Девки гулящие 2

Вместо казенки ханжу пить стали. Ханжа – это разбавленный денатурированный спирт. Чем только умельцы денатурат не очищают – варят с корочками хлеба, разбавляют квасом или клюквенным морсом, молоком. Добавляют соли для образования осадка, который потом убирают, а оставшееся пьют. Для вкуса ещё перец или чеснок в денатурат сыплют.

На втором месте по популярности сейчас стоит политура. До войны ею деревянные изделия полировали, а сейчас её перегоняют и пьют, а потом и к Ивану Афанасьевичу попадают.

Самые неприятные пациенты – после приема внутрь древесного спита метанола. Не помрут, так ослепнут. Для потери зрения десяти миллилитров хватает.

Одеколон и тот пьют. Тоже очень опасное это дело. С началом войны для экономии его производители вместо этанола метанол начали использовать. Был на днях у Ивана Афанасьевича пациент – не пил одеколон, а только лицо им сбрызнул. Лечил Иван Афанасьевич ему ожоги на этой части тела. Парикмахеры одеколон сейчас со столиков своих убрали и в шкафчиках запирают – чуть отвернись, а пузырька уже нет – украли.

Знакомые у Ивана Афанасьевича теперь ещё рецепты в аптеку на спирт стали выпрашивать. Вроде как в шутку. В городе, слышал он, даже уже такса у некоторых докторов сложилась – два рубля за рецепт на двести миллилитров спирта, три – за рецепт на четыреста.

Появилась ещё и новая технология опьянения – дрожжи есть. Намажут их толстым слоем на хлеб и едят. До чего только народ не додумывается!

Самогон теперь – самое безопасное питьё. Его сейчас только ленивый не гонит.

Инородцы кумышкой пробавляются. Для крепости её на курином помете настаивают или извести добавляют. Как мухи после такого питья выздоравливают…

Много нового узнал Иван Афанасьевич спасая своих пациентов военного времени. Даже переводить ему уже не надо было если говорили, что отравленный «красненький» пил. Значит – денатурат. Правда, с февраля следующего года, его синим производить будут, но страдальцы у продавцов всё равно красненький ещё спрашивали. Он де повкуснее будет…

Ванька Воробьев в своих заведениях народ политурой не травил и самогоном не угощал. Запрещено это было, но квас под запрет не попадал и братаниха ему особый квасок варила. Крепостью до десяти градусов. Был у неё такой бабушкин ещё рецептик. Вот и вспомнить его пришлось при нынешних обстоятельствах. Посетители за такой напиток Ваньке в ножки кланялись и ещё налить просили. Почему бы не налить – любая причуда за ваши деньги…

Глава 11 Кавалерист-девицы

Война войной, а Вятка продолжала жить своей размеренной жизнью…

В электро-театре «Одеон» демонстрировалась картина «Жизнь Л.Н.Толстого». Особенно нравился вятчанам момент, когда довольно бодрый ещё старичок прибывает на вокзал станции Курск. Здесь его встречает огромная толпа народа. Ничего и удивительного – жители Вятки тоже толпами к поезду бежали, если приезжала или хотя бы следовала мимо какая-нибудь знаменитость. Будь то старец Григорий Ефимович Распутин или ученый с мировым именем.

Вятская уездная земская управа устроила выставку работ своих учебно-кустарных мастерских. Ванька с сестрами и здесь побывали. Хорошо хоть на открытие бесплатного детского сада на Морозовской они его не смогли с Хлыновки вытащить. Сумел отбиться.

В городе продолжалась запись в добровольцы. Записывались семинаристы, чиновники, телеграфисты, ремесленники, рабочие. Много было учащихся моложе восемнадцати лет, но их не брали…

Утром Александра с вытаращенными глазами к Ваньке прибежала.

– Ванечка, беда! Мои бабы всем составом на фронт собрались! – чуть не плачет, а Ваньку удивить сумела.

– Сядь. Успокойся. Это что, опять новая народная инициатива – передвижной публичный дом? Что-то такого я ещё не слышал, – попытался Ванька сестрицу в чувство привести. Хватит её ещё удар – лечи потом.

– Если бы. Воевать с оружием в руках собрались на фронтах Второй Отечественной. – голос у Александры дрожит, слёзы вот-вот из глаз брызнут.

– Ну, тут только личное распоряжение императора Николая Александровича им помочь может, а так баб на фронт не берут, даже добровольцами. Ты им это обскажи, они, наверное, не в курсе, – продолжил Ванька сестру успокаивать. Что она так расстроилась? Раньше за ней ничего такого замечено не было. Довели девку сучки. Надо им мозги на место вправить.

– Александра, а придумали то они на фронт идти после чего? Кто их на это надоумил? – начал Ванька сестру расспрашивать.

Та постепенно в норму приходить стала – кисти рук уже не трясутся и лицо менее красным стало…

– Газет они начитались. Про кавалерист-девицу. Они де развратничают за деньги тут под моим началом, а могли бы и Родину спасать… – опять всхлипывать задумала Александра. Лицо как красный кумач у нее стало.

Вон что сестрицу расстроило. Род её деятельности. Кто-то сейчас геройствует, а она распутству способствует. Да, дела…

– Так, когда та кавалерист-девица то вятская была. Ещё в войну с Наполеоном больше ста лет назад. Да и из дворян Надежда Дурова происходила, а твои то – в лучшем случае мещанки, – начал приводить аргументы Ванька. Надо сестру успокаивать, а с девками он потом разберется.

– Про теперешнюю сарапульскую кавалерист-девицу они прочитали. Про Антонину Пальшину. Как она сейчас воюет, а они тут только ноги раздвигают. – опять затрясло Александру.

Что ты будешь делать!

– Ну-ка, ну-ка… Расскажи и мне. Что-то я про такое не знаю. – снова сделал попытку перевести сестру с неприятных мыслей Ванька.

– Родилась Антонина под Сарапулом в бедной семье. Училась в церковно-приходской школе. После смерти родителей перебралась к сестре, портнихой хотела стать. Потом перед самой войной в Баку уехала. Как война началась, купила на рынке поношенную солдатскую форму и пошла на призывной пункт добровольцем. Голову ещё наголо побрила, чтобы девку в ней не заподозрили. Назвалась Антоном, всех обманула, ускоренное начальное солдатское обучение прошла и в кавалерию на Кавказский фронт попала. Вскоре уже слыла за бывалого храброго солдата. Приходилось ей участвовать и в кавалерийских атаках, и в оборонительных боях. Под турецкой крепостью Гасанкала их эскадрон попал под обстрел, погиб командир эскадрона, были ранены или убиты унтер-офицеры. В этот момент Антонина возглавила атаку, и враг бежал. Сама Антонина была ранена и попала в госпиталь. Там и раскрылось, что она девка. В свой полк она после этого решила не возвращаться, а уехать на другой фронт. Не получилось это у неё, задержали её и отправили к родным в Сарапул. Тут про неё наши газеты и писать стали. Про кавалерист-девицу эту. Девки мои начитались и решили тоже на фронт податься, – временами несколько путано, но всё подробно изложила Ваньке Александра.

– Вот чудеса. Сильна сарапульская, – только и смог сказать Иван.

– Что мне с девками то делать, Ванечка? – снова коровьими глазами смотрит на Ваньку Александра.

– Ничего пока не делай. Пусть день и ночь пройдет, может и образумятся. Но про разрешение от императора им ты расскажи, – завершил разговор Ванька.

Александра ушла.

В будущем ещё славно Антонина повоевала – двух Георгиев и медали получила, после революции в ЧК работала, замужем за комиссаром 4-й кавалерийской дивизии 1-й Конной армии побывала. Умерла в девяносто пять лет, уже в постсоветской России…