Девушка из Хиросимы

Только на этот раз, — тихо сказал Рюкити. — А следующий номер…

И это не годится, и то не годится. — Матао громко фыркнул. — Прежде чем лезть с замечаниями, надо сперва стать мужчиной. Надо помнить свое место.

Яэко покосилась на него и повернулась к Рюкити.

— А тот парень из поселка Куротани тоже все время ругал женщин, говорил, что нельзя пускать женщин на собрания и в кружки. А потом оказалось, что он доносил обо всем полиции. Из–за него запретили гулянье с митингом. Поэтому пускать сюда можно только хорошо проверенных…

Рыбак с шумом провел валиком по бумаге, ударил кулаком по ящику и, повернувшись к Яэко, прохрипел:

— Слушай, ты… придержи язык!..

Но в этот момент Сумико, заглянув в отпечатанный лист, поджала губы, подражая Яэко, и сказала строгим голосом:

— Ничего нельзя разобрать. Грязно напечатано.

Тушь такая, — буркнул Матао.

Надо эту штуку вести мягко, а не наваливаться со всей силой, — сказала Сумико. — Это не весло.

Матао смерил ее взглядом и скривил рот.

— У нас в поселке… когда девчонки разговаривают с мужчинами…

У вас в поселке, — перебила его Яэко, — старики бьют взрослых парней по мордам, а те только кланяются. А в прошлом году у вас в поселке лечили одну старуху… положили ее на берегу и стали дубасить баграми, чтобы выгнать дух лисицы, сломали ребро и чуть не убили. Самые отсталые люди — это рыбаки. Славятся на всю Японию.

Задаваки и трусы, — добавила Сумико. — Славятся на весь мир.

Рютян повалился на солому и захихикал. Матао, свирепо нахмурившись, оглядел девушек и, отвернувшись, плюнул.

— Прямо дикие кошки, — прошипел он. — Совсем бешеные.

Яэко и Сумико переглянулись и улыбнулись. Яэко взяла отпечатанный лист и стала читать вслух:

Г оры —

Фудзи, Сиранэ,

Ходака, Яри, Акадаке!

Почему за вас отдуваются вулканы Асама и Сакурадзима?

Эй вы, горы Японии,

от Хоккайдо до Кюсю, — пришло время!

Начните выдувать из себя пламя,

так чтобы небо и земля накалились докрасна!

Извергайте с грохотом бушующее пламя!

— Эго только часть длинного стихотворения, — сказал Рюкити. — У них не хватает материала, и поэтому взяли из токийского журнала «Народная литература».

А это откуда? — спросила Яэко, перебирая ранее отпечатанные листы.

Это из сборника стихов рабочих осакского водо–провода.

Надо свои печатать, а не списывать из других журналов, — проворчала Яэко. — Нечего затевать, если своего материала нет!

Надо попросить Ясаку, чтобы для их журнала написал одно хокку, — сказала Сумико. — Как лечат старух…

Рюкити прыснул. Матао пошевелил губами, но промолчал.

Яэко показала на желтые листы, лежащие около гарибана:

— Материалов уже достаточно. Когда выпускаете?

Матао посмотрел на нее и, повернувшись в сторону Рюкити, пробурчал:

— Хотели завтра, но не успеем…

А как назвали журнал? — спросила Яэко.

Наверно, «Голос лисицы», — сказала Сумико.

Матао сделал вид, что не расслышал. За него ответил Рюкити:

— «Кормовое весло». Это Матао придумал–Хорошее название, — сказала Яэко и, подсев к гарибану, завернула рукава халата.

Когда все было отпечатано, Матао впервые улыбнулся.

Сумико сделала то же самое. Они стали помогать Матао. Яэко подкладывала чистые листы бумаги, а Сумико снимала готовые листы с доски и раскладывала. Работа пошла быстро. Все работали молча. Рюкити писал, навалившись локтями на ящик в углу шалаша.

— У нас баб не пускают на лодки, чтоб не принесли беды, — сказал oih.— Вот посмотрим, как будетс этим журналом.

Он бережно завернул отпечатанные листы в холстину и, кивнув девушкам, вышел из шалаша. Сумико крикнула ему вдогонку:

— Вот увидишь, журнал будет счастливый. Потому что женские руки помогали.

Рюкити стал показывать Сумико, как обращаться с гарибаном. Она быстро усвоила искусство равномерно накладывать краску на валик и проводить им но бумаге так, чтобы все буквы выходили одинаково отчетливо.

С этого дня Сумико стала ходить по вечерам в га–рибанлый шалаш. Дорогу она запомнила быстро и ходила туда и обратно одна. Спускаться с горы в полной темноте было страшновато, но пришлось привыкнуть к этому.

Оца сказала дяде, пусть он не беспокоится: на городской площади всегда стоят грузовики с дамбы и стекольного завода, и они часто ездят в эту сторону, так что она всегда возвращается на машине.

Она узнала от дяди: Таками собирался поехать

в Киото, мо вдруг почувствовал себя плохо, его возили в город, и там ему сделали переливание крови. Врачи запретили ему учиться в этом году. Однажды Суми к о, спускаясь в лощинку, увидела его. Он шел по шоссе со стороны школы и помахал ей рукой, очевидно хотел остановить ее, но она быстро сбежала вниз и спряталась за деревьями.

2

Около шалаша раздалось щелканье. Рюкити стал прислушиваться. Через некоторое время свистнули два раза. Рюкити ответил. Сумико высунула голову из шалаша и увидела выглядывающую из–за дерева скуластую физиономию Кандзи. Он подошел, прихрамывая, к шалашу. За ним следовал широкоплечий мужчина в засаленном солдатском кителе.

— А ты чего здесь делаешь? — гаркнул Кандзи. — Ну–ка, Сугино, вышвырни ее отсюда!

Сугино свирепо оскалился и схватил ее за шиворот.

— Тише! — Сумико замахала руками. — Там в долине сейчас шумела машина. Полицейские…

Уже проехали, — прогудел Сугино, отпуская Сумико.

А если нагрянут полицейские, что будешь делать? — спросил Кандзи.

Сумико улыбнулась, сморщив носик:

— Схвачу гарибан и помчусь наверх… и залезу в расщелину над пропастью. Полицейские туда побоятся сунуться ночью.

На словах храбрая. — Кандзи подмигнул Сугино. — Посмотрим, как на деле.

Они принесли экстренный заказ. Ha–днях в одном поселке к северу от города у учеников начальной школы без ведома родителей взяли кровь для раненых иностранных солдат, привезенных с корейского фронта. Префектурный комитет коммунистической партии уже выпустил листовки с протестом против принудительного взятия крови у детей. К этому протесту присоединились Демократический союз молодежи, профессиональные союзы, комитет защиты мира, Демократическая ассоциация женщин и другие организации, в том числе и местная община буддийской секты Синею.