Девочка, Которая Выжила

– Сдала старые газеты в макулатуру на улице Льва Толстого.

Отец схватил плащ и бросился вниз по лестнице. Максим кричал ему вслед, кричал, что бежать не надо, пытался объяснить, что принял меры. Но отец, прыгая через три ступеньки, ревел, как пожарная сирена, и мальчик решил просто подождать.

– Чего это с ним? – спросила мать, глядя в окно на бегущего через двор, ревущего и размахивающего руками мужа.

– Перед отъездом он спрятал в старые газеты деньги, которые копил на квартиру, – констатировал Максим с некоторой даже жестокостью: у него начинался переходный возраст.

– О господи! – мать закрыла рот руками и опустилась на стул. – Много?

– Двенадцать тысяч долларов.

– Боже! Втайне от меня?

– Мам, не втайне от тебя денег скопить нельзя.

– Да как ты?! Ну да, ты прав. Дура, разорила семью. – И мать заплакала.

Через полчаса вернулся отец, мрачный, как ураган «Катрина». Мальчики играли в компьютер. На кухне у аккуратно прибранного стола сидела мать. Перед нею на столе тремя аккуратными стопками лежали двенадцать тысяч долларов. Отец застыл в дверях.

– Ты, что ли, вытащила деньги, прежде чем сдать газеты в макулатуру?

– Ну да, ты совсем меня за идиотку считаешь? Или это мода такая – реветь сразу, как дикий медведь, и скакать по лестнице, как горный козел?

Отец обнял ее, поцеловал щеку, шею, губы и пальцы. И прошептал:

– Маникюр красивый. Я сразу заметил, просто не успел сказать.

С той поры мать стала считать Максима безусловным гением дедукции, но тайника, куда он спрятал деньги перед поездкой в Астрахань, Максим матери так и не открыл.

В тот день в проклятую пятницу часа в четыре Максим забежал в суд, отнес судье Кулагиной постановление о продлении содержания под стражей убийцы и педофила. Кулагина спросила:

– Что так поздно?

Максим ответил:

– Просьба рассмотреть в понедельник.

Кулагина сказала:

– Все забито. Вот выйдет твой педофил, что будешь делать?

Максим ответил:

– Прошу в порядке исключения.

– Ладно, – кивнула Кулагина, – рассмотрим. Иди служи.

Максим ответил:

– Служу России.

Вернулся в кабинет, сел опять печатать постановления. И часов в шесть из отдела полиции позвонил дежурный. Максим сказал в трубку: «Печекладов», а дальше только морщился. Он поморщился, когда дежурный заявил, что у них «очередная парашютистка, молодая девка». Еще раз поморщился, когда дежурный сказал, что «ребята там уже составляют материал по факту самоубийства». И в третий раз поморщился, когда услышал от дежурного, что «там полно народу и очень галдят».

Во-первых, людей, выпавших из окон, полицейские, конечно, всегда называют парашютистами, но так нельзя. Не только потому, что пренебрежительные шутки в адрес потерпевших противоречат этическим нормам, о которых написано в каждом учебнике криминалистики. Но еще и потому, что – это магия какая-то, – если относишься к жертвам без уважения, они не помогают раскрыть обстоятельства своей гибели. Во-вторых, полицейские не могут составлять материал по факту самоубийства, могут только по факту обнаружения тела с признаками или без признаков насильственной смерти. В-третьих, главная задача полицейских в том и состояла, чтобы огородить место происшествия и удалить оттуда людей, а у них там «полно народу и очень галдят».

Максим надел куртку, вышел на улицу и направился к месту происшествия пешком. У него была служебная машина, но пользоваться ею, чтобы в пятницу вечером добраться по бордовой пробке от Мясницкой до Хитровки, не имело никакого смысла. Он шел бульварами. На бульварах городские службы нагородили иллюминированных тоннелей и галерей, наставили аттракционов – мини-боулинг, мини-хоккей, «веселая колотушка», – дети и молодые люди с волосами флуоресцентных цветов играли во все эти уличные игры, граждане постарше прогуливалась по галереям, имея искаженные иллюминацией лица, а совсем взрослые люди сидели в тени на скамейках и источали запах спиртного. Это все Максима раздражало. Он прикидывал, сколько могла бы стоить иллюминация, сравнивал предполагаемую цену «веселой колотушки» со своей зарплатой в шестьдесят тысяч рублей – и это раздражало.

Утешали его только следственные действия. Он удалил с места происшествия посторонних. Попросил совсем уйти тех, кто ничего не видел. Попросил остаться тех, кто может что-то сообщить следствию. Остались все. Он попытался найти понятых. Толпа зевак была изрядной, но становиться понятым не хотел никто. Тогда Максим просто ткнул пальцем наугад в мужчину и женщину и воззвал к их гражданскому самосознанию. Женщина немедленно запричитала, что спешит забирать ребенка из садика. Но никуда не заспешила. Максим определил три узла для осмотра – сквер, где лежала мертвая девушка, общежитскую гостиную, из окна которой предположительно девушка выпала, и собственно комнату погибшей.

– Пропустите меня, пропустите, я проректор, – к Максиму подошла коротко стриженная брюнетка лет пятидесяти, очень подтянутая и на каблуках. – Мне сказали, вы тут главный. Ужас какой! У нас впервые самоубийство.

– Подождите, – пробормотал Максим.

– Я готова содействовать, я проректор. Ох, ужас какой!

Пришлось определить ей место подальше от тела возле куста лапчатки.

– Пожалуйста, стойте там и не двигайтесь. Понимаете, следы…

Этой женщиной Максим обозначил для себя границы места происшествия и приступил к осмотру.

Достал из портфеля предусмотрительно распечатанные бланки, проложил два экземпляра копиркой и принялся писать. Дата и время, адрес, должность и фамилия Максима, имена и фамилии понятых, фамилия эксперта-криминалиста Антонины – Максим писал на планшете, и мир постепенно приходил в порядок: сквер, асфальтовая площадка, невысокий кустарник вокруг, две скамейки, асфальт влажный. Тело девушки предположительно лет двадцати лежит на животе, левая рука и левая нога подогнуты, голова неестественно запрокинута, касается асфальта правой щекой. От головы до северной скамейки 1 метр 63 сантиметра, направление тела строго с севера на юг. Максим набросал схему.

Одежда: джинсы Calvin Klein синие, кроссовки New balance белые, футболка Uniqlo красная и толстовка Uniqlo белая. На футболке и толстовке темно-красные пятна, предположительно кровь. Под головой, грудью и животом – темно-красная жидкость, предположительно кровь. Волосы светлые, короткие. На левом виске темное пятно 1,5 на 1,0 сантиметр, предположительно гематома. Два ногтя на левой руке сломаны, под ногтями темная сыпучая субстанция.