Дева дождя

– Слышь, Лёха… – подал голос Толян, шедший позади. – Я в кино каком-то американском, что ли, видел, как привидения сквозь стены проходят… И никто не видит их…

– Говорю для всех, – шипит голос Конвоира. – У некоторых при виде родных мест возникли мысли о побеге. Даже не пытайтесь. Я вижу вас всех как на пустом месте.

– Можно вопрос? – подал голос Алексей, чтобы переменить тему, поскольку, чего греха таить – мысль о возможности побега в виде привидения успела посетить и его собственную голову. – Можно ли… ну… в таком виде… проходить сквозь стены?

Пауза.

– Проходить сквозь стены можно, но не так просто. Во всяком случае для сущностей вроде вас. Вы сохраняете много общего с тем, бывшим плотным телом – таков уровень.

Раздался негромкий топот копыт, и из-за угла длинного строения вывернулся ишак, несущий на себе худого старика в длиннополом одеянии. Животное немедленно остановилось и принялось прядать ушами, словно почувствовав неладное.

– Пошёл! Пошёл! – по-пуштунски принялся понукать осла наездник, колотя пятками и хлопая по холке, однако тот упёрся намертво.

– Не обращать внимания, – шипит ровный мёртвый голос.

Едва незримая колонна мертвецов поравнялась с осликом, нервы животного не выдержали, и ишак с истошными воплями ринулся назад в проулок, унося на спине незадачливого седока. Выходит, не совсем незримые они?

Возле арыка копошились, визжали ребятишки, играя в какую-то игру. Как только колонна духов во главе Конвоиром поравнялась с арыком, гомон стих. Будто бы сама собой увяла ребячья радость, как цветок в кипятке, а самый маленький из компании, голый карапуз с перемазанной рожицей, вдруг заревел басом.

При виде текучей прозрачной воды Алексей вдруг ощутил жажду, пока несильную. Это было первое внутреннее "телесное" ощущение, возникшее после того, как завершилась "конденсация" с её адским холодом. Не останавливаясь, он наклонился и попытался зачерпнуть воду, сделав ладонь лодочкой. Попытка не удалась – рука ощутила лишь странное сопротивление, точно струя воздуха из фена, без малейшего ощущения сырости.

– Напиться здесь тебе не удастся, – шипит голос потустороннего проводника. – Жажда, это только начало. Держать интервал, продолжать движение.

Колонна призраков покидала кишлак, населённый живыми. Уже на самой околице им повстречалась кошка. Она шла по своим делам, сторожко озираясь – очевидно, опасалась собак. При виде процессии шерсть животного встала дыбом, и кошка с диким мявом унеслась прочь.

– Скажи, командир, – подал голос кто-то из экс-моджахедов. Слова странно звучали в его устах, точно русский синхронный перевод, наложенный поверх приглушённой нерусской речи. – Они что… видят нас?

Пауза. Долгая пауза – очевидно, Конвоир не счёл вопрос существенным…

– Из всех живущих кошки чувствуют нас сильнее всех, – шипит ровный мёртвый голос.

Ни малейшего удивления никто не высказал. Посланец из мира мёртвых ясно обозначил – теперь все они по одну сторону невидимой стены.

…

– … Душу усопшего раба твоего упокоооооой!

Свечи, густо натыканные в грибовидном раззолоченном подсвечнике, казалось, колыхались в такт густому голосу, гулко разносившемуся под сводами храма. Или это всё же колебался густой, тяжёлый воздух, пропитанный запахами ладана, горелого воска и человеческого пота?

И страшной, нечеловеческой тоски.

Все вокруг крестились, и Марина тоже тыкала сложенными в щепоть пальцами куда-то себе в лоб, плечи и низ живота. Впрочем, сознательное участие Марины в этом процессе было минимальным, если не сказать – незначительным. Похоже, тело её окончательно разочаровалось в способностях хозяйки как-то управлять жизненными ситуациями и отныне намерено было полагаться только на себя. Вот и сейчас, в церкви, оно знало, что делать…

Вообще-то ни Марина, ни тётя Надя никак не могли причислить себя к рьяным богомольцам. Во всяком случае, до сего дня Марина смутно помнила лишь один-единственный визит в храм, и воспоминания эти не были особо приятными. В памяти сохранились лишь фрагменты – она, голенькая, незнакомый бородатый дядька в блескучих одеждах, какая-то лохань… мокро… Она тогда ещё ревела, громко и от души, ощутив чужие ладони на своём голом теле…

А вот сейчас слёз нет. Ни капли, как в Сахаре.

Это Надежда Алексеевна, не находившая себе места после гибели сына, затеяла поход в церковь в надежде хоть как-то уменьшить давящее неизбывное горе. Марина, все эти дни безропотно помогавшая несостоявшейся свекрови, вызвалась сопровождать полубезумную женщину…

Девушка чуть усмехнулась. Полубезумную… Не ей, Марине, говорить. Сама-то она нормальная или как?

Странное состояние, возникшее ещё тогда, в тот страшно далёкий вечер – до того, как грянул очередями в упор телефон – закрепилось за эти дни. Марина уже начала привыкать, что ли, к этому ощущению – будто она вышла из собственного тела, стоит рядом, невидимая и неощутимая… А тело живёт своей жизнью. Ходит, машет руками, кивает головой… Оно оказалось очень умным, её тело, ему были под силу даже довольно сложные деяния. Например, помощь в оформлении документов на погибшего или подготовка поминок к девятому дню. Правда, в университет Марина пока не ходила. Поскольку не видела смысла в неподвижном сидении тела в аудиториях и отстранённом наблюдении за передвижением разных фигур у доски и в коридорах "альма матер".

Народ потянулся к выходу, из чего Марина заключила, что обряд закончен. Она прислушалась к себе. Стало ли легче? Хм…

На улице ярко светило холодное осеннее солнце. Череда серых дождливых дней кончилась, но девушка знала из той, прошлой жизни – ясный денёк в октябре, это к ночным заморозкам. Тепла уже не будет, и вслед за осенней хмарью идёт настоящая зима.

– Спасибо тебе, Маринушка… – тётя Надя поправляла сбившийся платок. – Не оставляешь ты меня одну…

– Как можно, тёть Надь… – она даже сумела чуть улыбнуться. – Я завтра пораньше приду, девятины готовить. Если что… звоните.

Ну вот, думала Марина, глядя в спину удаляющейся несостоявшейся свекрови. Завтра уже девять дней… Потом будет сорок. Потом полгода, год… Время идёт неумолимо. Какое-то время друзья и родственники будут вспоминать Лёшку… вздыхать, выпивать не чокаясь… Потом как-то само собой получится, что в этот день куча дел, ну никак не удалось вырваться, чтобы съездить на кладбище… но мы помним, да…

Вот только тётя Надя, пожалуй, уже не оправится от удара. Будет вздыхать, лить слёзы в подушку… или просто не спать, смотреть в потолок ночь напролёт.

А она? Она сама как же?

Марина криво усмехнулась. Нет, не надо обманывать себя. Молодое, здоровое тело пересилит беспомощную хозяйку, втянет её в себя, прекратив мучительное раздвоение. Пусть и не сразу. Она закончит университет, потом найдётся парень… или уже взрослый мужчина… Она даст согласие и будет жить, как все. Работа, кухня, ночью тело примет нужную позу… Вероятно, она даже будет испытывать к мужу тёплые чувства. Благодарность, привязанность… что там ещё…

Вот только этой любви у неё больше не будет.