Девочка для шпиона

Он убрался, а я мысленно похвалил себя за предусмотрительность — копии факсов Скворцова лежали шифровками вниз. Это уроки Кости Меркулова. Что с младых ногтей усвоил, то и в старости не подведет… Хотя какой я старый? Всего тридцать семь, и жена у меня молодая, и дочь маленькая… А то, что пригнутым к грязному московскому асфальту себя ощущаю, так это не годы, это усталость. Сколько лет борюсь с нечистью, каких только цветов она не была — красного, синего от татуировок, зеленого от долларов! А не становится ее меньше и нет в российской жизни ни толку, ни ладу, ни покоя с благополучием. Богата Россия, а отступать некуда, как однажды пошутил Костя Меркулов.

2

Подозреваю, что начальник мой, Николай Николаевич, лукавил, когда, активно жестикулируя, открещивался от близкого знакомства с человеком из мэрии. Того времени, которое прошло с момента ухода из моего кабинета Шелковникова до появления в нем Селиверстова, как раз хватает на то, чтобы Коля позвонил Мише и попросил приехать, потому что «важняк», сволочь такая, артачится, а укоротить его пока нет возможности, потому что руку имеет в руководстве прокуратуры.

Однако ко мне в кабинет Михаил Иванович Селиверстов вошел, неся на челе достоинство и нечто вроде оскорбленной невинности.

В глазах, правда, промелькнуло беспокойство, да и повел он себя не вызывающе.

— Что ж так официально, Александр Борисович? — спросил он, дружелюбно улыбаясь. — Позвонили бы мне, сказали, что есть вопросы, — приехал бы обязательно!

— Видите ли, — отвечаю, — если звонок неофициальный, то и отношение к нему не всегда обязательное. Москва большая — порядка мало, случилось чепе — вам надо быть, вы и поехали. Потому что потом можно перезвонить и извиниться. А так бумага на руках, никто никуда послать не имеет права. Только к нам.

— Ну хорошо, — согласился Селиверстов с моими доводами. — Что вас интересует?

— Ваши контакты с фирмой «Геронт-сервис».

Селиверстов слегка закатил глаза, словно припоминая, о чем речь:

— А-а, да-да, было что-то. И вы ими занимаетесь? Такие серьезные проступки?

— Преступления, Михаил Иванович!

— Что вы говорите?! А такие интеллигентные люди, кроме, пожалуй, телохранителя. Неприятный тип! И что же они, обирали старичков?

Мне казалось, Селиверстов прекрасно знает, чем и как занимались Меньшов с компанией, но до поры до времени решил подыгрывать ему.

— Да, в обмен на жилплощадь отнимали у них самую малость — остаток дней…

— Вы хотите сказать…

— Да, ко всем прочим штукам на их совести пятнадцать трупов.

— Какой ужас! Хотя чему удивляться? Административным округам да и нам тоже приходится регистрировать сотни и тысячи фирм всех мастей. Ничего удивительного, что добрая половина из них откровенно криминального толка.

— Поэтому у меня вызывает удивление тот факт, что на всем протяжении своего существования «Геронт-сервис» пользовалась режимом наибольшего благоприятствования в вашем отделе — внеочередные регистрации, перерегистрации и прочие формальности, которыми обставляется смена собственников недвижимости. Ведь не за красивые глазки, да?

Селиверстов немного подумал, собрался с мыслями. Наверное, я не застал его врасплох расспросами о «Геронте», но, с другой стороны, еще не все мои козыри выброшены на стол.

— Видите ли, первое, что меня подкупило в этом человеке…

— В ком?

— В Меньшове, конечно. Первое то, что он некоторое время учился на юридическом и говорил мне, что слишком хорошо знает законы, чтобы их нарушать. Затем, он же добивался разрешения не торговый ларек поставить или открыть обменный пункт. Кроме сделок с недвижимостью он занимался благотворительностью…

Селиверстов достал из папки несколько тетрадных листов, исписанных от руки и скрепленных между собой.

— Вот посмотрите: это письма пенсионеров к нам в мэрию, в которых они благодарят «Геронт-сервис» за заботу. Те кошмары, что они потом вытворяли, это же не сразу стало известно вам, не говоря уже про нас. А письма сразу пошли. Это же, можно сказать, передовой опыт!

— Поэтому они у вас и оформляли все без очереди?

— В общем, да.

— Почему же в таком случае, как это принято, не было рекламной кампании, соответствующей такому хорошему делу. Если все умело подать, не только фирме была бы реклама, но и вам, как тем, кто сумел рассмотреть и поддержать тот самый капитализм с человеческим лицом.

— Может, со временем так оно и случилось бы. А теперь чего уж говорить!..

— Михаил Иванович, должен вам сообщить, что сам Меньшов и те члены его группы, которые арестованы, уже начали давать показания, и дают их полным ходом. В показаниях и вы персонально фигурируете.

Селиверстов изменился в лице, но пока делал вид, что ему бояться нечего, его, кристального работника, не имеет смысла оговаривать.

— Да? Вот не ожидал! Может, они думают свалить с больной головы на здоровую? Не говорили вам, что я у них главный?

Он коротко и неуверенно хохотнул. Похожий на блеяние смешок не вязался с важным обликом столичного чиновника. Впрочем, и глаза его уже не смотрели тем тяжелым, властным взглядом, какой был в начале разговора. Сейчас глаза были искательные и блудливо-застенчивые. Что-то скрывал от меня Селиверстов, но что — страх или несвоевременную сейчас уверенность в безнаказанности?

— Смотря в чем, Михаил Иванович, смотря в чем главный. Вы, конечно, не душили, клиентов не подыскивали. От вас требовалось другое, и вы это исполняли. Не задаром, конечно.

— Что?! — с готовностью воскликнул начальник отдела. — Что он мне шьет?

— Вы почти угадали, — говорю, — Меньшов утверждает, что давал вам взятки за каждую вне очереди переоформленную квартиру…

— Да я его привлеку за клевету!..

— Да что вы? Человеку высшая мера светит, вряд ли ему придется побыть вашим ответчиком в гражданском процессе. В том случае, конечно, если суд установит его вину в содеянном.

— Скотина неблагодарная! А я ему помогал до последнего…