Девочка, ты попала
Шрифт:
— Вот как? А если поподробнее? — от его игривого голоса, кожа покрывается мурашками, а по телу разливается тепло.
— Сейчас ночами очень прохладно, а у тебя очень даже неплохо, получается, согревать меня.
— Попахивает соблазнением, Агата Сергеевна.
— Да-да, это все моя распутная душа, которая так и стремится попасть в ад за разращение главной звезды университета, — подыгрываю я. Хотя тут закрадывается вопрос, кто и кого на самом деле развращает, учитывая приятную ноющую боль в теле после проведенных вместе ночей.
Когда мы останавливаемся на светофоре, я понимаю, что почти подъехали к университету и прошу Матвея, высадить меня на ближайшей остановке. Все еще не могу выкинуть из головы ту сцену
Матвей останавливается, и я поворачиваюсь к нему, чтобы поцеловать на прощание, но невинное прикосновение губ быстро перерастает в настоящую страсть. Тело будто наэлектризовано и если не дать по тормозам, оно взорвется от сдерживаемых чувств. Мои руки крепко обхватывают Орлова, в груди не хватает воздуха, а внизу живота зарождается приятное ноющее чувство, желание, которое стремится вырваться наружу и сжечь нас обоих.
— Ты не упрощаешь мне задачу: делать вид, что между нами ничего не происходит, крайне сложно. — тяжело дыша, Матвей покрывает мою шею пламенными поцелуями, в то время как его рука скользит по моему бедру, задирая ткань облегающей юбки. — Особенно, когда каждый чертов студент фантазирует о тебе на лекциях.
— Слышу ревностные нотки, Орлов, — с губ срывается стон, когда Матвей сжимает мое бедро, заставляя сжать ноги. У меня сносит голову от того, что он так желает меня. — Но суть в том, что только ты можешь ко мне прикоснуться и сделать так, чтобы я произносила только твое имя.
— Твою ж… Агата, — Матвей отрывается от моих губ и прислоняется к моему лбу своим.
Наше горячее дыхание сливается и, кажется, мы сейчас оба задохнемся от сводящей с ума страсти. Я тону в его взгляде и аромате. Это вообще нормально — чувствовать внутри себя пожар, стоит ему только посмотреть на меня? Просто оказаться рядом и произнести мое имя?
— Мне пора, — со стоном отстраняюсь от него и поправляю одежду.
Когда мой взгляд задерживается в зеркале, я замечаю, как раскраснелись щеки и распухли от поцелуев губы. Хорошо, что сегодня я решила распустить волосы: на шее явно останутся следы от нашего необдуманного поведения.
— Кажется, тренировка сегодня будет крайне изматывающей, — Матвей ерзает на кресле, и я замечаю, насколько он возбужден. — И, возможно, мне стоит пропустить лекцию. Сомневаюсь, что хоть что-то услышу.
Я заливисто смеюсь и достаю из сумки телефон. На прощание наклоняюсь и оставляю на щеке Орлова легкий поцелуй, но когда он пытается обнять меня, выскальзываю из его объятий и открываю дверь.
— До вечера, Орлов, — улыбнувшись, я выхожу на улицу под его недовольное бормотание.
Сама не замечаю, как быстро дохожу до университета и оказываюсь на кафедре. Здороваюсь с коллегами, и обсуждаем план на этот семестр. Кто-то делится своими замечаниями насчет безалаберности студентов и что им слишком много позволено. Рабочая рутина впервые не вызывает у меня негатива. По крайней мере, до тех пор, пока на пороге кабинета не появляется Анна Дмитриевна во главе с ректором.
— Агата Сергеевна, — здоровается со мной Николай Владимирович и одаривает сухой улыбкой. — Мне бы хотелось с вами поговорить. Наедине, — он обводит многозначительным взглядом всех присутствующих, давая понять, что им лучше выйти.
От волнения сердце подпрыгивает к горлу, а ладони становятся влажными.
— Что-то случилось? — настороженно интересуюсь я, хотя прекрасно понимаю, о чем пойдет речь.
Перевожу взгляд на злобную завистницу и вижу, с каким триумфом она смотрит на меня. Анна Дмитриевна выходит из-за спины ректора и с торжествующим видом, складывает руки на груди.
— Зачем же наедине, Николай Викторович? Мне кажется, такие вопросы надо решать как раз-таки при всем коллективе, — с праведным тоном произносит она.
По маленькому помещению
разносятся перешептывания, и я чувствую, как окружающие, еще пять минут назад улыбавшиеся мне в ответ, теперь поглядываю с презрением. Как быстро может все разрушиться.— Анна Дмитриевна, — начинает ректор, но она не слышит его.
— Дело в том, что несколько дней назад я возвращалась домой и заметила, как наша добросовестная Агата Сергеевна, обнимается со своим студентом. А если быть точнее Матвеем Орловым, звездным капитаном футбольной команды. Я понимаю, что с Орловым мы ничего не можем сделать, все же связи его отца, — ее губы кривятся от недовольства. — Но преподавателям непозволительно вести такой образ жизни и вступать со студентами в отношения.
Ноги едва не подкашиваются от ужаса, но я так сильно впиваюсь ногтями в ладонь, что боль становится своего рода якорем, которые помогает мне выстоять.
— Агата, это правда? У тебя отношения с Орловым? — спокойно интересуется ректор, в то время как злобная стерва едва не выпрыгивает от радости из своего потрепанного костюма.
— Конечно, это правда. Я же все вам рассказала.
Что мне сказать? Признаться и потерять работу? Вновь искать себя и жить на жалкие сбережения? Как же надоело, что на моем пути вечно препятствия, которые так и норовят заставить меня отступить. Я больше не хочу так. Нет ничего плохого в том, чтобы быть счастливой и бороться за свое счастье.
— Я не знаю, что Анна Дмитриевна могла видеть с такого далекого расстояния, — я специально даю понять, что видела ее. Она хочет унизить меня, показать, где мое место, но пусть не забывает: мы с ней на равных и я больше не та зашуганная студентка, которая боялась каждого ее слова.
— О, я многое видела! Например, как вы держались за руки!
— Да, Матвей и правда обнимал меня, но это было связано с тем, что в парке ко мне приставали, а Орлов оказался рядом и защитил меня, как и подобает воспитанному молодому человеку. — Если она решила устроить публичную порку, то у ведьмы ничего не получится. Гордо вскинув голову, устремляю серьезный взгляд на декана. — Не думаю, что помощь в тяжелой ситуации считается чем-то непозволительным. И я уже тем более, никогда не могла подумать, что у нас практикуется публичное унижение.
— Агата, ты все не так поняла. Я всего лишь хотел уточнить, — взгляд Николая Викторовича смягчается, теперь он полон сожаления. Тяжело вздохнув, мужчина поправляет галстук и поворачивается к Анне Дмитриевне, сжав губы в тонкую линию. — Думаю, вам стоит принести извинения, — строго чеканит ректор. Проклятая стерва открывает рот, чтобы возразить, но он прерывает ее суровым взглядом. — Больше я не потерплю подобного цирка. Надеюсь, это всем понятно. Извините, Агата Сергеевна.
Лицо завистницы покрывается красными пятнами, а на висках выступает испарина. Ее ноздри так широко раскрываются, что она похожа на огнедышащего дракона, который вот-вот сгорит от собственного пламени.
По зданию университета раздается звонок, оповещающий о скором начале пары. Я не собираюсь ждать ее извинений. Они мне не нужны. Поэтому беру сумку и все также спешу покинуть кабинет, с видом абсолютно уверенного в себе человека.
— Мне пора на занятия, если никто не против, — обхожу ее в тот самый момент, когда она что-то шипит в мой адрес.
Я больше не позволю втаптывать себя в грязь.
Глава 48 — Кирилл
Последние три дня у нас с Ди, словно медовый месяц, хотя близость, конечно, далека от молодожёнов. Утром я встречаю ее у подъезда, под заинтересованные подглядывания местных ранних бабушек, и мы вместе едем в университет. У ворот расходимся, потому что Ди пока просит сохранить наши отношения в тайне. Она не знает, как преподнести брату и подруге свою новую личную жизнь, ну а я просто не давлю на неё.