Девочка моя, или Одна кровь на двоих
Шрифт:
Он не отпустит ее просто так!
Ему надо встретиться с ней еще раз, присмотреться, прочувствовать, понять, какая она нынешняя, и тогда он решит, что делать.
Она могла стать совсем чужой, а чужая Машка Диме была не нужна!
– Как ты могла меня не узнать?!
Утро началось с сюрприза.
Повздыхав и поплакав на балконе, Мария Владимировна убрала все, вымыла посуду и села с ноутбуком поработать в ночной тишине. Ей надо было закончить пару глав к учебнику, сроки давно уж поджимали, и набросать план задуманной статьи. Она проработала до глубокой
Проспала завтрак и еле-еле встала в одиннадцать утра.
Умывшись, одевшись, она собиралась выйти из номера, когда раздался стук в дверь.
«Судьба стучится в дверь», – подумалось почему-то Машке названием бетховенской пятой симфонии, и она открыла.
На пороге стоял давешний несостоявшийся утопленник с замысловатым букетом гигантских размеров в руках.
– Мария Владимировна! – торжественно произнес гость неожиданный. – Я пришел выразить свою глубочайшую благодарность! Частично, так сказать! – и протянул ей букет.
Оторопев, Машка приняла цветы со всей предосторожностью, боясь быть погребенной под этой клумбой, и подумала: «Частично – это как?»
А он пояснил как:
– Голубушка! Спасительница! Не откажите! Я приглашаю вас на торжественный обед в честь моих спасителей: вас и Дмитрия Федоровича. В три часа у меня в пентхаусе. Без вас торжество не состоится! Прошу вас!
И он оторвал Машкину руку, удерживающую с трудом клумбу, и приложился к ней галантно легким лобзанием, ей показалось, что даже шаркнул по-гусарски ножкой.
– Как вы себя чувствуете? – Она кивнула головой на его лоб, быстренько подхватив грозящий упасть цветочный беспредел освободившейся от поцелуя рукой.
На лбу у спасенного красовалась обширная нашлепка белого пластыря.
– Благодарю, все в полном порядке! – уверил мужчина.
– Но вам надо лежать, восстанавливать силы.
Разговорами Машка оттягивала как могла момент принятия решения, слишком уж неожиданно оно свалилось и полностью шло вразрез с принятым ею ночью «окончательным» решением не видеться, избегать встреч, забыть и не вспоминать больше господина Победного. Да! И переставить кресла и столик на балконе спиной к усадьбе!
– Да что вы! – замахал на нее «потерпевший» обеими ручками. – Я здоров! Вчера отлежался, и врачи не нашли ничего серьезного. Так вы придете, голубушка?
«Голубушка» торопливо искала лазейку для отказа и побега и провела разведку – ну, что-то там…
– Дмитрий Федорович наверняка очень занятой человек, у него могут быть обстоятельства, не позволяющие присутствовать на вашем торжестве. Думаю, что вам не стоит так беспокоиться, хлопотать. Все-таки лучше полежать, отдохнуть.
– Дмитрий Федорович уже дал свое согласие, – сверкнул довольно глазками пострадавший. – Я понимаю, что надо было сначала заручиться вашим согласием, но я побоялся беспокоить, администратор сказала, что вы не выходили из номера и, по всей вероятности, спите. Поэтому я и посетил Дмитрия Федоровича первым.
Что она ломается, как девочка, пожурила себя Мария Владимировна. Никакой катастрофы, подумаешь, ну встретятся они на банкете, и что?
– Да, конечно, я приду. Благодарю за приглашение.
– Я рад! Очень рад! Жду!
И, отступив на
шаг назад, он поклонился, повернулся и пошел по коридору. Машка посмотрела опасливо на букетище, который прижимала к себе двумя руками, и вспомнила.– Подождите! – окликнула она его.
– Да, да? – обернулся мужчина.
– Как вас зовут?
– Боже мой! Как это я обмишурился! – разволновался он, резво потрусив назад к Машке. – Игорь Алексеевич Конев.
– Очень приятно, – по-протокольному ответила Маша, но руку не дала, чуть приподняв букет, демонстрируя, что, мол, руки при деле – вдруг опять лобзать примется.
– Итак. Жду. В три часа!
На сей раз они распрощались. Машка, стараясь поскорей отделаться от тяжести, положив букет на обеденный стол, рассматривала «цветочки» и прикидывала, куда бы это пристроить. Емкостей таких размеров в апартаментах люкс не наблюдалось, разве что ванна-лоханка.
– Не все предусмотрели господа устроители. Ай-яй-яй! Как же так!
В дверь постучали.
– И что? – проворчала себе под нос Машка по дороге к двери. – Мероприятие отменяется? Открылись новые обстоятельства?
Нет. Может, обстоятельства и открылись, но не для Марии Владимировны – пришла дежурная по корпусу администратор.
– Мария Владимировна, – любезно улыбнулась на пороге дама. – Простите, что потревожила, я пришла предложить позаботиться о вашем букете. Мы найдем подходящие вазы, расставим, оформим цветы и принесем в номер.
«Таки я ошиблась, – порадовалась освобождению от одной проблемы Машка, – господа устроители продумали все!»
– Это очень своевременно, благодарю.
Закрыв дверь за администраторшей, уносившей букет, Мария Владимировна прошла в спальную комнату к большому зеркалу и критически себе осмотрела.
– Так, сейчас… – она посмотрела на настенные часы, – начало первого. Прогулка отменяется. У тебя есть три часа, чтобы собраться, решить, что надеть, и главное…
И тут она громким голосом, четко выговаривая слова, прикрикнула своему отражению:
– …перестать трястись! Бояться! Замирать сердцем! Думать всякие глупости! И ждать! Встречи! С ним! Уяснила?!
Ответить ни она, ни ее отражение не успели: прервав сеанс психотерапии и аутотренинга, затренькал сотовый в сумке, брошенной на кровать.
– Да! – не успела выйти из образа Мария Владимировна.
– Мария, ты что, не в Москве?
Юра. Она не сразу сообразила, кто это, номера его телефонов Машка удалила из памяти своего телефона в день развода.
– Юр, а тебя мама не учила здороваться? Ты зачем звонишь? Случилось что-то?
– Я не мог дозвониться тебе ни домой, ни на работу, ты что, на раскопках? – привычным обвинительным тоном приступил к пояснениям Юрик.
– Ну вот, дозвонился. Что случилось?
– Случился наш развод! – повысил он голос. – Нелепый и глупый! Ты решила все сама, не потрудившись поинтересоваться моим мнением и желанием, а теперь бегаешь от меня и отказываешься поговорить!
– Мне до лампочки твои желания или нежелания, Юра. И встречаться, разговаривать мы не будем.
– Мария, ты же серьезная взрослая женщина, что за ребячество? Прячешься, убегаешь, не отвечаешь на звонки, бросаешь трубку! В конце концов, я имею право поговорить с тобой!