Девушка из бара
Шрифт:
31 марта 1975 года я просматривал первые еще не смонтированные телевизионные пленки, срочно доставленные из Дананга. Операторы Национального Фронта Освобождения вошли в город вместе с передовыми частями. Перед глазами — знаменитый мост Чинь Минь Тхе через полноводную реку Хан-Дананг и рядом — пожилой человек с флагом Фронта Освобождения. На тротуарах посреди улиц Тханькхе и Хунг Выонг жители Дананга сжимали в братских объятиях освободителей. На улице Батьданг перед городской мэрией несла караульную службу девушка-ополченка с автоматом через плечо. В нескольких метрах от нее старый рыбак топтал ногами выброшенные из здания портреты диктатора Тхиеу. Из дверей дома выносили папки с архивами и укладывали в грузовик. Возможно, многое
…Самолет «ЯК-40», несший на борту флаг Временного революционного правительства, шел на посадку.
Неподалеку от океанского побережья с нежно-золотистыми пляжами, у подножия живописной горной гряды Морского облака раскинулся Данангский аэродром — один из самых крупных в Индокитае и Юго-Восточной Азии. Его бетонное полотно толщиной до трех метров принимает самые современные реактивные самолеты. Еще совсем недавно отсюда поднимались «фантомы» и «скайрейдеры». Полотно было готово и для приема стратегических бомбардировщиков «В-52». Десять лет назад отсюда взлетал бывший сайгонский «премьер» — вице-маршал от марионеточной авиации Нгуен Као Ки — для бомбардировок территории ДРВ, ее особого уезда Виньлинь. Ки похвалялся, что сайгонская военщина сокрушит национально-освободительное движение на Юге. Оглядывая с воздуха десятки трофейных сайгонских вертолетов и самолетов, которые так и застыли на взлетных полосах, в ангарах и капонирах, я невольно вспомнил об этих широковещательных заявлениях сайгонского вояки.
Вот и бетонное полотно. Еще не стерты на аэродроме прежние указатели, оставшиеся от времен сайгонского режима: «Эскадрилья № 233», а рядом — уткнувшийся носом в землю, беспомощно распластанный бомбардировщик. «Дисциплина — сила сайгонской армии». И тут же, под этой надписью на стене офицерского клуба — растоптанный желтый флаг. Говорят, что он был сорван и расстрелян в упор из автомата одним из бывших сайгонских офицеров, который в числе ста с лишним тысяч военных сложил в Дананге оружие и затем выразил желание служить интересам народа.
Я иду по улице, носящей имя национального героя Фан Тю Чиня, с членом народно-революционного комитета Фам Дык Намом. Он рассказывает о том, как 29 марта над зданием городского муниципалитета взметнулось знамя Национального Фронта Освобождения. Его поднял бывший сайгонский капитан медицинской службы, ныне хирург одной из данангских больниц. После освобождения в здании муниципалитета расположился военно-административный комитет.
— Мы опирались в своей деятельности на рабочий класс Дананга, на прогрессивно-патриотически настроенные слои населения, которые не только приветствовали освобождение города революционными силами, но и приложили большие усилия для нормализации и восстановления мирной жизни.
Буквально через несколько часов после освобождения города из здания муниципалитета поступил первый указ революционной власти о создании военно-административного комитета, который взял в свои руки всю полноту военного, политического и экономического руководства жизнью Дананга. Комитет объявил о том, что, как только в городе нормализуется жизнь, будет создана гражданская народно-революционная администрация. И гражданская власть была создана менее чем через полгода после освобождения Дананга.
Немало важных социальных преобразований было проведено буквально в первые дни после освобождения.
В Дананге был крайне высоким процент безработных, и теперь предстояло трудоустроить каждого, поставить на учет бывших сайгонских военных и чиновников, мобилизовать людей на работу в промышленных предприятиях, привлечь десятки тысяч человек для транспортных служб, бесперебойно поддерживать электро- и водоснабжение.
Военно-административным комитетом были составлены срочные программы и планы надежного обеспечения населения продуктами питания, главным образом рисом, учтены земельные площади, долгие годы не знавшие крестьянского плуга и подлежащие восстановлению, налажена деятельность органов здравоохранения, культуры, финансов.На базе бывших частных торговых предприятий были созданы первые 25 пунктов продажи риса населению — по государственной цене.
Уже на пятнадцатый день после освобождения на Данангском вокзале стали раздаваться гудки отправляющихся в путь паровозов. Железнодорожник Чыонг Ван Тян, который 29 марта вместе со своими товарищами организовал оборону вокзала и не дал сайгоиским солдатам взорвать локомотивы, по нескольку раз в день водил составы из Дананга в Каудо и Лангко.
Конечно, если для моих новых знакомых — члена военно-административного комитета Нама, капитана-медика, железнодорожника Тяна, водителя грузовиков Зуига, текстильщицы Лиен, многих тысяч патриотов — освобождение их родного города было делом всей жизни, то для некоторых категорий данангцев, представлявших местную буржуазию, приход новой власти был шагом в новое, еще для них не понятное.
«Мы всегда стояли вдали от политики. В газетах мы читали и слышали много страшного о Вьетконге (так сайгонская военщина называла армию патриотов. — М. И.). На протяжении десятилетий, — рассказывала мне пожилая коммерсантка, жена двоюродного брата бывшего вьетнамского императора Бао Дая, — нам говорили, что, когда придут вьетконговцы, то они спалят дома, лишат нас всего. Сейчас мы видим обратное. Один из моих домов в Дананге я сдавала американцам. Там размещалось консульство США. При поспешном уходе из Дананга они не успели вывезти все документы и сожгли мой дом. Когда же город стал свободным, ни одно здание не было разрушено. Перед бегством из Дананга сайгонские солдаты грабили магазины, избивали людей. Женщинам в те дни появляться на улицах было крайне опасно. После 29 марта в городе не было ни одного случая беспорядков, не было случая, чтобы к кому-либо из коммерсантов народные солдаты отнеслись без уважения. Наш долгий страх сменился спокойствием».
Ее дочь, чье имя и до сих пор свидетельствует о принадлежности к фамилии бывших императоров, девятнадцатилетняя Фыок, студентка университета Хюэ, познакомила меня с лидерами различных религиозных общин в Дананге. О чем думают эти люди, и каковы их настроения?
Архиепископ католической церкви Нгуен Куанг Слоен рассказал мне о том, как ночью с 27 на 28 марта в его квартире раздался звонок, — командующий первой корпусной зоны потребовал от него срочно собрать вещи и эвакуироваться в Сайгон. Пожилой архиепископ отказался покинуть город.
«В Дананге более десяти тысяч католиков. И почти все они остались в городе. Народная власть уже доказала нам свое доброе отношение к верующим, и мы, видя большие и положительные перемены, происходящие в Дананге, начинаем испытывать полное доверие к новым органам власти».
Глава каодаистской общины, насчитывающей в городе не менее 12 тысяч человек, Хо Тан Синь считал, что уход сайгонской военщины стал благом для Дананга. «Мы верим, — подчеркнул он, — что при новой власти иностранные захватчики больше не ступят на нашу землю. За этой властью — будущее».
Я стремился в Дананге побеседовать со многими его жителями, понять их образ мыслей, и с каждой новой встречей понимал, что даже люди, которые в течение десятилетий обрабатывались сайгонской пропагандой и испытали страх перед патриотами, постепенно обретали уверенность в завтрашнем дне, проникались чувством наконец достигнутого мира и спокойствия. Безусловное большинство населения — рабочие, студенты, интеллигенция, мелкие торговцы встретили освобождение города как подлинный приход весны, как расцвет новой свободной жизни.