ДЕВОЧКА В БУРНОМ МОРЕ

Он поднял бокал, чтобы произнести тост, но тотчас поставил его на место и стал внимательно разглядывать. Уровень вина в бокале чуть покосился.

— Судно дает крен, — сказал он, обращаясь к своему помощнику, — переключите откачку на правый борт.

Антошка обежала взглядом бокалы: все они словно наклонились набок. Но прошло совсем немного времени, и уровень выпрямился.

— Я имею поручение от нашего полпреда Александры Михайловны Коллонтай, — сказал на прощание Владимир Миронович, — пригласить членов вашей команды, свободных от вахты, сегодня на дружескую встречу с советской колонией.

— Большое спасибо.

Спускались на платформу насосной станции уже по круто лежащим сходням. Освобождавшийся от груза танкер поднимался из воды. На манометрах напряженно дрожали стрелки, отсчитывая тысячи тонн выкаченной нефти, Над шведской землей по трубам-артериям бежала советская нефть, несла людям свет и тепло.

БЕЛАЯ РАКОВИНА

— Мы имеем время, чтобы поехать посмотреть нашу новую колонку, — сказал Анатолий Васильевич.

Выехали на шоссе. Мчались мимо богатых вилл, спрятавшихся в пышной зелени садов, затем миновали большой дачный рабочий поселок.

Анатолий Васильевич притормозил машину, чтобы Антошка и Елизавета Карповна могли получше рассмотреть дачи рабочих. Каждая величиной чуть больше газетного киоска, и вокруг каждой — крохотный огород. Дачный поселок был похож на город лилипутов.

Дальше дорога пролегала через густой прохладный лес. Теплый, душистый воздух завихрился в ветровое окно.

— Подними стекло, простудишься, — попросила мама.

Антошка послушна. Ей нравится мчаться сквозь леса на машине, когда за рулем папа и мамино лицо совсем близко и волосы ее щекочут щеку. Папа чуть поднимает и опускает носки ног, регулирует скорость, руки спокойно и почти неподвижно лежат на черной блестящей баранке и энергично перехватывают руль на поворотах.

Анатолий Васильевич пошарил рукой по карманам.

— Вот досада — забыл купить сигареты, придется еще потерпеть, до населенного пункта далеко.

И Антошке, которая не выносит табачного дыма, тоже досадно: ей хочется, чтобы всем было хорошо, и отец, если уж он так привык, пусть себе курит.

Дорожный знак показывает, что впереди развилка и крутой спуск. Анатолий Васильевич притормозил машину, остановил у большого рекламного щита, достал дорожную карту. Антошка рассматривала рекламу, В огромный красный круг вписан белый, и посередине надпись: «Стандард ойл». Это реклама американской нефтяной компании.

— Нам ехать прямо, — говорит Анатолий Васильевич, ведет машину на мост, перекинутый через русло полувысохшей речушки.

На противоположном берегу рядом с маленьким белым домиком на фоне кудрявых лип возвышалась красная колонка, увенчанная огромной белой раковиной. На домике яркая голубая вывеска: «Кафе «Райский уголок».

— Действительно, райский уголок, — говорит мама, — здесь мы, наверно, достанем сигареты.

— Ничего привлекательного не нахожу, — недовольно пожимает плечами Анатолий Васильевич, — но сигареты купить придется.

На шум автомобиля из дома выбежал человек в синем комбинезоне. На нагрудном кармане его вышита белая раковина.

— Добрый день, господа! — распахнул он дверцу машины. — Заверните в наш уголок, подкрепитесь с дороги чашкой кофе, тем временем мы помоем вашу машину, зальем ее первоклассным бензином.

При разговоре у человека в комбинезоне двигались мускулы только правой стороны лица; левая сторона, обезображенная глубоким шрамом, идущим от переносицы через всю щеку, оставалась неподвижной.

— Благодарю, мне нужна только пачка сигарет «Норд», — коротко бросил Анатолий Васильевич.

— Вы, как видно, иностранцы, — продолжал хозяин «Райского уголка», — и я должен предупредить вас, что на много миль впереди вы не найдете хорошего бензина.

— Через три мили будет советская колонка, — многозначительно сказал Анатолий Васильевич.

— Она уже не действует, и на русском бензине вы далеко не уедете.

Анатолий Васильевич прикоснулся пальцами к полям шляпы, захлопнул дверцу и включил газ.

— У нас с этим рабочим почти одинаковая форма — синяя с белыми ракушками, — засмеялась Антошка.

— И вовсе не одинаковая, — возразил Анатолий Васильевич. — Твоя форма — красный пионерский галстук, а у него на груди — фирменный знак нефтяной акулы «Шелл».

— «Шелл» и «Стандард» — папины конкуренты. Как ты этого не понимаешь? — заметила Елизавета Карловна. — Папе даже пейзаж не понравился: он испорчен шелловской колонкой.

Анатолий Васильевич не ответил. Он швырнул в открытое окно окурок и стал насвистывать «Кирпичики» — верный признак, что у него испортилось настроение.

Антошка выждала, пока отец перестанет насвистывать свою несносную песенку, и спросила: — Пап, ты мне объясни, пожалуйста, за что ты не любишь «Шелла» и «Стандарда». Они торгуют, как ты говоришь, нефтепродуктами, и ты торгуешь. А каждый покупает у того, у кого он хочет. Что же ты им завидуешь?

Анатолий Васильевич криво усмехнулся, а Елизавета Карповна просто возмутилась — как это могла прийти дочери такая дикая мысль!

Отец чуть сбавил газ. — Завидую? Не то слово! Завидовать можно хорошему, достойному уважения. Да, я хочу, чтобы люди побольше покупали нашего бензина, нашего керосина, наших масел. Все это нам на пользу, но дело не только в этом.

Анатолий Васильевич не отрывал глаз от дороги, и Антошка, слушая отца, как-то сразу поняла, что и в торговле все не так просто, если имеешь дело с мировыми акулами, которые вой-нами, подкупами, обманом захватили нефтеносные земли и стали хозяевами мирового нефтяного рынка.

«Шелл» и «Стандард» захватывали нефтеносные источники, порабощали страны, где эти источники находились, участвовали в походе против нашей молодой республики, мечтали захватить и наши нефтяные земли. И впервые потерпели поражение. Советская Республика отбила атаки всех мировых хищников, восстановила хозяйство, и вот на мировой рынок вышел наш советский «Нефтесиндикат». Он не захватывал чужих нефтеносных земель, не устраивал государственных переворотов, не подкупал правительства, не превращал людей в рабов. Чего только ни делали капиталисты, чтобы не дать Советскому Союзу торговать с другими странами, — ничто им не помогло. На советских торговых представителей клеветали, их арестовывали, а бывали случаи — и убивали из-за угла. Но товары, изготовленные советскими людьми, говорили сами за себя, и за границей стали убеждаться в том, что Советский Союз честно выполняет свои обязательства.

Антошка слушала, и шелловская раковина теперь вовсе не казалась ей уже такой нарядной и красивой.

Анатолий Васильевич замолчал и, погруженный в свои думы, казалось, не замечал ни прекрасных пейзажей, ни того, как основательно пригревает июньское солнце. Из задумчивости его вывел жалобный голос Антошки: — Ой, пап, жарко, мне хочется пить. Почему я не захватила с собой воды?

— Не беспокойся, у нас в багажнике несколько бутылок лимонада. Потерпи, скоро приедем, — сказала Елизавета Карловна.