неправ, – Максим Семендяев озадаченно смотрел на Таисию Петровну. – Но вы, взрослый человек, почему так реагируете на выходки несмышленого мальчишки? Почему не можете установить порядок у себя в кабинете? Сдается мне – не ту профессию вы выбрали. Если из-за каждого так психовать, стоит ли работать в образовании? Что ж, давайте голосовать.

На это раз предложений было всего два:

– Замечание на первый раз.

– Извиниться перед Иванниковым.

Председатель ознакомился с цифрами и объявил:

– Большинство голосов за то, чтобы преподаватель извинился. Извинитесь, Таисия Петровна, и замечание вам не будет вынесено.

Таисия Петровна беспомощно посмотрела на президиум, оглядела зал.

– Извинитесь сейчас, при всех, – повторил председатель, – и можете идти.

– Я… я была неправа, – чуть слышно лепетала Таисия Петровна, заливаясь слезами, – нельзя брать чужие вещи и швырять в коридор…

Неожиданно она рванулась к выходу, но путь ей преградили дежурные.

– Извинитесь, или мы сделаем вам сразу и замечание, и выговор, – крикнул председатель, – вам останется всего шаг до увольнения!

– Не трогайте меня! – с рыданиями крикнула Таисия Петровна, отбиваясь от дежурных. – Вы права не имеете!

Вырвавшись из актового зала, вся в слезах и в соплях, она оказалась в рекреации, где ее попытались обступить любопытные коллеги.

– Что случилось? Что тебе сказали? Ты куда?

Таисия Петровна, не отвечая на расспросы, понеслась в сторону отдела кадров – писать заявление на увольнение.

В актовом зале поднялся невообразимый шум, студенты яростно спорили, кто прав в этой ситуации, а кто виноват. Дежурным с трудом удалось всех утихомирить. Настал черед третьего фигуранта.

Вошла пышная дама в своем любимом сером костюме, окидывая зал взглядом, полным высокомерия.

– Читова Ксения Андреевна, – представилась она громким, неприятным визгливым голосом, из тех, что давит своим превосходством и отравляет атмосферу накопленным ядом, – слушаю вас.

Олег Ланин привстал, зачитывая:

– Ксения Андреевна позволила себе назвать студентов «баранами», а также известны случаи, когда она отзывалась о них со словечком «оно» вместо «он» или «она». Кроме того, в первый учебный день оскорбила всю группу выражением «надо вас почистить». Итак, поясните Детсовету, почему такое пренебрежительное отношение к студентам, почему вместо «он» – студент может оказаться «оно», и почему группу «надо почистить»?

– Ну, студентов, может, и не стоило называть «оно» и «баранами», – тягучим, как пластилин, голосом, заговорила Читова, – но насчет всего остального я права, группу давно пора почистить. Двоечники и прогульщики – это балласт, который тянет группу на дно, снижает нам показатели успеваемости. Если вы не знаете, то мы тоже отчитываемся на педсоветах и краснеем за таких вот студентов. Нам тоже по шапке дают за двоечников.

– Хорошо, – кивнул председатель, – ваша позиция понятна. Уважаемые члены Детсовета, выносите свои предложения.

От взгляда и голоса Читовой многие впали в ступор – ее боялись, как огня, – поэтому вынесли одно-единственное предложение:

– Сделать замечание и предложить подумать над своими словами.

– Единогласно – за вынесение замечания, – объявил председатель после подсчета голосов. – Ксения Андреевна, на первый раз вы получаете замечание и предложение подумать над своим поведением.

Максим занес молоточек, но ударить им не успел.

– А я не согласна! – менторским тоном заявила вдруг Читова. – Я против вынесения замечания! Права не имеете так поступать с ведущим преподавателем!

Она продолжала что-то говорить, но Максим раздраженно прервал:

– То есть вы не согласны с решением Детсовета?

– Ка-а-тегорически не согласна! – принципиально кивнула головой Читова, глядя на председателя. – Я законы знаю, и очень хорошо разбираюсь в методиках! И готова поспорить…

– Я не буду спорить, – прервал ее взбешенный Семендяев. – Я, как председатель, выношу предложение, предусмотренное в таких случаях – линчевать! Кто «за»?

Горящим от негодования и требующим справедливости взглядом Максим смотрел в зал на своих преданных курсантов. На самом деле никакого линчевания в правилах предусмотрено не было, и подобное предложение продиктовала ему дикая ярость и желание справедливо наказать.

Им также двигало желание создать прецедент, эдакий пример, что Детсовет – не шутка, и с ним придется считаться. Именно поэтому он только что самовольно ввел новое наказание – «линчевание».

Но люди в зале стали поднимать руки – сначала верные своему старшине курсанты-судоводители, потом учащиеся других специальностей, наконец весь зал застыл с решительно поднятыми руками.

– Единогласным решением Детсовета, Читова Ксения Андреевна приговаривается к линчеванию! – Максим грохнул молоточком и многообещающе посмотрел в глаза мерзкой бабе: – Это будет долго и больно!

Он что-то быстро шепнул Ланину, тот понимающе кивнул, как будто вспоминая что-то, и дальнейшее произошло молниеносно, как отрубание головы змее.

Читова попыталась оказать сопротивление, но куда там, – через минуту ее уже связали по рукам и ногам, и одним движением стянули с нее юбку. Она осталась в своих красных туфлях на каблуках и в пиджаке, из-под которого выглядывали полные бедра в трусах и тонких колготках. После чего несколько дежурных взяли ее под руки, несколько – за ноги, и потащили извивающееся тело к выходу, чтобы пронести его вокруг колледжа.

Рот ей никто не затыкал, и Ксения Андреевна громко визжала, сыпала проклятиями и орала нечто бессвязное, впрочем, как она и привыкла. С самого детства она усвоила на подсознательном уровне – стоит ей завизжать, и родители бегут исполнять любой каприз дитяти, стоит заорать, и все окружающие, – хоть это муж, хоть суровый на вид начальник факультета, – начинают исполнять ее прихоти. Но на этот раз – впервые в жизни, – ни крики, ни вопли, ни визги, ни писки, – не помогали, хоть ты тресни.

Колледж стоял высоко, с двух сторон его окружал лес, полный птиц и мелких животных типа белок, а сразу после леса начинался высокий обрыв над морем, которое в часы прилива яростно шипело и плескалось синими волнами. Туда-то, в сторону леса, и направились курсанты со своим своеобразным, брыкающимся грузом.

Вахтерша и охранник смотрели им вслед буквально с отвисшими челюстями. Толпа студентов из актового зала, а за ними и любопытствующие, стоявшие под дверями, устремились на улицу. Из всех окон выглядывали сотрудники, привлеченные шумом и криками. Однако, за колледжем, на узкой тропинке между стенами и густым лесом, толпа начала рассеиваться, и здесь наслаждаться падением грозной преподавательницы могли не все.