Дева дождя

Они всё-таки успели набрать воды и уже возвращались обратно, когда на них наскочили "духи". Очевидно, они тоже не рассчитывали встретить гяуров в столь безлюдной местности, иначе не потеряли бы полтора десятка своих…

Сейчас Васо и Ринат лежали на склоне сопки, где обосновался "пикет" под командованием сержанта Алексея Горчакова, и были похожи на брошенных кукол, что надевают на руку в театре для малышни… Ещё чуть ниже валялись как попало трупы душманов. Как будто проезжавший мимо безумный кукольник, этакий исполинский Карабас-Барабас, рассыпал реквизит и поленился собрать… Не нужен?

"В точности так" – снова звучит в голове бесплотный змеиный голос. Да что же это, в конце концов…

"Ты кто?"

Пауза. Долгая пауза, будто бы тот, кому принадлежал бесплотный голос, раздумывал – а надо ли вообще вступать в дискуссию?

"Конвоир"

"Кто?!" – теперь сержант Горчаков был почти уверен, что сдвинулся по фазе. Ничего особенного, кстати – постоянные стрессы, адский афганский климат… вот и созрел пациент… Какая досада…

"Смерть, если так тебе понятнее. Я пришёл за вами"

Странно, но после этих слов паника в душе отчего-то улеглась. Все фишки легли ровно, как говорит капитан Гранин. И ощущение внутри стало простым и понятным, и холодок, гуляющий по спине… Не то, чтобы Алексей Горчаков был человеком верующим, он даже в церкви был только раз. Но и кондовым атеистом не был.

Вот как, значит, это бывает…

Алексей оглядел боевую позицию, старательно сооружённую на вершине безымянной сопки-горушки – таких в Афгане миллион… Кольцевой бруствер из плотно уложенных камней придавал позиции сходство с маленьким лунным кратером. Обломок скалы, дававший скудную тень в послеполуденные, самые знойные часы, делал импровизированную крепость даже относительно комфортной, по выражению Артура. Капитан же Гранин, как всегда, был краток. "Вот ваше гнездо, орлы. Боевая задача – сидеть тут молча и парить яйца. И чтобы ни одна змея мимо. Чуть что, вызываем "вертушку". Вопросы есть?"

Тогда вопросов не возникло. Не то, что сейчас…

"Ещё кто слышит?"

Пауза.

"Нет. Только ты" – шелестит в голове бесплотный голос.

"Толяна оставь. И Сашко, мать у него не переживёт…"

Пауза.

"Вас трое и ещё один… из тех"

"Оставь! Сашко хотя бы!" – Алексей почувствовал прилив бессильного бешенства, едва не выкрикнув слова вслух.

"Нет. Вас трое и один из тех. Спор бесполезен" – холодной змеёй проползает в голове.

"Ну я прошу… ну молю…"

"Не ко мне"

Грохнул выстрел, звякнула о камень пустая гильза.

– Ось воны, голубцы… Караван, Лешик, – Сашко вновь припал к прицелу своей СВД. – Эх… Усё. Попряталыся, гадюки…

Он наконец оторвался от наглазника прицела, оглядел товарищей. На лице снайпера отчего-то гуляла едва заметная, чуть смущённая улыбка.

– Я его с тысячи двухсот сделал, ребята. Ходячего, да меж каменюк, прикиньте ж… – в голосе ефрейтора Олександра Берестеня слышалась законная гордость мастера.

– Ты молодец, Сашко, – ответно чуть улыбнулся сержант.

Толян, отложив рацию, которую всё-таки успел вскрыть "без всякой пользы для отечества", по выражению капитана Гранина, со вздохом взял прислонённый к скальному обломку РПК, откинул сошки.

– Не сделал я связь, Лёха. Прости.

– Бог простит, Толя, – и ему тоже улыбнулся сержант Горчаков. – Держаться придётся нам, ребята…

И в этот момент от каменной россыпи, где змеями затаились "духи", послышался характерный хлопок, сменившийся нарастающим противным визгом. Очевидно, моджахеды успели установить миномёт под прикрытием какого-то крупного валуна.

Первая мина легла довольно далеко, "воины аллаха" не отличались высокой выучкой. Но это уже не имело особого значения. Говорят, настоящий мастер-миномётчик попадает в неподвижную цель с первого выстрела. Таких мало, правда… Просто хороший попадает со второго, а уж с третьего выстрела должен попасть любой.

И, словно подтверждая размышления сержанта, вторая мина грохнула позади позиции – "духи" пристреливались, беря гяуров в классическую "вилку".

"Время вышло" – шелестит в голове холодный бесплотный голос.

На сей раз мерзкий визг, буквально сверливший уши, оборвался не взрывом – полной тишиной…

…

С утра шёл дождь, мелкий и нудный, но до вечера его не хватило, и сейчас над городом просто стояла зыбкая осенняя хмарь. Троллейбус пробирался сквозь эту хмарь, недовольно завывая мотором, как будто бездушную машину тоже окончательно достала окружающая гнусная действительность. Марина стояла и смотрела в окно, мутное от грязи, её толкали, прижимали к поручню задней площадки – она не обращала внимания. Господи, да что ж так тяжело-то сегодня на душе…

Настроение с утра было под стать погоде, разве что слёзы из глаз не катились. Всё валилось из рук, голова была пустой и в то же время тяжёлой, точно бабушкина чугунная кастрюля. С огромным трудом удалось собрать себя для поездки в университет, умыть и накрасить, и всё это время её не покидало странное ощущение – будто она, Марина Кострова, невидимая и бесплотная, стоит рядом с собственным телом, которое совершает какие-то действия: напяливает колготки, красит губы, суёт в сумку конспекты… В общем, живёт полноценной жизнью, как шутил Алексей…

Глаза вновь наполнились слезами, и Марина прикусила губу, не заботясь о сохранности помады. Эх, Лёшик, Лёшик… Говорили тебе папа с мамой – учись, учись! И она, Марина, говорила. Нет, и так умный…

Собственно, поначалу всё не казалось таким уж фатальным. Ну, завалил экзамен, с кем не случается. Ну, оттрублю два года и вернусь, как тонко подмечено в песне. Чего ты, Марин? Улыбнись, Маришка-шишка! И она послушно улыбалась, и давила в себе сомнения. Действительно, ведь служат же другие парни, и ничего…