Детство без Интернета

Листаю, а в душе шевелится некое подобие зависти. Чего я? С деревни. Никуда до армии не ездил, жил в избе. В принципе и не жалел о своей жизни, но тут была совершенно другая жизнь – чистая, богатая, в холе, в ухоженности, в интересных путешествиях. Я уж не говорю про совместные, семейные велосипедные прогулки в выходные. Опять же взять меня, моих деревенских товарищей, моих родителей – да мы и сотой части этой жизни не жили. Одна сплошная пахота. Из развлечений – вечерние посиделки при керосиновых лампах, да под гармошку, тисканье девок по углам и выпивка. Я только благодаря армии увидел другие края и до сих пор на велосипеде не умею ездить. А тут… Я раньше не задумывался, что есть другая жизнь. Но здесь совсем другая. Так вот… Не о том хочу рассказать. Листаю, вижу дети пошли в армию в форме. Листаю дальше и замираю. С фото на меня смотрит убитый мною молодой немец. Ёлки-палки… Я прямо замер над альбомом. Мне бы захлопнуть альбом и смотаться из комнаты. Ну…. Убил я его. Ну…, что поделаешь? Война. Меня он тоже мог убить. Ну…, попереживал немного, да и забыл со временем. А пока сидел истуканом, заходит в комнату хозяин. Сначала он испугался, видя что я смотрю на фото его детей в немецкой форме. Потом начал несмело лопотать, рассказывая какие у него хорошие дети. А я сижу и молчу, не зная, как самому выйти из этого положения. А немец осмелел, пододвинул к себе альбом и уже сам начал листать и рассказывать про детей. Вот поверишь, Антоныч, да я немецкого языка и не знал. Знал только несколько расхожих военных фраз… Там – «Руки вверх», «Стой, стрелять буду» и ещё пару других, как и остальные бойцы нашего батальона. А тут сижу, слушаю и к своему ужасу понимаю его и всё, что он говорит. Понимаю, что все трое сына благополучно прослужили тоже с сорок первого по настоящее время во Франции и удачно избежали боевых действий и пули из засады партизан. Старшие служил вместе в одной части, а младший, самый любимый, в другой и вдалеке от братьев. Месяц назад пришла весточка, что оба старших сына живы и попали в плен к американцам. А младший, две недели назад неожиданно заявился ночью тайком домой и сказал, что дезертировал из армии, чтобы остаться в живых. Заскочил буквально на два часа, помылся, покушал и ушёл обратно в ночь. Вот за него, они с женой больше всего и беспокоятся. Незаметно в комнате появилась хозяйка и тоже присоединилась к беседе. Вернее, они оба говорили, с любовью рассказывая про детей, а мать ласково гладила фото младшего, а я сидел истуканом и, глядя на эту мирную пару стариков, чувствовал себя убийцей. Потел, с ужасом ощущая, как горошины пота катятся по спине.

Когда остался один, чуть с ума не сошёл от переживаний, а вечером рассказал командиру отделения и попросил, чтобы тот сходил к командиру батальона и нас на другую квартиру поставили. Но видимо в неудачный час он пришёл к командиру, у которого в тот момент были свои служебные неприятности и заморочки. Он в пол уха выслушал сержанта и пообещал выполнить просьбу, да так и не дошло у него до дела. А я избегал встречи с хозяивами, но после той встречи они прониклись ко мне симпатией и старались любыми способами и при удобном случае выказать её, что для меня было как серпом по яйцам.

Вот так, Антоныч, до дембеля и прослужил под одной крышей с ними. И что делать с этим – не знаю. Вот такая у меня Победа…..

Мне на всю жизнь запомнился этот рассказ. А затем наступило лето. Надо сказать, что лето, осень, а затем наступившая зима запомнилась мне к сожалению лишь фрагментально. Конечно, мы гуляли, играли, но запомнились мне лишь несколько эпизодов. Походы с матерью за грибами и малиной, пионерский лагерь и один поход за молоком.

За грибами мы ходили недалеко, за узкоколейку. Переходили её, ещё километр и попадали в гущу молодого березняка. Мать садилась где-нибудь в затишке, а мы с братом с удовольствием и азартом бегали по ближайшим затравенелым берёзовым чащобам и тащили грибы к матери, которая тут же их чистила. Ведро грибов мы набирали таким образом минут за сорок и шли домой.

Но вот с малиной были проблемы. За малиной мать брала только меня, брат для этого ещё не созрел и не дорос. На горлышко трёхлитровой банки туго накручивалась верёвка, банка вешалась на шею и я уныло получал строгий наказ: – Ты должен собрать три литра малины. Пока не соберёшь, домой не пойдём…

Блин…!!! А что поделаешь. Против матери не попрёшь, да и сладких пенок с варенья вечером тоже хотелось поиметь на большой кусок хлеба, да ещё и ни на один. Тяжело и горестно вздохнув, приступал к чертовски неинтересному и нудному действу. Да ещё колючему. Лазаешь по кустам, буреломам, где она, малина, буйно растёт и упорно цепляется к тебе. И самое обидно, когда всё-таки наберёшь литр малины, обязательно зацепишься за какую-нибудь корягу и упадёшь, да ещё этот литр из банки высыпится. Возмущённые крики, психи, детские матюки, а тут ещё мать подойдёт и даст хорошую затрещину, призывая тем самым к сдержанности и ты снова приступаешь к сбору ненавидимой ягоды. Но в конце концов приближается победный миг над пузатой банкой и остаётся чуть-чуть, когда эта стекляшка будет полной… И это самый опасный момент. И не оттого что ты можешь упасть. Тут ты настороже и ноги свои переставляешь как опытный разведчик или таёжник. Просто это чёртово горлышко никак не наполняется, потому что ты изо всех своих детских сил терпел и ни ел ни единой ягодки, только бы быстрее собрать банку. А тут ты не выдерживаешь и начинаешь потихоньку опускать вниз ладошку и есть малину горстями и именно из банки. И самое хреновое – не можешь остановиться. Вернее, тебя всё-таки останавливает очередная хорошая материнская затрещина, напоминающая об приказе, и ты снова начинаешь бороться с банкой, старательно пытаясь её наполнить. Но каждый раз проигрываешь и под недовольное зуденье матери – в кого ты уродился, такой лентяй? Которая за это время собрала целое ведро. И после хорошей нотация, тщательно скрывая радость, плетёшься домой.

Но самым ярким воспоминанием была поездка в пионерский лагерь на целый месяц. В одно прекрасное и солнечное утро, мы с матерью и своим другом Вовкой сели на мотовоз, на удивление быстро доехали до Бубыла и сразу пошли на берег Колвы, где у деревянного причала стоял белый речной трамвайчик, рядом с которым уже клубилась приличная толпа детей и родителей. Я даже стал бояться, что нам не хватит места и придётся возвращаться на Вижаиху, а я так уже настроился на пионерский лагерь…!!!

Но ничего, после небольшой суматохи, все благополучно загрузились на судно, отчалили и поплыли вверх по течению. Для меня это было новое приключение и если мать всю недолгую дорогу сидела и разговаривала с другими женщинами, то я и остальные пацаны носились по небольшому судёнушку, как угорелые и по-моему не смотрели на проплывавшие мимо нас живописные берега только с коротенькой мачты над рубкой то ли капитана, то ли рулевого. Минут сорок хода и мы причалили уже к крутому, песчаному берегу и с жизнерадостным шумом и гамом быстро высадились. Поднялись вверх и вот он – пионерский лагерь, мечта многих советских детей.

Конечно, это были не международные пионерские лагеря «Артек» или «Орлёнок» с их красивыми и светлыми спальными корпусами на солнечном Черноморском побережье, которые обычно показывали в документальных фильмах, рассказывающих о счастливом детстве советских пионеров и где отдыхали отличники учёбы. Тут уровень был гораздо ниже, но для нас, обычных поселковых пацанов и девчонок, открывшийся пионерский лагерь, хоть и без моря, был кусочком счастья, неотделимым от нашего счастливого детства.

На высоком берегу реки Колва, за невысоким забором из светленького штакетника, под сенью мощных сосен с раскидистыми кронами, живописно расположились около десятка деревянных зданий лёгкой конструкции, каждое из которых были разделены на две части – спальни для девочек и спальни для мальчиков. Посередине располагались две комнаты для вожатых. Была здесь и большая столовая, летний кинотеатр со сценой, в сторонке стояла баня. В другой стороне и поодаль от наших расположений стояли ещё несколько деревянных зданий уже капитального вида – дом сторожей, медпункт, дом директора лагеря и ещё один дом побольше для остального персонала. Здесь же жила и охрана лагеря – четыре солдата из Ныробского гарнизона, патрулирующие окрестности вокруг лагеря. Реалия жизни ссыльного края и края лагерей были суровые. И чуть ли не каждый день по местному радио сообщались сводки о побегах – кто ушёл в побег. Вооружённый или нет. Одиночный, парный или групповой побег, а после этих сводок произносилась просьба – быть в лесу осторожными и наблюдательными. Или рекомендации, как то при встрече в лесу с незнакомцами или подозрительными лицами, затаиться, а потом немедленно сообщить об их ближайшему посту.

Месяц назад мой младший брат Миша с таким же пацаном убежали далеко за посёлок и увлечённо играли на узкоколейке, не забывая поглядывать по сторонам, всё-таки кругом тайга. И в один из моментов увидели, как в кустах, рядом с железной дорогой переодевался в цивильную одежду сбежавший заключённый. Они-то его заметили, а вот тот хоть и был настороже, постоянно оглядывался, их не увидел. Может быть на их месте были бы взрослые и он их мигом их увидел!? А тут мелкие пацаны, которые даже в таком детском возрасте, зная жестокие реалия жизни, успели спрятаться. А то бы вряд ли остались в живых. А как только заключённый скрытно стал уходить вдоль железки в сторону Бубыла, побежали обратно в посёлок, прибежали в казарму и сообщили о беглом. Сразу по тревоге подняли дежурный наряд и вместе с пацанами на мотовозе поехали к тому месту, где они видели заключённого. Нашли брошенную казённую одежду, пустили собаку по следу и уже через час задержали совершившего побег. За что брат и его друг в награду получили по кульку конфет. А Миша промолчал об этом, справедливо понимая, что получит хорошую взбучку от родителей за то, что так далеко ушёл от посёлка. И это ведь в пятилетнем возрасте, ничего не боясь – ни зверья, ни того что могут заблудиться. Что невозможно представить с нынешними изнеженными детьми.

Сидим мы на обеде, кушаем. Приходит отец, задумчиво поглядел на нас и зовёт на кухню маму и деда: – А вы знаете, что с помощью Миши был задержан заключённый, совершивший побег? – Немая сцена. После чего брат сбивчиво рассказал о происшедшем и принёс из сарая заныканный кулёк с конфетами, которые он хотел съесть в одиночку. Вот тогда мы с ним налопались этих конфет от пуза. Но всё равно Мишке попало. Да и мне заодно, чтоб не лазил где не попадя…

Так что охрана лагеря была совершенно не лишней.

Меня с Вовкой Золиным и ещё несколько человек с Вижаихи и Бубыла определили в четвёртый отряд и показали нам и родителям где будем жить и спать, после чего мать с остальными успокоенными родителями, ушла на речной трамвайчик, пообещав приехать на родительский день через две недели, а для нас начались увлекательная жизнь в пионерском лагере, благо этому способствовала и погода.

Всего в лагере было около четыреста детей, которые делились на три группы. Младшая – это первоклассники и второклассники. Средняя – мы третьеклассники и остальные до шестого класса включительно. И старшая – семиклассники и восьмиклассники. Вожатыми у нас были девятиклассники, перешедшие в десятый класс из Ныробской средней школы. А уже вожатыми руководили взрослые воспитатели. Как правило молодые учителя. После отбытия родителей все отряды были выстроены на главной линейке перед трибуной, перед которой на высоком флагштоке развевался флаг лагеря и нам довели администрацию пионерского лагеря, распорядок дня и чем будем заниматься, пребывая здесь. И покатилась наша летняя, беззаботная жизнь.

С утра вставали, в течение тридцати минут занимались зарядкой, потом заправляли постели и шли на улицу к длинным рядам умывальников и со смехом, брызгами и проказами умывались холоднючей водой. После чего строились по отрядно и маршировали к главной линейке, выстраиваясь перед трибуной и в торжественной обстановке происходил подъём флага нашего лагеря. Завтрак, занятия, игры и так до обеда. После обеда свободное время и мы с Вовкой с удовольствием шастали по большой территории лагеря, иной раз тайком перелезая через невысокий забор, убегали в лес, где с интересом обследовали окрестности и многочисленные глубокие карстовые воронки. Это я сейчас знаю, что они природного происхождения, а тогда нам казалось, под впечатлением от фильма «Чапаев», что здесь происходили упорные бои между «белыми» и «красными» и это были воронки от снарядов. Хотя отсюда до мест, где могли происходить эти события сорокапятилетней давности, было километров сто пятьдесят. Но, всё равно, детские фантазии красочно расписывали военные баталии, которые могли по нашему мнению здесь происходить.

В лагере проходило много спортивных соревнований между отрядами, разжигая в нас нешуточную и нездоровую конкуренцию, заставлявшую выдумывать, как выделить свой отряд в лучшую сторону.

Особенно это касалось лагерного флага на флагштоке за трибуной. Развевающийся флаг с 8 часов утра, когда его подымали на общелагерной линейке и до девяти вечера, когда он спускался, постоянно охранялся четырьмя человеками из старших отрядов и опустить его и украсть было делом почти невозможным. Хотя директорша лагеря шутя предложила попытаться это сделать. Типа: кто это сделает тот отряд получит приз. Ну и наоборот – если старшие отряды не допустят этого, они тоже получат приз.