Девчата. Полное собрание сочинений
Шрифт:
– Что-то такое говорил…
– Все они так говорят! – умудренно сказала Тося. – Натворят разных безобразий, а прищемишь им хвост – сразу заюлят: «Ты красивая, ты красивая!» А раньше почему-то одни недостатки видели. Терпеть таких не могу!
Тося сердито глянула на дверь, точно ожидала, что к ним в комнату пожалует сейчас человек, натворивший безобразий и упорно не замечавший прежде ее красоту.
Вера закончила свою исповедь:
– Нарочно подальше уехала, с корнем хотела вырвать его, да вот не получается. И забывать не забываю, и простить не могу…
– Да-а, и тебе нелегко, –
– Не знаю, я же ни одного письма не прочла.
Вера украдкой посмотрела на печку. Письмо давно уже сгорело, но пепел не распался и сохранил форму конверта. Тося проследила за Вериным взглядом и ужаснулась:
– О, Верка! Да не поддавайся ты ему!.. – Она помялась и спросила как равная равную: – А во сне ты своего видишь?
– Изредка…
– Редко – это еще ничего… – авторитетно сказала Тося. – А мой взял моду: каждую ночь снится! Вот только вчера у него выходной был, а сегодня опять приснился: будто плывем мы на пароходе… Зима кругом, а ему пароходы подавай, вот ирод! Я уж и подушку второй месяц не переворачиваю, а он все снится и снится… Никакого самолюбия у человека!
– Эк тебя занесло! – изумилась Вера и на миг даже позабыла свои горести. – Ведь ты же сама во сне его видишь!
– Ну да, я ж и говорю… – пробормотала Тося и вдруг догадалась: – А-а… Ты считаешь, раз я во сне его вижу, значит я и виноватая?
Щадя молодую Тосину любовь, Вера предположила:
– Должно быть, думаешь ты о нем много.
– Вот уж неправда! – рьяно запротестовала Тося. – Нисколечко я о нем не думаю! Встречу – чуть подумаю… – Тося показала кончик мизинца. – …И все… Тут другое… – Она зажмурилась и призналась: – Сдается мне, вроде я его… это самое, жалею… – Тося виновато взглянула на Веру и снова машинально показала кончик пальца. – Презираю, ненавижу и… жалею, вот оно, женское сердце!
В Тосином голосе зазвучало великое презрение к себе самой, к своему непостоянству и позорной слабости.
– И до чего же я нашу бабью породу ненавижу – нет слов-выражения! Медом нас не корми, а дай пожалеть какого-нибудь ирода! Да-а… Много еще в нас пережитков сидит! – Тося выпрямилась и бодро сказала: – Но ничего! Ты, Верка, как хочешь, а я своего никогда не прощу. Ни-ко-гда! Всю свою бабью породу переверну, а не дам жалости ходу! Давай вместе, а? Будем помогать друг дружке: ты дрогнешь – я к тебе на подмогу, а я… слабинку дам – ты ко мне спеши… Коллективно мы с тобой со всеми иродами справимся! А в одиночку трудно… – сокрушенно пожаловалась Тося, шмыгнув носом. – Так и лезут в душу, так и лезут!.. Договорились?
Вера не успела ответить. Весело напевая, в комнату вбежала Катя.
– Носит тебя нелегкая! – проворчала Тося.
Катя стащила с головы зимний платок.
– Девы, теплынь на улице, прямо весна! Там такое гулянье развернулось… А вы чего тут секретничаете?
– Тебе не понять, – строго сказала Тося.
– Это почему же? – обиделась Катя. – Кажется, не глупей тебя!
Тося пожала плечами:
– Ум тут ни при чем… Счастливая ты, Катька, а счастье глаза застит.
Вера удивленно покосилась на Тосю, недоумевая, когда та успела
повзрослеть. А Катя сменила теплый платок на легкую косыночку и пошла было к двери. Тося требовательно окликнула ее:– А ну подойди!
Катя послушно подошла к подругам. Тося бесцеремонно стащила с Катиной счастливой головы простенькую косынку, открыла шкаф, который после щедрой смазки Ксан Ксаныча больше уже не скрипел, покопалась там, как в собственном бауле, вытащила на свет божий другую косынку, поярче, и повязала ее Кате.
– Глянет Сашка – и наповал! – Тося подтолкнула Катю к двери, повернулась к безучастной Вере и запоздало спросила: – Мам-Вера, можно?
Вера равнодушно кивнула. Катя взялась за ручку двери и оглянулась на горемычных своих подруг. Рядом с черной бедой, витающей над их головами, собственное простое и безоблачное счастье показалось вдруг ей каким-то грубым, почти неприличным.
– Вера, Кислица, хотите, никуда я не пойду? – дрогнувшим голосом самоотверженно предложила она. – Я же не виноватая, что у нас с Сашкой все гладко идет: встретились – полюбили, комнату дадут – поженимся… Мы с ним даже и не поссорились ни разу! – презирая себя за такую неинтересную любовь, призналась Катя. – Остаться?
Катя с готовностью отстегнула верхнюю пуговицу пальто.
– Иди, иди, без счастливых обойдемся! – неподкупно сказала Тося, не разрешая Кате-самозванке примазаться к ним и на даровщинку попользоваться их высокой печалью.
За окном Сашка призывно заиграл на гармони. Катя виновато потупилась, застегнула пуговицу и тихонько выскользнула из комнаты, стыдясь прочного своего счастья.
Тося по-старушечьи покачала головой.
– Как нитка за иголкой! – осудила она Катину покорность. – Вот она, женская судьба… Подумать только, как эти ироды над нами измываются! А ведь сами виноваты, сами!.. Вот мы вчера по истории проходили: было, оказывается, такое времечко, когда женщины всем на свете командовали. Всем-всем! Оч-чень правильное было время, я только названье позабыла… Вот дырявая башка!
Тося в сердцах шлепнула себя по голове.
– Матриархат, что ли? – подсказала Вера.
– Ты тоже знаешь? – удивилась Тося и хищно сжала руку в кулак. – Вот где они у нас сидели, голубчики! Так нет, пожалели их древние бабы, выпустили… – Великое разочарование прозвучало в Тосином голосе. – Если б сейчас… этот самый матриархат бы, уж я бы кой над кем досыта поиздевалась!
Сначала Вера рассеянно слушала Тосину болтовню. А потом нелепые исторические изыскания Тоси как-то незаметно отвлекли Веру от мрачных ее мыслей, и она невольно посветлела лицом. Все дело было, видимо, в том, что никак нельзя было долго слушать Тосю и предаваться печали: одно исключало другое…
– Любовь, – горько сказала Тося. – Сколько про нее нагородили!.. Я когда маленькая была, все думала: слаще меда эта любовь, а она – горче горчицы!
– Рано еще тебе так говорить, – остановила ее Вера.
– А оно всегда так: сначала все рано и рано, а потом уж и поздно, а в самый раз никогда не бывает…
– А ты поумнела! – снова удивилась Вера.
Тося отмахнулась от такого поклепа.
– Значит, и ты разочаровалась в любви? – с проснувшимся любопытством спросила Вера.