Девушка из Хиросимы

А где она сейчас?

Она зарылась… то–есть спряталась.

Как дедушка и учитель Акаги?

Рюкити кивнул. За деревом вскрикнули, приглушенно засмеялись, стали шептаться. Мимо прошли мужчина и женщина и сели за кустиком. Рюкити взял Сумико за мизинец, согнул его и продел свой мизинец. Время от времени она отмахивалась свободной рукой от комаров.

— Кто–то засунул мне письмо в рукав, — сказала она. — Пишет, что давно думает обо мне и просит прийти к часовенке. Пойду сейчас туда и посмотрю… В прошлом году в ночь Урабона Инэтян засунули в рукав двенадцать писем, она хвасталась. Я, наверно, еще получу…

Сумитян ничего не получила, — прошептал Рюкити, сжав ее мизинец. — Врешь.

Она вытащила из–за пояса листочек и передала ему.

— Это бумага «когику», хороший сорт, — сказал он, пошуршав бумажкой. — Хотя нет, это, пожалуй, «сугихара». Это, наверно, кто–нибудь из литературного кружка на Монастырской горе, недавно они достали бумагу. Вот на что тратят!

Он поднес бумажку к глазам.

— Тушью написано… А имя Сумитян тут есть? Нет? — Он засмеялся. — Если тушью написано и нет имени, значит было заготовлено заранее… Написал штук двадцать таких писем и запихал кому попадется. А сам спрятался там и ждет, кто придет… Я тоже раньше делал эти штуки, чтобы посмеяться.

Сумико выхватила у него письмо, смяла и швырнула в сторону.

— Рютян нехороший…

Он придвинулся к ней и обнял ее за плечи. Она закрыла лицо рукавом. На поляне быстро застучали барабаны, танцующие выкрикивали: «Ара–эсса–са! Са–но–ёй–ёй!» Рюкити еще крепче прижал ее к себе. Она сидела в неудобной позе, наклонившись вбок, одна нога стала неметь. Комары кусали шею и руки.

— А я все–та ки счастливый, — тихо произнес Рюкити. — Вот так сидеть и закрыть глаза…

Комаров много, — прошептала Сумико, уткнувшись лицом в его плечо.

Спустя некоторое время барабаны смолкли. Со стороны школы донеслось пение. Захлопали в ладоши. Рюкити вздохнул и отпустил Сумико.

— Идем, там будет митинг. Все наши, наверно, уже там.

Они поднялись и, сцепив мизинцы, пошли к школе.

3

Перед крыльцом выстроились парни с факелами. На поляне перед часовенкой уже кончили плясать, все потянулись к школе. Рюкити и Сумико направились к качелям в углу школьной площадки. Здесь распоряжался Сугино. Он приказал маленькому Комао пройти по шоссе дальше развилки и посмотреть, не идут ли ребята с дамбы. А Хэйскэ получил приказ проверить посты за Обезьяньим лесом.

— Сорвут митинг, — сказал Рюкити, — в Старый поселок уже приехали машины. Староста вызвал.

Наверняка сорвут, — согласился Сугино. — Все равно начнем, ребята попробуют задержать полицейских на подступах…

Кандзи приехал?

Приехал. — Сугино показал рукой в сторону деревьев в углу площадки. — Он будет оттуда говорить. Начнет Цумото у крыльца, а потом Кандзи.

Около задней калитки кто–то крикнул:

— Открываем митинг!

Факелы у крыльца исчезли, как по команде, там стало совсем темно.

— Коротко сообщу новости, ответ из Токио уже получен, — быстро заговорил Цумото. — Правительство заявило: решение не подлежит пересмотру. Поэтому в любой момент могут приступить к расширению территории базы. Поставят столбы с проволокой и начнут.

Раздались пронзительные свистюи за забором. На шоссе появились две машины, с них стали спрыгивать полицейские в шлемах. Они бежали кшкольной ограде.

Нам нельзя сидеть и ждать… Под знаменем единого национально–освободительного демократического фронта…

— Немедленно разойтись! — крикнули с полицейской машины. — Запрещаю сборище без разрешения!

Полицейские ворвались через калитку на школьную площадку и бросились к крыльцу. Раздался громкий голос в другом углу площадки из–под деревьев:

— Нам затыкают рот, но правду скрыть нельзя. База «Инола» поглотит наши земли, нам дадут жалкие гроши и скажут: катитесь куда глаза глядят. Мы и так нищие, рис видим только во сне, круглый год жрем папоротник и лопух, но господам монополистам в Токио и Осака этого мало, хотят еще приучить нас к похлебке из мха. Все наши пашни хотят залить бетоном, а нас превратить в бездомных бродяг…

Здорово говорит Кантян, — шепнул Рюкити.

К забору подкатила еще одна машина. Полицейские стали перелезать через забор в том углу, где говорил Кандзи. Парни замахали потушенными факелами, отбиваясь от полицейских дубинок. Кандзи умолк, но сейчас же у задней калитки около домика Отоё заговорил другой голос, сиплый, спокойный:

— В то время как монополистические концерны продают Японию оптом, патриоты поднимаются против американских оккупантов. Сейчас сражаются жители деревушки Утинада, а на острове Осима и у подножия горы Асама крестьяне уже сорвали попытку учре

— дить базы. И такую же борьбу провели в префектуре Ямагата и на Хоккайдо, около Саппоро. Если подняться дружно, то можно дать отпор. К нам придут на помощь рабочие, студенты, служащие, все честные японцы. Нас, японцев, восемьдесят семь миллионов, мы большой народ…

— Он же спрятался… — шепнула Сумико, теребя рукав Рюкити. — Схватят.

Рюкити покачал головой:

— Зря учитель рискует…

Через заднюю калитку вбежали полицейские. Гудки полицейских машин и свистки заглушили слова учителя Акаги. Полицейские кинулись к домику Отоё. С крыши бросили пачку листовок. На скамейку около качелей поднялся студент Икетани с рупором:

— Пусть весь мир узнает о том, как борются японские патриоты против аме! Мы против военных

баз, против войны. Мы за мир! Но моа Хиросима!

Сугино крикнул что–то. Около него сгрудились парни, держа друг друга под руки, Рюкити и Сумико подбежали к ним. У крыльца запели песню отрядов действий за независимость:

Защищай свободу нации, Подымайся, рабочий люд! О т ряды дейс т вий

за независимость, Вперед, вперед!

— Пробивайся! — скомандовал Сугино и бросился вперед.

Послышался треск разламываемого з'абора. Кто–то подхватил Сумико под руку и потащил в сторону. Они выбежали через пролом в заборе на лужайку позади школы. Со стороны Обезьяньего леса бежала цепь полицейских. Раздался выстрел, затем .что–то хлопнуло, хлопанье повторилось. Сумико вскрикнула и наклонилась вперед. У нее защипало в глазах, как будто попал перец, она стала тереть глаза, заболело еще силынее, слезы застилали глаза, ничего нельзя было видеть. Ее сильно ударили чем–то по плечу, она схватила чью–то руку и упала, ее подхватили подмышки и понесли, несколько раз ее били палкой по ногам, она попробовала открыть глаза, но сквозь слезы видела какие–то черные полосы и фигуры, размахивающие руками. Ее тащили на спине. Через некоторое время она услышала голос Рюкити: