Девочка. Книга вторая
Шрифт:
— Что я должна говорить своим близким и друзьям?
— Утром вам будут даны соответствующие инструкции, а сейчас отдыхайте и ни о чем не беспокойтесь, — успокаивающим тоном сказал Сандерс и вышел.
Удивительно, этот мужчина, казалось бы, ответил на мои вопросы, но не сказал ровным счетом ничего, кроме успокоительных фраз, что я в безопасности и со мной ничего не случится. Определенно, он говорил со мной уважительно, но держал дистанцию, и мне показалось, что он куда-то торопился и не хотел продолжать этот разговор.
Надолго ли я в безопасности? Я посмотрела на плотно закрытую дверь и вздохнула — все было слишком неоднозначно, и я, как никогда, чувствовала себя
Внезапно по ту сторону металлической двери раздалась негромкая телефонная трель и кто-то ответил на звонок. Вероятно, у моих дверей стоит охрана, и этот факт совсем не вселял уверенности, что я попала к своим.
Я не слышала, о чем говорит охранник, поэтому, не раздумывая, резко встала и, дойдя до металлических дверей, прислушалась к разговору — сейчас любая информация могла мне помочь.
— Да, всё в порядке… — услышала я, и была готова дать руку на отсечение, что это был Зет. — Хорошо, если будут изменения, сообщу… — между тем произнес он, и как я поняла завершил разговор.
Внезапно раздались шаги — кто-то приближался по коридору, я хотела уже рвануть к кровати, но моя дверь оставалась закрытой и я продолжила слушать.
— Кто звонил? — поинтересовался вновь подошедший — этого голоса я не узнала.
— Шмель…
— Жалит?
— Не то слово.
— Лучше Шмеля не сердить.
— Согласен… Шмеля иногда побаивается даже Папа.
— Шмеля не боится только Дьявол…
— И Малек.
— Шмель за Малька всем кровавую баню устроит, — согласился собеседник с Зетом.
Еще два новых имени — Шмель и Малек. Пока я пыталась выстроить иерархию в этой сложной системе, электронный замок в моей двери пропищал с характерным звуком, и я тут же рванула к кровати, прикусив губу от боли в колене.
Едва я успела приземлиться на покрывало, как в комнату зашел незнакомый мне человек — это был парень лет двадцати семи, в брюках цвета хаки и рубашке с закатанными по локоть рукавами. В руках он нес аккуратно сложенную стопку одежды, придавленную подносом с едой. Поставив ужин на тумбочку и положив на край кровати одежду, он также молча направился к выходу:
— Как вас зовут? — спросила я, чтобы услышать его голос. Мне хотелось знать, находился он там, на дороге, когда нас подбирали, или нет — из-за металлической двери я плохо различала его голос. Он обернулся и коротко произнес:
— Мэттью.
Нет, этого голоса я раньше не слышала. Мне показалось, что его выражение лица было более умиротворенным, если можно было так выразится в отношении мужчины в камуфляже. Может быть, он мне ответит на мои вопросы? Мне нужно было завязать разговор, чтобы узнать больше.
— Лили Харт, — вежливо представилась я и добавила: — Спасибо за ужин и чистую одежду, Мэттью.
— Спокойной ночи, мисс Харт, — учтиво кивнул парень и вышел, тем самым прекращая все разговоры. Он так быстро удалился, что я даже не успела ничего спросить. Дверь за ним плотно закрылась с характерным щелчком замка, давая понять, что я не вольна в передвижениях.
И кто же все таки этот Шмель, которого побаивается сам Папа… — продолжала я рассуждать, но за неимением информации делать какие-либо определенные выводы было невозможно.
"Ладно. Доживем до утра…" — попыталась я успокоиться, но моя нервная система была на пределе, и перед глазами вставали картинки пережитого ужаса, калейдоскопом сменяясь на образы из сна. Вновь вспомнив и Эфенди с сыном, и невредимого Дугласа, и красочные погони, я вновь попыталась проанализировать ситуацию — мое подсознание, отказавшись принимать реальность,
защищая мозг от шока, нарисовало мне яркую иллюзию, в которой я легко и просто убежала от врагов с помощью верного надежного телохранителя Дугласа, иллюзию с погонями на спортивных автомобилях и яхтах, иллюзию, где я не чувствовала ни холода, ни боли, ни страха, ни паники, иллюзию, в которой Ричард и Дуглас были живы и здоровы.А реальность была гораздо чудовищней моего красочного приключенческого сна, и перед глазами опять встала жуткая картина пережитого: мокрая дорога, раскуроченные джипы, запах обгоревшего металла и плоти, Дуглас, изо рта которого стекала кровь, и Ричард, не подающий признаков жизни. Мое сердце вновь учащенно забилось, но я постаралась не паниковать раньше времени — если я все еще жива, значит Ричард тоже жив, иначе от меня уже давно бы избавились, как от ненужного свидетеля.
Я опустила взгляд на себя: мой все еще влажный сарафан был порван и испачкан грязью и кровью, рубашка давно потеряла первоначальный цвет, на ноги вообще было жутковато смотреть — колготки с меня сняла, как я понимаю, Стелла, когда перевязывала колено, и сейчас я рассматривала бледные, с разводами грязи голени. Мои ладони и предплечья, которыми я падала на асфальт, были все в ссадинах и синяках, но тщательно обработаны антисептиком. И волосы, мои длинные волосы липкими красноватыми прядями свисали вниз и добавляли колорита в и в без того плачевное зрелище. Даже страшно подумать, что творилось с моим лицом.
Я посмотрела на одежду, принесенную Мэттью, — необъятного размера новая мужская футболка черного цвета и трикотажные шорты. На тумбочке стояла большая бутылка минералки, дымился горячий суп и какао в огромной темно-синей чашке. Среди этих вещей я чувствовала себя лилипутом в стране гигантов.
Я потянула носом и захлебнулась слюной от запаха свежесваренного какао — словно я вновь попала в свое беззаботное детство. Да — это было как раз то, что мне нужно. На секунду я задумалась — стоило ли прикасаться к питью или еде от людей, которым я не доверяла. Но интуиция в этот раз не била тревогу и молчала, хотя это заторможенное состояние вполне могло быть продиктовано остатками того препарата, от которого я отключилась на несколько часов.
"Харт, прекрати истерить. Если бы тебя хотели накачать наркотиками или отравить, то давно бы это сделали еще в медчасти!" Согласившись с этими выводами, я сперва утолила жажду изрядным количеством воды, а затем обхватила обеими руками горячую чашку и аккуратно отхлебнула ароматную густую жидкость. Какао оказался сладким и вкусным — именно таким, какой я любила. На всякий случай я прислушалась к своим ощущениям — чувствовала я себя не хуже, чем пять минут назад, а значит какао был "чистым". Я облегченно вздохнула и, обжигая язык и горло, с жадностью выпила больше половины чашки, ощущая, как по моему организму начало разливаться тепло и подобие уюта, как в детстве, когда мама мне готовила этот напиток в дождливую пору. Это было странное состояние, учитывая мою ситуацию: умиротворения и душевного покоя.
Поставив чашку на тумбочку, я более внимательно посмотрела на гладкую поверхность прикроватной мебели и тут же заглянула внутрь в надежде увидеть там что-то значимое. Но ящик был пуст, и я посмотрела на приоткрытый шкаф — вероятно, его тоже "почистили" к моему приезду…
"Надо дойти до душа", — пульсировала мысль в моей голове, но напряжение ночи и остатки введенного мне препарата давали о себе знать. Мои веки становились с каждой секундой все тяжелее и тяжелее, и я, сама того не замечая, погрузилась в небытие, все еще ощущая на губах сладкое какао.