Девушка из Италии

– Карлотта, пожалуйста, не говори так! Ты еще молода! И, может, вернешься к Джулио.

– Нет, Розанна, не вернусь, – твердо сказала Карлотта. – И я больше никогда не выйду замуж, потому что он никогда не даст согласия на развод. Ты же знаешь: здесь подобные новости вызовут скандал. Я пытаюсь сказать другое: минутная глупость может навсегда сломать тебе жизнь. А я не хочу, чтобы ты страдала так же, как я.

– Не волнуйся, – ответила Розанна, по-прежнему не понимая, какую именно ошибку допустила сестра. – Я буду осторожна, обещаю!

– Ты разумная девочка, Розанна, но, когда дело доходит до мужчин, – Карлотта криво ухмыльнулась и покачала головой, – все женщины совершают глупости.

– Меня не интересуют мужчины – только пение. Пожалуйста, расскажи, что произошло между тобой и Джулио!

– Не могу. Но, может, когда-нибудь расскажу. Я знаю одно: я поплатилась за собственную глупость и буду платить за нее всю жизнь, – печально ответила Карлотта.

– А теперь – плюс ко всему – тебе придется сидеть здесь и заботиться о папе! – воскликнула Розанна, внезапно преисполнившись чувством вины. – Если бы я не уезжала в Милан, то…

Карлотта приложила палец к губам сестры.

– Даже не думай! Сейчас мы с Эллой нуждаемся в папе не меньше, чем он в нас. На самом деле все сложилось хорошо.

– Ты правда не против, что мы уедем в Милан и оставим тебя здесь?

– Нет. Я счастлива за тебя, правда! Только пообещай заботиться о Луке.

– Конечно, – согласилась Розанна.

– Нам так повезло с братом! Хорошо, что он поедет с тобой. Ты подарила свободу и ему, и это прекрасно. Он ее заслужил. – Карлотта встала, ласково поцеловала сестру в макушку и вышла из спальни.

Розанна сняла футболку и надела белую блузку для выступлений в хоре. Реакция Карлотты ее удивила. Она ожидала от вспыльчивой сестры слез, гнева и зависти, а вовсе не праведного смирения, и ее тревожило нетипичное для Карлотты принятие ситуации. Ее не покидало ужасное чувство, что, выиграв свободу для себя и Луки, она приговорила их красавицу-сестру к несчастливой жизни.

Жарким августовским утром в Милане Роберто Россини дождался полного пробуждения, прежде чем открывать глаза навстречу слепящему солнцу.

Он перевернулся и увидел прекрасное лицо Тамары – она еще сладко спала. У Тамары был легкий характер, и они провели вместе восхитительные три недели. Но теперь все должно было закончиться: она стала слишком ревнивой и начала говорить о совместном будущем. Когда женщина начинала так себя вести, он понимал: пора двигаться дальше.

Роберто закинул руки за голову и лежал, созерцая ясное синее небо за окном и размышляя о грядущем дне. Днем – урок вокала, а вечером – благотворительное выступление в Ла Скала для какого-то фонда помощи детям: он не помнил, какого именно, но там соберутся все значимые люди Милана.

Роберто вздохнул. Он стал профессиональным вокалистом пять лет назад, и, хотя числился солистом в Ла Скала, ему постоянно давали второстепенные роли. Некоторые театры в Европе предлагали ему большие роли в грядущем сезоне, но Роберто хотел добиться успеха именно в Ла Скала. Карузо, его герой из родного Неаполя, прославился именно там. И именно в великолепном миланском театре состоялись лучшие выступления Каллас и Ди Стефано.

Роберто терял терпение в ожидании славы, которой, как он знал, заслуживали его голос и харизма. Тридцать четыре – еще совсем немного для оперного певца, но уже через несколько лет его красивое молодое лицо и упругое тело изменятся: его настигнет средний возраст, и момент истинного величия на пике формы будет упущен.

Но как достичь цели вовремя? Роберто знал: он обладает качествами, которые при возможности выделят его среди остальных. У него был сильный голос, который с возрастом становится все насыщеннее. Ему часто говорили, что он великолепно держится на сцене и умеет передавать эмоции персонажей. Так почему же ему еще не дали возможности блистать в главной роли на сцене Ла Скала?

Устроившись в театр пять лет назад, он предполагал, что повышение и величайшие партии теноров, о которых он так мечтал, – лишь вопрос времени. Но заслуженные им по праву роли доставались другим. Певцы, которых Роберто и в грош не ставил, обходили его во всем.

Роберто отвернулся от солнца и застонал. Нужно признать: при всем таланте у него есть определенные проблемы в отношениях с нанимателями. Пока он занимался в училище, позволял себе определенные вольности, и несколько смятенных студенток нажаловались на него наставникам. Репутация Казановы не делала ему чести, и сам Паоло де Вито – не только директор училища, но и художественный руководитель Ла Скала – слышал о его похождениях.

В прошлом году у него была интрижка с приглашенной сопрано, которая побежала к Паоло, когда Роберто бесцеремонно ее бросил. Ему устроили серьезную выволочку – Паоло заявил, что восходящая звезда сопрано, которая клянется никогда не вернуться в театр, плохо повлияет на репутацию Ла Скала.

Пристыженный Роберто попросил прощения и пообещал, что подобного больше не повторится. Он отчаянно пытался держать себя в руках до конца сезона: желание добиться успеха в Ла Скала и угодить Паоло пересиливало гедонистические наклонности.

Роберто часто задавался вопросом, кроется ли проблема исключительно в столкновении характеров, или причина глубже. Он был уверен, что привлекательная внешность и успех у женщин вряд ли располагали к нему маэстро, как бы хорошо он себя ни вел. А он вел себя хорошо – во всяком случае, пока из России не приехала Тамара. Ей было просто невозможно отказать.

Роберто выбрался из постели и направился в ванную, чтобы принять душ. Сезон в Ла Скала заканчивался в сентябре. Потом он на несколько месяцев уедет петь в Париж и вернется в Милан уже в ноябре – это будет последний год его контракта. Если он не получит желаемые роли в новом сезоне, то точно оставит попытки и переберется за границу. А до тех пор надо держать себя в руках.

Тем вечером Роберто пел перед публикой, и речь шла о нескольких биллионах лир. После выступления был прием в фойе Ла Скала, куда пригласили всех артистов театра. Сделав глоток шампанского, Роберто решил уйти как можно скорее. Подобные мероприятия его утомляли: слишком много расфуфыренных жен, блистающих благодаря богатству их стареющих мужей.

Он угрюмо наблюдал, как молодой испанский тенор, весьма посредственно, по его мнению, исполнивший партию Отелло, купался во внимании итальянского премьер-министра и других знатных особ.

– Добрый вечер! Вы прекрасно выступили сегодня.

Роберто услышал за спиной женский голос и неохотно повернулся, приготовившись к скучной вежливой беседе.

– Донателла Бьянки. Рада знакомству!

Роберто пожал протянутую руку. У Донателлы Бьянки были прекрасные черные как смоль кудри, зеленые глаза, сверкавшие ярче бесценных изумрудов на ее шее, и крайне выдающийся бюст. Ей явно было за сорок, но она излучала сексуальную привлекательность. Длинные ногти с идеальным маникюром задержались на ладони Роберто чуть дольше, чем нужно.