Девчонки на войне

Она не могла предположить, что воздушная обстановка только начинает осложняться, что самое сложное будет впереди, когда понадобится вся ее Еыдержка и опыт.

По расчету времени группа уже подлетала к линии фронта. Женя уселась поудобнее, натянула потуже перчатки — даже в жаркую погоду она их не снимала. Оглянулась назад, проверяя, как идут ведомые. Самолеты шли плотно, едва не касаясь консолями крыльев. Справа шло звено Маши Долиной — три самолета. Они шли чуть ниже, приготовясь к развороту на цель. Ведомые Маши — двое «галоидов» Тоня Скобликова и Маша Кириллова — старательно выдерживали интервалы и превышение.

«Хорошо держатся, — подумала Женя, — вот так бы над целью…»

Впереди уже были видны огненные полосы, несущиеся с земли: стреляли скорострельные пушки. Женя прикидывала, как бы провести группу между ними, но на такой высоте с земли будет стрелять все, что может стрелять, и она повела эскадрилью с плавным разворотом так, чтобы на боевой курс — прямую перед целью — осталось минимальное время, только то, которое необходимо для прицеливания.

Она еще раз оглянулась: необычная пустота в воздухе вокруг самолетов эскадрильи заставила ее насторожиться. И вдруг она поняла: ни справа, ни слева вокруг эскадрильи она не заметила ни одного нашего истребителя, хотя еще несколько минут назад, перед входом в облака, они кружились рядом, иногда выскакивая впереди ее самолета, и, перевернувшись в «петле» или «бочке», снова уходили под строй.

— Наши истребители позади, что ли? — спросила она штурмана.

Никитин приподнялся от прицела и оглянулся назад.

— Наверно, ввязались в бой и отстали, — предположил он. — Будем надеяться, что догонят группу. Ты не волнуйся, Евгения Дмитриевна. Не могут они оставить бомбардировщики без прикрытия.

— Что ты меня все успокаиваешь?! Не волнуйся, не волнуйся… С чего ты взял? — Она сильно нажала кнопку вызова стрелка-радиста.

— Слушаю… — раздался в наушниках голос.

— Всем экипажам: не отставать ни на метр. При выходе подбитого самолета из строя его место немедленно занимает другой.

— Передаю.

Линия фронта дала о себе знать вспыхнувшим вдруг со всех сторон огнем. Снаряды рвались вокруг строя, словно нащупывая тот момент, когда ахнувший взрыв превратит самолет в груду охваченных пламенем обломков. Светящиеся, такие безобидные издалека шарики «эрликонов» цепочкой неслись навстречу. Женя маневрировала, уходя то чуть вверх, под облачность, внезапно отворачивала то вправо, то влево, старалась проскользнуть в редкие просветы между разрывами. Ее внимание было настолько занято маневром, что она сначала не поняла, о чем докладывает радист.

— Что у тебя? — переспросила она его.

— Группу атакуют восемь Ме-109! — услышала Женя.

«Ну, вот и началось… Все сразу. И истребителей наших нет, и уйти некуда, на себя только и рассчитывай… Сейчас „мессеры“ начнут строй разгонять, а потом по-одному сбивать. А тогда конец, немногие вернутся домой…» Сейчас она не могла ни подсказать, ни помочь. В горячке воздушного боя ее команды могли запоздать, все сейчас решали секунды. Она надеялась, что опыт прошлых боев, ее бесконечные наставления помогут выстоять ее девчонкам. Но где-то внутри росло беспокойство, заставляющее оглядываться по сторонам, чтобы убедиться в том, что все самолеты идут на своих местах.

— Хорошо держатся, — доложил штурман, — Пока я веду огонь, придерживайся курса, — он взглянул на компас и назвал курс. — Можешь маневрировать еще минуты две-три. Потом станем на «боевой».

Женя не видела атак вражеских истребителей, «мессера» заходили сзади, атакуя «девятку» сверху и снизу. Они старались подойти к группе так, чтобы попасть строго в хвост самолета, в «мертвый конус», где их не мог достать пулеметный огонь штурманов и стрелков-радистов. Женя помнила об этой тактике и, отворачивая самолет то вправо, то влево, чуть «задирала» нос машины, или вдруг легко, на несколько секунд переводила ее в снижение. Только так она могла сейчас помочь своим ведомым.

— Где самолеты? — отрывисто спросила Женя. — Скобликова на месте?

Тоне Скобликовой тяжелее всех. Она идет в строю самой крайней — внешней ведомой. Стоит ей чуть замешкаться на развороте — и она отстанет от группы. Пусть на короткое время, но этого будет достаточно, когда атакует столько «мессеров».

— Все в строю, — сквозь дробь пулеметной очереди услышала Женя голос штурмана. — Скобликова на месте. На самолете Федотовой бьет бензин.

«Уже, — подумала Женя с горечью. — Быстро они начали…»

Беда не в том, что бьет бензин, хотя само по себе это большая неприятность. Беда в том, что самолет мог вспыхнуть в любую секунду, а Кате надо продержаться еще минут десять. Она не может выйти из строя, ей надо отбомбиться, да и обороняться от атак «мессеров» легче рядом с друзьями.

Женя снова оглянулась, но самолеты, следуя ее маневру, то опускались, то поднимались, как на невидимых волнах, и она не увидела самолет Кати.

— Где Федотова?

— Держится, — донесся бесстрастный голос штурмана.

«А я на днях Тоню Хохлову, стрелка-радиста Кати, отчитывала, — вспомнила вдруг Женя. — Наелась где-то ягод тутовника, и у нее язык распух. Так и надо, сказала я ей тогда, болтать меньше будешь… Вот клюндя я, и зачем ругала… им-то вон как нелегко приходится…»

— На самолете Долиной горит правый мотор, — услышала она опять голос штурмана. — Мы сбили два «мессера». Атакуют снова.

— У Маши?!

Но штурман уже приник к прицелу. Группа выходила на боевой курс. Жене хотелось спросить штурмана о Маше, но прозвучала его команда:

— Боевой! Курс 282!

Теперь Женя не сможет уже ни оглянуться, ни спросить штурмана о ведомых: она не сможет помочь и стрелкам: она должна выдержать режим бомбометания. Никаких маневров, никакого спуска или набора высоты. Стрелки приборов должны стоять неподвижно.

«Лево пять градусов! Еще чуть-чуть! Так держать! Так держать», — говорила она сама себе, стараясь отогнать мысли о Маше и Кате. Еще две-три минуты, и Женя сможет опять маневрировать. Если бы девчонки выдержали эти минуты в строю! Горят ведь! Не струсят ли и, бросив машину вниз, помчатся к земле, к линии фронта? Что с ними будет?

Она не могла ни повернуться, чтобы увидеть самолеты, ни спросить о них штурмана: его нельзя сейчас отвлекать, он у прицела и тоже не видит идущих позади ведомых.

Впереди справа, почти рядом с ее самолетом, мелькнул Ме-109, и Женя в одно мгновение увидела черные кресты на обрубленных крыльях и пригнувшуюся фигуру летчика. Черный дым бил снизу самолета.

«Еще один горит!» — хотелось ей крикнуть. На носу и на верхней губе выступили капли пота, стекали вниз по подбородку. Было неприятно и щекотно, но она не смела даже тряхнуть головой, чтобы сбросить их. Внизу мелькали обрывки облаков, квадратики станицы медленно ползли по красной курсовой черте, проведенной по прозрачному полу кабины.