Девочка-мечта
Шрифт:
– Что? Я тебя зажимаю по углам?
– Да!
– Потому что хочу пригласить на свидание? – наклоняюсь и томно шепчу в ее ухо, сходя с ума от ее запаха.
– Да! – упирает руки мне в грудь. М-м, как хорошо!
– А еще пишу тебе непристойные сообщения?
– Да! – тяжело дышит, грудь ходит ходуном. Хорошая…
– Потому что я на тебе помешался?
– Да! – а потом зависает, – Что?
Шаг от меня назад. А меня ведет вслед за ней. Попалась.
– Иди сюда, Ябеда.
– За…зачем? – дрожит ее голос.
– Чтобы действительно было на что жаловаться, – мои губы расползаются
А потом нам помешала Марина Альбертовна! Так, что я там говорил, про обожание? Забудьте, я забираю свои слова обратно! Ну что за мир, уже девчонку любимую потискать не дают…
Только вот за это все мне пришлось здорово поплатиться. Занятия закончились и в пустой раздевалке позади меня хлопнула дверь, а потом и замок провернулся слишком громко в наступившей тишине. И не было слов, только метнувшиеся в мою сторону три тела: Седых, Тимашов и Шумов.
И я не дрищ, да и драться привыкший, поэтому, пока меня не умотали, успел смачно проехаться по самодовольной блондинистой роже.
– Тварь! Держите его! – заорал он своим шавкам.
Конечно, я сопротивлялся, правда, что я один мог противопоставить против троих? Но я не сломался и пощады не просил, даже когда Седых вопил как резанный:
– Проси прощения, шваль недобитая! Проси! И обещай, что свои поганые культяпки ты будешь держать от Арины подальше! – но в ответ только удар головой точно в цель по его аристократическому носу. Хлынула кровь, а я только надеялся, что что-нибудь там ему хорошенечко сломал.
Что было дальше мне не хочется вспоминать. Но да, я бы вытерпел это снова, чтобы показать – я не сдамся. Никогда! И плевать, что там об этом думают эти три долбанных мажора.
– Арина моя! Моя! И ты, нищеброд несчастный, не смеешь даже пальцем к ней прикасаться! Думаешь я не видел, как ты ее лапал на химии? Видел, мразь! И вот тебе за это!
Били виртуозно, чтобы не осталось синяков, но, в порыве, ярости, Седых все-таки не сдержался и саданул мне пару раз по морде. Когда они ушли, я еще долго сидел на скамейке и пытался отдышаться, а потом и просто встать на ноги. Когда получилось, натянул капюшон ниже глаз и, хромая, пошел до метро. Ныло все тело, во рту собралась кровь, еще немного сочилась из рассеченной брови. Работу пришлось отменить. Какая мне доставка? Я ходить еле мог.
И да, уже на следующий день мы оба, я и Седых, сидели у Сталина. Оказывается, я все-таки сломал однокласснику нос, да и сам, чего уж говорить, выглядел как Рокки Бальбоа. Дирик не тупой, сложил дважды два, да и камеры, скорее всего просмотрели.
Вызвали родителей. Вместо моего папаши явился Толмацкий.
– Причина? – только и спросил у меня мой спонсор, но ответа так и не добился. Ни я, ни Седых, даже слова не сказали. Молчали как партизаны. Не говорить же ему, что это мы его дочь все делим, делим, а поделить так и не можем.
– Я упал, – продавливал я свою неправдоподобную версию.
– Я тоже, – вторил мне Седых.
В итоге, вопрос разрулили, хотя истеричный отец Димасика требовал моего немедленного отчисления. Только хрен там! Толмацкий осадил его на раз-два. Но да, нас обоих на две недели отправили на удаленное обучение, ходить по школе с синяками, как сказал Сталин – моветон.
Пару
дней в лежку, даже шевелиться не мог. Сан Дмитрич приезжал дважды. Предлагал больницу, но я отказался. Грозился, что добьется отчисления Седых и Ко, ведь он совершенно точно догадывался, что было «трое на одного».– Я вас очень прошу, ничего не надо! – бормотал я под обезболивающим.
– Капец, какой ты упрямый! – и уехал, отказавшись от чая, что приволокла в комнату теть Зина.
Через пару дней написала Рябова. Охала и ахала, потом позвонила. Не получив ответа, опять начала строчить, но я просто игнорировал ту простыню, что выходила из-под ее пера. Даже фотки начала зачем-то слать. Оказалось, что перекрасилась – в блондинку. Плевать!
Таня тоже обеспокоилась моим состоянием, а на следующий день даже прикатила в гости. Привезла пакет апельсинов и понимающе смотрела на мои синяки. Черт, ей тоже не хило доставалось в этой чертовой «Золотой Лиге». Бывалая.
А от Арины ничего. И меня это убивало, но писать я ей не стал. Хотел, скучал, но жаловаться не привык, и чтобы меня жалели тоже.
Неделя прошла. На часах почти половина одиннадцатого вечера. Слышу вибрацию под рукой. Закатываю глаза и со стоном вздыхаю. Опять Рябова поди. Поднимаю экран к лицу и в ступоре смотрю на него.
Я не понимаю. Я, наверное, спятил.
Абонент «Ариша».
«Как ты?»
Как я? Теперь, однозначно, лучше!
Глава 12
POV Стас
Закрываю глаза и улыбаюсь как придурок. Хотя, почему как? Я ж реально спятил от этой девчонки. Всего несколько виртуальных фраз, а я уже себе нафантазировал, как буду тискать ее в темноте кинозала или еще круче – стану целовать Арину без остановки под оголившимися деревьями в парке Горького.
Знаю, я ее еще ни на что не уговорил, но мои мысли – мои скакуны и я летел с ними навстречу светлому будущему.
Ариша: «Как ты?»
Я: «Пиши мне еще и скоро станет совсем хорошо».
Ариша: «Понятно. Все еще гонишь пургу – значит жив, здоров?».
Я: «Неужели волнуешься за меня?».
Ариша: «Ну, это же из-за моей персоны тебя побуцкали».
Я: «Я в долгу не остался».
Ариша: «Уж кто бы сомневался. Ладно, пока».
Я: «Э-э-э! Какой такой еще «пока»? А как же клятвенное обещание сходить со мной на свидание, когда я снова смогу ходить?».
Ариша: «А ты что ходить не можешь???».
И тут же звонок. От Нее!
– Аллё, – хрипло отвечаю я, полный неописуемого волнения от того, какие чудеса происходят в моей грешной жизни. Сама Толмацкая позвонила! Мне!
– Что значит «снова смогу ходить»? – почти рычит она в трубку. Боже, я готов слушать этот голос часами. Отвечаю!
– В школу, Арин. Когда я снова смогу ходить в школу, – прикрываю глаза и визуализирую ее прекрасное лицо прямо перед собой.
– Ты…просто…Ты дурак, Гордеев! – почти закричала она в трубку.
– Ага. И этот дурак очень скучает по тебе, – и за ребрами у меня в этот момент жалобно скулит по ней мое глупое сердце.
– Ты невозможный тип! Никуда я с тобой не пойду! – сопит, но трубку не бросает, и мы на пару мгновений просто молчим, слушая дыхание друг друга.