Девочка Лида

– А я вот все не пойму, куда это вы едете, няня?
– спросила Любочка.

– Лечиться на морские купанья, - ответила за всех поспевавшая Лида.

– На какие купанья?
– переспросила Любочка.

– На морские.

– А где это?

– В море.

– А где море?

– Далеко отсюда.

– А что такое за море?

– Такая вода.

– Вода?

– Да, такая большая-большая вода!
– пояснила, широко размахнув руками, Лида.

– Няня, правда это?
– спросила Люба.

– Правда, Дуся. В море много воды, и мама будет купаться в нем.

– Да ведь и у нас в деревне, в пруду, много воды и купальни есть. Зачем же туда ехать? И у нас можно купаться, как в прошлом году.

– Там, в море, вода не такая, как в пруду; там вода соленая, - пояснила няня.

– Соленая?.. Что ты, няня! Кто это тебе сказал?

– Да уж кто бы ни сказал, а говорю верно. В море вода соленая, - повторила с убеждением няня.

– И если взять в рот, и во рту будет солоно?

– Уж конечно. Ее нельзя пить, никто ее и не пьет. Да как же вы ничего не знаете про море, дети? Разве никогда не слыхали? Папу бы попросили, он бы вам рассказал, а то в книжке бы почитали. Это получше, чем над сказками по вечерам глаза портить.

Лида нахмурила брови. Ей стало досадно за нянино замечание и тем досаднее, чем вернее оно к ней относилось. Ей захотелось как-нибудь вывернуться.

– Кто тебе сказал, что мы не знаем, няня? Я читала про море, я знаю.

– Знаешь?
– спросила няня.
– Что же ты знаешь?

– Да так, знаю про море... вообще...

Лида старательно припоминала в эту минуту "Сказку о рыбаке и рыбке": "Жил старик со своею старухой у самого синего моря". В другой сказке она читала, что в море есть кит. Но кроме сказок, она про море ничего не читала.

Няня прищурилась и зорко поглядела на Лиду:

– А что же ты давеча рассказать не сумела, когда Люба тебя спросила?

– Как не сумела?! Я ведь говорила: море - вода.

– Что же это значит: вода? Этого мало... Вон и в стакане вода.

– Все равно! Море - вода. Все равно!..

– Нет, не все равно, - серьезно заметила няня.

Но никакой серьезный тон не мог уже подействовать на Лиду. Она забыла, с чего начала, забыла, с кем спорила, и заговорила громко и сердито.

Минутки две-три няня стояла напротив Лиды и смотрела, не перебивая ни полусловом. Потом потеребила себя за кончик платочка, подумала, наконец подошла к Лиде, взяла ее одной рукой за плечо, а другой - похлопала несколько раз поверх юбок.

– Вот тебе! Вот тебе, экая спорщица, крикунья! И не говори впредь...

Но Лида не дала договорить няне. В минуту она повисла у нее на шее, стала теребить и душить ее поцелуями.

– Милая!.. Яблочко, персик!.. Прости, голубонька! Не буду! Ах, что я буду делать без тебя? Я без тебя умру, когда ты уедешь.

Лида все цеплялась за няню, приговаривала и обнимала ее.

– Не умрешь. Бог милостив, а только... Беда мне с тобой, Лида, - промолвила няня.
– Ну-тка, пусти меня!

Няня насилу высвободилась из Лидиных объятий и снова подошла к чемодану, а Лида так и осталась на месте.

– Няня! А ты зачем едешь? Ты ведь не больна, тебе не нужно купаться?

– спросил няню Коля.

– Я-то не больна, да мама наша больна за двоих. Надо будет там поберечь ее, ходить за ней хорошенько. Кроме меня, никто сделать этого не сумеет, а то она еще пуще расхворается, и пользы не будет никакой.

– Милая няня, ты поезжай, потому что маме нужно. Только мне тебя так жалко, так жалко, просто даже сказать не могу!

Лида подошла к няне сзади и крепко обняла ее обеими руками.

В комнате на минуту все притихло.

Прошло немного времени, и наконец все было увязано, уложено и готово. Чемодан стоял еще раскрытый, но уже набитый так туго, что не оставалось свободного местечка. Саквояжи были тоже почти полны. Одна плетушка стояла пустая: в нее надо было положить чай, сахар, хлеб, пирожки, а все это не было еще приготовлено.

Няня обошла комнату и осмотрела везде, не забыли ли чего дети, не нужно ли еще что-нибудь уложить, но ничего не нашла.

– Ну, детушки, - сказала она, - хорошо, все уложили. Готово, значит! Коля, сбегай-ка, друг милый, вниз, позови Митрия. Сейчас закроем чемодан и завяжем.

Коля побежал, а няня взяла половую щетку и начала подметать и убирать комнату.

Вернулся Коля с Дмитрием, дворником, или, лучше сказать, на Дмитрии, потому что сидел у него на плечах. Дмитрий был высокий, сильный человек; лицо У него было доброе, и сам он был тоже добрый. Дмитрий очень любил детей, особенно маленьких. Он сейчас же подхватил себе на руки Жени и начал бегать с обоими мальчиками по комнате. Лида с Любой пустились догонять их, ловить за ноги, и поднялась такая возня, что няня уши зажала.

Дети всегда радовались приходу Дмитрия. Он непременно приносил что-нибудь с собою: какие-нибудь дудочки, трещотки, волчки либо еще какой-нибудь гостинец. Иногда просто играл с ними, а то сказки рассказывал. Как было его не любить!

– Будет, ребятки! Устал, запыхался совсем!
– сказал наконец Дмитрий, когда все набегались до того, что сделались красны как раки, а няня выбилась из сил, унимая шалунов.

– Да полно, полно же вам наконец!
– ворчала старушка.
– Побегали, и будет. Дети, посидите лучше, отдохните; скоро обедать пойдем. Экой ты, Митрий, - прибавила она, когда дети уселись наконец смирно по стульям.
– Тебя за делом позовешь, а ты уж беспременно штуку какую-нибудь учинишь.

Няня с укоризной покачала головой, а Дмитрий ничего не ответил, только усмехнулся да почесал себе затылок.

– Что сделать-то прикажете, Ирина Игнатьевна? Зачем я вам надобен был?
– спросил он через минуту.

– А вот чемодан запереть, завязать, - ответила няня.
– Мне одной не справиться, сил моих не хватает.

– Извольте-с, с нашим удовольствием. Веревочку только пожалуйте, а то вязать нечем.

– Сейчас, сейчас! Этого добра, веревок-то, у меня много.

Няня открыла верхний ящик своего комода, достала толстую длинную веревку и подала ее Дмитрию.