Девочка Севера

Прижимаю пакет тесней к груди.

– Это моё.

– Да вы загляните! – С нажимом говорит мужчина.

– Так, документы. И ваши. – Обращается полицейский ко мне.

Меня знобит от ужаса.

Потому что я стараюсь не светить лишний раз паспортом. Двойная фамилия, да ещё и наполовину французская – это слишком запоминающийся факт. И если парни в форме хоть раз слышали о сбежавшей жене Стоцкого, то наверняка запомнили.

Это может стать конечной остановкой в моём маршруте. Пять месяцев трудов окажутся перечёркнуты одной идиотской выходкой.

Достаю паспорт из внутреннего кармана куртки. Трясущейся рукой передаю полицейскому и сосредоточенно вглядываюсь в его лицо.

Тот только хмыкает и молча показывает документы напарнику. Оба сдерживают ржач.

Летиция Стоцкая-Дюпре в пахнущей сигаретами и пирожками с луком и яйцом электричке – это смешно? Возможно…

– Теперь ваши. – Обращаются к мужчине.

– Всё у неё. – Закатывая глаза, говорит он. – Девушка, просто загляните в пакет. Нет там ваших пончиков. Там мои эклеры. А ещё телефон, ключи, бумажник.

– Давайте уже. – На выдохе требует полицейский.

Заглядываю.

Да, действительно… Пончиков нет. Зато куча чужого барахла.

– Извините… – Зачем-то прошу прощения и возвращаю пакет мужчине. Сгребаю свой, с пончиками.

Мужчина достаёт документы, тычет в нос полицейским. Те в секунду вытягиваются по стойке смирно и на лица натягивают самые серьёзные выражения.

– Так это… Вы б сразу сказали… Товарищ майор… Претензии к девушке будут?

– Чего? – Морщится этот товарищ майор. – Пургу не несите. Какие у меня к ней претензии?

– Тогда протокольчик заполним по-быстренькому, а? Положено так.

– Заполним, раз положено.

Под любопытными взглядами пассажиров заполняем вместе какие-то бланки. Ставлю свою подпись там, где показывают. Вся эта бюрократическая волокита занимает добрую часть пути.

Внутреннее напряжение немного отпускает лишь тогда, когда полицейские уходят. Но я всё равно один сплошной спазм.

Я была на волоске. И если бы стражи порядка попались более амбициозные и ответственные, меня бы уже возвращали Максу.

Это страшно. Не хочу…

– Я Данил. – Тянет руку мужчина. – Можно Север.

– Я уже поняла. – Сиплю, кое как выталкивая из себя слова.

– Красивое у вас имя. Тёплое.

– А у вас – нет.

– Не тёплое, или не красивое?

– Послушайте, Данил-Север. Я не знаю, почему вы до сих пор здесь, но если моё выражение лица вам ни о чём не говорит, то я скажу словами: отстаньте от меня, пожалуйста.

– Понял! – Поворачивается к окну. Замолкает на две секунды ровно. – А вы в Мирную, да?

– Боже…

– Я там был однажды.

– Поздравляю.

– Вы там живёте?

– Нет, приезжаю постоять на перроне.

– Вы забавная.

– Прошу вас, не заставляйте меня переходить на грубости.

– Следующая остановка четыреста-восем-надцатый километр. – Объявляют по громкой.

– Ну вот, почти приехали. – Вертится Север на скамье в нетерпении.

Он что, собрался выходить в Мирной? Ладно…

На перрон вываливаемся вместе. Электричка уезжает дальше.

Накрапывает дождь.

– Ну, счастливо оставаться. Чтобы сесть на обратную, не забудьте перейти на другую сторону.

– А когда обратная?

– Через два с половиной часа. – Спускаюсь по ступеням.

Север догоняет.

– Погодите, вы же не оставите меня здесь?

– Почему нет?

– Ну… – Смотрит, прищурившись, на низкое небо. – Дождь вот-вот разойдётся.

– Не сахарный.

– Ну будьте же милосердны! – Трогает за плечо.

Рефлекторно отскакиваю на шаг.

Он не делает мне больно, у него нет такого намерения, но моё тело испуганно вибрирует на близость мужчины.

Север широкий в плечах, мышечный, не похож совсем на Макса комплекцией. Да и лицом не похож. Максим, скорей, элегантный, нежели мужественный. Достаточно атлетичный, но как Американская верховая. А Север – как русский тяжеловоз.

Они разные, но мне всё равно не по себе от этих прикосновений.

– Не надо, пожалуйста! – Обнимаю себя руками.

– Ладно, окей. – Чертит носком ботинка каракули в грязи. – Извините. Я не хотел. Не подумал… Не прав.

Разворачивается и поднимается на перрон. Садится на влажную лавку и, уперев подбородок в кулаки, смотрит на поворот, из которого должна вынырнуть электричка. Через два с лишним часа…

Мне плевать. Своих проблем хватает.

Совершенно плевать.

Я не заставляла его за мной шпионить, не заставляла садиться в электричку. И я уж точно не виновата в том, что мы перепутали пакеты.

Это всё он. Это его собственные выборы привели его в незнакомую глушь на мокрую лавку под дождь.

Снова смотрю на майора этого…

Сидит, как несчастный пёс, брошенный и понурый.

Нет, Лета, перестань жалеть убогих! Иди домой, он большой мальчик и сам справится.

Но я жалею, да. Может потому, что боюсь утратить остатки человечности, что живут во мне. Если мы перестанем помогать людям, даже в мелочах, что же от нас останется?

Закрыв глаза, борюсь с собой.

– Север! – Кричу, складывая руки на груди. – Идёмте, пока я не передумала.

Он тут же подскакивает с лавки и, довольный, идёт ко мне. Того и гляди хвостом завиляет.

Переобуваюсь в резиновые сапоги, которые оставила под завалинкой местного сарая. У Севера на ногах – модные ботинки, почти чистые. Ну… Это не на долго.

Почти всю дорогу мы идём молча. Пресекаю любые попытки заговорить о моём настоящем и, тем более, о прошлом. Это не свидание, не дружеская встреча.

Север дышит глубоко. Его ноздри расширяются, когда он хватает чистый воздух, чуть отдающий дымом из печных труб, смолой и хвоей.

Нравится? Да, мне тоже нравится.

Проходим по мосту мимо дамбы. Внизу бурлит речка, неглубокая совсем, но резвая. И Север, как ребёнок, минут пять таращится на её игривый поток с неподдельным восхищением.

У дома заставляю почистить обувь.

– Вот так, об траву сначала. Потом об тротуар соскребаете. И снова по траве, чтобы сбоку счистить.