Девчуля для братвы

Варька — она ведь такая! Огни и воды пройдет ради меня. Будет рыть носом землю, а если нужно, может и до самого президента дойти…

Если честно, надежда на мою младшую сестричку, которая не раз спасала меня и показывала свой пробивной характер, теплилась во мне.

С другой стороны, не хотелось, чтобы она вмешивалась во все это. Тут ведь не абы кто, а бандиты…

Потому меня разрывало на две части — с одной стороны, хотелось, чтобы Варя все разузнала и организовала спасательную операцию. С другой стороны, я боялась этого — лишь бы только не навредить сестре.

Уж пусть бы лучше пребывала в неведении относительно меня. Глеб мог убедительно наврать и ей, и моему папе. Он такой. С актерскими навыками у него все в порядке. И я убедилась в этом на личном опыте.

Не менее тревожно мне было за работу. Я всегда была очень ответственным работником и крайне редко брала больничные. Про отгулы вообще молчу. А тут — не вышла на работу! Без звонка, без уважительной причины!

Еще эта встреча с Элиной Жубановой в торговом центре. Сейчас стыдно вспомнить, что я подошла к ней и ее парню, попросила денег на проезд… Расскажет ли она о произошедшем нашему начальнику? И свяжет ли он это с моим внезапным исчезновением?

Просто Роман Евгеньевич… Он — очень строгий. Больше всего на свете он не любит нарушения дисциплины. Вообще не терпит. Еще меня всегда в пример ставил другим — вот, мол, Ульяна, она очень ответственная и дисциплинированная. Надо на нее равняться.

А до этого еще одну девушку так же расхваливал. Зину из нашего отдела. Она — мать-одиночка. Ей с ребенком мама помогала, но как-то она заболела. Зине пришлось отпроситься. Потом еще пару раз. А потом Роман Евгеньевич ее уволил.

Я всегда думала, что это из-за тех отпрашиваний. Но как-то раз случайно услышала разговор Элины Жубановой и нашего дизайнера Димы, что Роман Евгеньевич ее «сплавил от греха подальше», потому что она его жене про их любовную связь рассказать грозилась. Стала слишком навязчивой.

Тогда я в это не поверила. Мне вообще было сложно представить, что кто-то кому-то может изменять. Но мир радужных пони и розовых единорогов, в котором я жила, остался в прошлом.

Если уж мой собственный муж, на которого я и подумать не могла, запросто это делал, то почему бы и той сплетне про Романа Евгеньевича и Зину не оказаться правдой?

Впрочем, это меня не касается. Главное, что у моего начальника действительно был пунктик насчет дисциплины. И он действительно мог уволить за, как ему бы показалось, халатное отношение к своим рабочим обязанностям.

А работу мне терять не хотелось. Даже несмотря на то, что мне не удавалось наладить отношения с коллективом, а зарплата была небольшой, я все равно ее любила. Да и перспектива карьерного роста была — стараниями Романа Евгеньевича наше агентство росло и расширялось.

И я не представляла себе, что смогу подыскать себе другое место, хотя бы отдаленно похожее на это. Где я могла бы проявить свои творческие способности и быть собой.

В общем, мне нужно было что-то делать и срочно.

Если меня еще не уволили, конечно.

Но Вольф не выпускал меня из своего дома. Просто запер — и все. Я не могла выйти. Не как в каком-то криминальном романе или фильме. По-настоящему. Этот кошмар по правде происходил в моей жизни.

Он появлялся и исчезал по каким-то своим таинственным делам. Если находился в квартире, то вел себя со мной подчеркнуто холодно и отстраненно. Но в основном отсутствовал, и я была предоставлена самой себе.

На следующий же день после того, как я оказалась здесь, он привез спортивную сумку с моими вещами, которая осталась в казино у Эдика. Значит, все-таки нашел способ ее вернуть.

Наверное, я должна была сказать ему «Спасибо», но как-то язык не поворачивался.

Вещи оказались переворошены, но все они были на месте. Все. За исключением моей матрешки-талисмана.

Я сочла это плохим знаком.

Но снова и снова со странным упорством пыталась воззвать к нему. Даже удивительно, откуда оно у меня взялось.

— Я потеряю работу. Вы это понимаете?

— А ты понимаешь, что тобой серьезно заинтересовался крупный криминальный авторитет, уважаемый вор в законе? — вопросом на вопрос ответил Вольф. — И для него теперь является делом чести отдать тебя обществу, чтобы лакомый кусочек достался каждому шакалу. Понимаешь, что для таких, как они, баба — не человек. Это шваль, подстилка, предназначенная только для того, чтобы раздвигать ноги.

— Хотите сказать, вы — не такой, — тихо проговорила я.

— Напомни-ка мне, малышка, когда я тебя изнасиловал? Ударил? Сделал тебе больно? — его светло-желтые волчьи глаза опасно вспыхнули. — А то я что-то такого не припоминаю.

Я отшатнулась. Зря я снова заговорила с ним. Он может сделать это. Я не сомневаюсь, что может. Вольф — такое же животное, как и остальные бандиты. Сквозь лощеный образ так и рвется наружу звериное нутро.

И лишь по какой-то своей прихоти он еще меня не принудил к сексу. Но я хожу по слишком тонкой грани. И я это знаю.

— Позвольте мне хотя бы позвонить родным? — умоляюще сложила руки на груди. — Я даже представить не могу, как сильно они волнуются!

— Это лишнее.

— На работу тоже нельзя? — воскликнула. — И Глеб… Я хочу поговорить с Глебом.

Да, я действительно хотела поговорить с Глебом о возможности ускорить наш развод. Мне нужно было как можно скорее избавиться от присутствия этого мерзкого человека в своей жизни.

При упоминании имени моего мужа, Вольф как будто потемнел лицом.

— Ты увидишь его завтра. Но разговаривать с ним не будешь.

У меня глаза на лоб полезли.

— Завтра? Но как это? Как?

Разумеется, никаких пояснений Вольф мне дать не соизволил, оставив мучиться догадками.

Глава 20

Вольф оказался прав. Подозреваю, он всегда оказывался прав — такой это был человек.

Я действительно увидела Глеба на следующий же день. По телевизору, который я включила чисто машинально, не особо задумываясь.

Это была передача, реабилитирующая Эдуарда Лиханова. Мой муж вещал с экрана об ужасной ошибке, из-за которой он возвел напраслину на этого честного коммерсанта и доброго семьянина. Глеб выглядел очень убедительно, чуть ли не посыпал голову пеплом и то и дело отвешивал Эдику цветистые комплименты.

— Вся съемочная команда и я лично приносим Эдуарду Константиновичу свои искренние извинения за то, что пустили в эфир непроверенные сведения. Эта передача далась нам нелегко. Кому захочется признаваться в профессиональной ошибке? Однако у нас хватает мужества и смелости это сделать. Очернить человека легко. Но намного сложнее вернуть ему доброе имя. Однако мы постараемся.