Девочки танцуют

Диана же организовывала пространство очень интересным образом: чем больше она старалась навести чистоту, тем к большей суматохе это приводило. Поэтому девушка нашла замечательное решение – вещи просто хаотично расталкивались по шкафам и тумбочкам. Её комната в нежно-бежевых тонах на первый взгляд казалась опрятной, пока взгляд не падал на книжную полку, где книги за стеклом стояли вперемешку с сувенирами. В комоде для одежды нижнее бельё могло лежать с джинсами, а на подоконнике за плотной шторой располагались склады косметики, ювелирных украшений и бижутерии.

Диана, как обычно, суетилась на кухне, накрывая на стол, попутно согнав с пуфика Сёмку, и на это место позже села Зоя, помяв своё чёрное платье, которое она не успела снять после свидания с очередным «запасным мужчиной».

Подруги очень любили Алёну, она стала для них родным человеком. Ещё бы, Алёна в очередной раз спасла Лину от неудачных отношений, а также поддержала Зою во время её первых и единственных переживаний относительно мужчины – мужчины, чьё имя и Лина, и Диана, и Алёна произносили так, как его произносила в порыве страсти, истерики и пьяного дебоша Зоя. Гео-о-о-оргий!

– Чего смеёшься? – спросила Алёна Зою.

Зоя, допив стакан мартини с яблочным соком (сегодня девочки пили мартини), затянулась тонкой сигаретой и ухмыльнулась.

– Это же стакан, который Ди спёрла из нашего любимого паба?

Зоя, Лина и Диана часто посещали паб, в котором собирались местные рокеры и байкеры, а также просто ценители хорошего алкоголя и рок-музыки в живом исполнении. Любовь к пабу подкреплял и тот факт, что это злачное место находилось совсем недалеко от дома. Это часто позволяло не брать в тёплое время такси, а возвращаться босиком, держа в одной руке туфли, а в другой – недопитый бокал с виски или мартини. Зое также нравилось проворачивать свою фирменную шалость: когда на улице лило как из ведра, она на спор должна была найти парня, который бы станцевал с ней под дождём. Молодые люди смущались, чаще это заканчивалось лишь обменом телефонами, но иногда находились смельчаки, которые соглашались.

Подруг приводил в восторг бунтарский колорит этого места – тут можно было быть собой. Можно было выпускать своих внутренних демонов, оставляя их в отпечатке помады на зеркале в туалете, где стены представляли летопись приветов за последние несколько лет. Тусовщицы сбрасывали маски, танцуя на барной стойке. Однажды Лина так увлеклась танцами, что и не заметила, как с её головы в толпу улетели накладные волосы. Позже незнакомая девушка в туалете помогла прикрепить их, и при этом стеснительная Лина не чувствовала себя неловко, как бывало в обычной жизни при малейшей неудаче. Всё, что происходило в этом пабе, в нём и оставалось. Так вся накопленная боль и горечь уходила, как только начинали звучать первые аккорды бас-гитар.

Диана любила стоять у самой сцены, которая располагалась почти в центре паба. По обе стороны от сцены тянулись две барные стойки. Особенно сильное впечатление производило одновременное живое выступление рок-музыкантов и жонглирование барменов стаканами за обеими стойками. Также Диане нравились покрытые заклёпками из железа высокие круглые столики и такие же высокие стулья, которые предоставляли возможность обзора, который не всегда в привычной жизни был доступен ей из-за маленького роста.

Каждой из девушек в этом месте нравилось что-то своё, но все вместе они ненавидели огромные очереди в туалеты, которые не подразделялись на мужские и женские. Однако Зоя обычно не скучала даже в очереди в туалет и умудрялась и там заводить новые знакомства.

Паб закрывался около четырёх часов утра. Тогда уставшие и весёлые балагурщицы брели домой, иногда распевая песни, иногда прыгая по лужам, часто разбивая об асфальт вынесенные бокалы, и тщетно пытались проветрить волосы, пропахшие сигаретным дымом. Диана не переносила запах сигаретного дыма в волосах, хотя сама являлась заядлой курильщицей. Она даже была рада, что с какого-то момента внутри паба перестали курить, и люди выходили в специальную курилку с коричневыми деревянными лавочками. Помимо того, что запах сигарет не въедался в одежду и волосы, сразу было видно «своих», тех, кто не фыркал на зажжённую сигарету, тех, кто был на одной табачной волне.

– Ой, да тут, скорее, надо искать стаканы, которые вы не тырили из паба, – Алёна звонко засмеялась. – Чего только стоит та история, когда Ди уехала на такси с полным стаканом виски. Да и посмотри на эту полку у вас на кухне! Куча разномастной стеклянной добычи на любой вкус и цвет! Но ты, Зой, не про стаканы ведь задумалась? Уж я-то тебя знаю.

– Ага… Вспомнилась история одна. У всех ведь, наверняка, были мужчины постарше?

Лина опустила глаза, сразу вспомнив свою последнюю интрижку с мужчиной, который был старше её ровно вдвое и на которого ей открыла глаза Алёна.

– Гриша…

При упоминании этого имени Алёна ехидно хихикнула, Зоя цокнула, а Диана залилась смехом на всю квартиру.

– Лина, ты же знаешь, что все Гриши обычно оказываются… О чём ты думала? Вспомни хотя бы мистера Пекенито и его Пелироху? – Диана самостоятельно изучала испанский язык недолгое время, так что взяла в привычку коверкать испанские слова в поиске прозвищ.

– Гриша… Гриша – это тот, которому было пятьдесят шесть лет? – бросая лёд в себе в бокал, спросила Зоя.

– Да-да-да!… – улыбаясь, с протяжной интонацией подтвердила Алёна. – Тот, с обгрызенным членом! Хорошо, что я надоумила Лину забрить его.

Все девушки громко засмеялись, Диана хохотала, как подросток, закинув голову назад, Лина подавилась и прыснула изо рта алкоголем на стол, Зоя так смеялась, что хрюкнула, а Алёна, глядя на всю эту картину, даже пустила слезу от смеха.

– Да, Гриша… – начала вспоминать с лёгким смущением Лина. – Ровно в два раза старше меня и всего на пару лет старше моего отца.

– Вот ты ведь старше нас всех, тебе двадцать восемь, но косячишь ты похлеще малолетки Алёнки, – отметила Зоя.

– Ну спаси-и-ибо… – протянула Алёна, манерно махнув рукой. – Кстати, твой Гриша мне годился бы в дедушки. Да и как ты вообще могла, он же такой жуткий! Ой, женщины – существа нелогичные, существа непредсказуемые.

Лина никогда не была уверена в себе достаточно, поэтому ей очень льстило внимание такого взрослого (старого?) Гриши. Вспоминая их первое свидание, когда она шла к нему в своем ситцевом чёрном платье в белый горошек, теребя в руках клатч и спотыкаясь на каблуках о каждый камень, Лина спрашивала себя: «Почему я не сделала это свидание первым и последним?» Гриша был недурён собой. Он выглядел на десять лет моложе своего возраста. Возможно, данного эффекта престарелый ловелас достиг фарфоровыми зубами и цветастой рубашкой, привезённой из Таиланда, в котором он так долго работал.

– Привет, красота! – сказал Гриша, скользнув взглядом по хрупкой фигуре Лины, когда та садилась к нему в машину.

Он всё время болтал, бесконечно рассказывая одну за одной истории своей жизни. Гриша упивался своей речью, катая молодую спутницу по ночному городу, изредка и почти ненавязчиво касаясь её обнаженного плеча своей рукой.

Лишь только позже Лина поняла, что Гриша был бесконечно рад её вниманию. Новая знакомая была намного моложе его, умна, хороша собой, не имела проблем с законом. Она не была путаной или воровкой, не пыталась откусить ему член в порыве гнева, как это сделала одна безумная женщина пару десятков лет назад, и в напоминание о которой на его второй голове остались два маленьких шрама.