Девочка и мальчик

— Не кладите трубку.

«А что же мне еще делать? — думает Катрин. — Может, все-таки положить?» Ждет она целую вечность, к счастью, никто не стоит у будки.

— Алло! Кто говорит? — слышит она голос Франка.

— Я. Катрин.

— А, это ты. Мама высказалась безумно сложно. Вот здорово, что ты позвонила.

— Слушай, я хочу тебе сказать, что я все-таки уезжаю на всю следующую неделю, — запинаясь говорит Катрин.

На другом конце провода молчание.

— Алло! Ты меня слышишь? — робко спрашивает Катрин.

— Жаль. Отличная была бы неделя, — огорчен Франк.

— У нас еще будет время. Каникулы ведь не кончаются.

— Для меня они все равно что кончаются после этой недели. Ну что ж, раз не получилось, значит, не получилось. Отдыхай хорошенько.

— Но пойми, — пытается объяснить Катрин, — отец же нее приготовил.

— Разумеется, я понимаю, но меня это не радует. Никто того и требовать не может. Когда вы едете?

— Завтра.

— Завтра? А я хотел зайти к тебе завтра…

Теперь Катрин могла бы повесить трубку, все сказано. Но она ждет. Не скажет ли Франк что-нибудь хорошее? Она слышит его дыхание. Или она это себе внушает? Ей хочется сказать: «Я от тебя всего через две улицы. Выходи, встретимся». А вдруг он ответит: «Сейчас никак не могу»?

— Ну, счастливо, — говорит она.

— И тебе счастливо, — отвечает Франк и кладет трубку.

К автобусной остановке Катрин не идет, а мчится, словно спасаясь бегством.

4

Погода в день отъезда выдалась даже лучше, чем было обещано. Мастера погоды ошиблись на этот раз в хорошем смысле. Так считает отец. А вот сотрудники Службы уборки наверняка думают иначе, ведь в последнюю ночь выпало жуть сколько снега.

Коллега отца полагает делом чести довезти своих пассажиров от Симон-Дахштрассе до самого домика в лесу. По шоссе все идет хорошо, но не успевают они съехать с шоссе, как тут же застревают в сугробе, колеса прокручиваются вхолостую.

Несмотря на это, настроение у отца прекрасное.

— Всем выходить! — командует он. — Свежий воздух нам полезен. Сейчас снимем с мели наш кораблик.

Мать вздыхает, глядя на мужчин:

— О господи, сюда бы парочку здоровых лошадей.

— Пустяки, дружно возьмемся, так справимся, — успокаивает ее отец.

— А еще далеко? — спрашивает коллега отца.

— Километр, — отвечает отец, — здесь самое каверзное место, здесь ветер всегда наметает огромный сугроб. Дальше опять можно проехать.

— Тогда за дело, — откликается коллега, — сначала подать чуть назад.

Катрин сидит в машине, зажатая сумками и кошелками. Пока они ехали, она слова не сказала и смотреть ей ни на кого не пришлось, все загораживал багаж.

Отец вел оживленный разговор со своим коллегой, расписывал ему все достопримечательности на их пути, рассказывал о деревнях, мимо которых они проезжали, разъяснял особенности ландшафта.

Мать с удивлением заметила:

— Ты свое призвание проглядел, Дитер. Тебе бы надо быть гидом в туристическом бюро.

Катрин все это нисколько не трогало, рана ныла, и она уже жалела, что ради отца согласилась ехать. Теперь, выйдя из машины, она захромала с первых же шагов.

— Ах, твоя нога, — спохватилась мать. — Ты плохо сидела?

— Отойди в сторонку, — попросил отец. — Мы справимся без твоей помощи.

Отец и мать обеими руками уперлись в машину, водитель включил задний ход, снег взметнулся веером, и вот дело сделано. Отец валится в снег и хохочет.

В этот же миг раздвинулись тучи, сверкнуло солнце. Снег слепит, деревья и кусты сверкают и искрятся — сучки и ветки обледенели.

Дорога уходит в лес, до их домика теперь уже недалеко.

— Пошли, — говорит мать Катрин, — мы пройдем этот километр пешком. Ты справишься. Пусть мужчины приедут первыми.

Отец садится и машину.

— Затопи сразу же, — кричит ему мать.

Треск мотора в тишине слышен особенно громко. Мать и дочь идут по следу машины. Время от времени на снежном покрове мелькают тени. Шумят верхушки сосен. Мать и дочь молча шагают по рыхлому снегу. Вдруг мать останавливается — белочка перебежала дорогу и ловко взобралась на сосну. Вспыхнул на мгновение красновато-коричневый хвост. А когда зверек пробегает по ветке, на них сыпется снег.

— Всего этого Габриель себя лишает, — огорчается мать.

Они идут дальше и до самого домика мать не произносит больше ни слова. Из трубы уже поднимается белый дымок, ставни открыты. От дороги к двери протоптана тропинка.

Коллега отца вносит их багаж в дом, последний в ряду однотипных домов на опушке леса. За их домиком начинается спуск к озеру.

— Вот мы и опять в лесу, — говорит мать, — но какая разница по сравнению с летом.

«Чего же удивляться, — думает Катрин, — летом тут песок и вереск, а сейчас — снег».

У домика крыша плоская, а сам домик деревянный. Творение Дитера Шумана, плод бесчисленных часов его работы.

Катрин зябко ежится, в комнатах холодно, пахнет увядшими листьями. Но в печурке уже пылает огонь, рядом сложены поленья. Большая комната у них общая, а есть еще две комнатушки — для родителей и для детей или гостей.

Катрин бросает свои вещи на деревянную кровать, разворачивает остывшие одеяла и широко распахивает двери. Быстро уложив свои малочисленные вещицы в шкаф, она садится, не снимая куртку, на кровать.

Ей бы надо подмести комнатушку, притащить лапника, а одну ветку сжечь, чтобы пряный аромат вытеснил затхлый воздух. И еще многое надо бы ей сделать, но она все сидит и сидит, и мысли у нее такие же мрачные, как окна ее комнатушки.

Из большой комнаты до нее доносятся звуки деловой суеты. Чайник свистит, радио включают. Музыка, правда, звучит глухо, приемник уж очень старый.

Катрин там не нужна, ее оберегают. Однако, уловив аромат кофе, она сама выходит из комнатушки.

— Что ж, начнем, — приглашает отец.