2023 г.

I – Глава – ?? ?? ??? ???. – Живи так, словно завтра умрёшь.

Алисе везде было скучно. Сначала в детском саду, потом в школе, теперь в институте. Порой все казалось ей до того серым и безвкусным, что в пору было вешаться. Ничто не могло привлечь ее внимание настолько, чтоб она произвольно заинтересовалась этим – каждое задание, которое для любого другого человека показалось бы важным и ответственным стоило ей немалых моральных и физических усилий. Ни то, чтобы ей было трудно, как раз наоборот – Алиса легко справлялась со всем, к чему бы ни притронулась: учеба давалась просто – училась “на отлично”, в спорте она была первой среди девушек да и среди многих парней тоже, отличилась в искусстве – прекрасно владела несколькими музыкальными инструментами, неплохо рисовала, пела время от времени, иногда писала стихи, а три года назад поступила в лучший институт страны и уже на 1 курсе успела проявить себя как молодой специалист, так что ее будущее представлялось наиболее ясным и понятным, чем для большинства остальных робких и неуверенных молодых людей ее возраста. Жизнь Алисы была распланирована буквально по секундам, и ничто не могло этому помешать – она всегда добивалась желаемого. Это был принцип ее существования. Но несмотря на все те преимущества, о которых многие родители для своих детей даже мечтать не смеют, несмотря на это, год за годом, Алисе становилось только скучнее. Безразличие к этому миру, его возможностям и перспективам росло с каждым ее продвижением вперед, и, еще заканчивая школу в возрасте 16 лет (она была самой младшей и в тоже время самой умной в классе), Алиса тогда уже осознавала насколько катастрофически ее не волнует все, что происходит и будет происходить с ней в дальнейшем. В институт она поступила лишь потому, что родители этого хотели, да и училась просто потому, что так нужно, так принято и все. Когда ей исполнилось 20, степень ее безразличия достигла своей наивысшей точки, и тогда Алиса всерьёз начала задумываться о петле.

Еще в 5 лет она заметила, что не похожа на остальных детей. Ее сознание абсолютно не интересовало их глупые маленькие игры, ей больше нравилось сидеть в стороне ото всех и думать, думать над тем, над чем другие дети задумаются только спустя лет 5-10, если задумаются, конечно. Воспитатели считали ее слабым ребенком, который с трудом поддается социализации и, которому стоит сходить к детскому врачу, ведь она совсем ни с кем из детей не разговаривает. Как же сильно они ошибались. Алисин мозг работал в три раза быстрее, чем у них, поэтому она просто не понимала, что делает в этом детском саду и зачем ей водить дружбу с людьми намного ниже ее интеллекта. В школьные годы появилась некая поблажка – пересилив себя, она общалась с несколькими людьми ее круга, но лишь для получения собственной выгоды – их родители имели нужные ей связи в различных сферах общества, что могло в будущем сыграть ей на руку. Они все считали ее очень милой и дружелюбной, готовой всегда прийти на помощь в учебе, она же считала их откровенными придурками, однако умело скрывала это, как и то, что сливала информацию о всех школьных происшествиях, которые пытались замять в “соцсети” без какой-либо личной причины, чисто ради забавы, чтобы развлечь себя. Люди никогда не заботили ее больше, чем божья коровка на подоконнике. Их мысли, мечты, переживания – какое ей до них дело, и, собственно, какое им дело до нее. Все просто – они создавали общество, необходимое для ее более-менее комфортного существования, ну плюс еще законы, правила, условности и прочую формальную дребедень, чтобы мир не расползался по швам, превращаясь в животный хаос. Однако даже прелести социума иногда не могли сдержать ее раздражения от нахождения среди людей, и что еще больше –от взаимодействия с ними. Небрежность, с которой они порой выполняли свою работу, нескрываемая алчность при покупке имущества, лесть и нагибание на работе, пошлая ложь в отношениях, буквально каждая брошенная ими мелочь вызывала у Алисы рвотный рефлекс. Единственным человеком, с которым она могла расслабиться и почувствовать себя спокойной, был ее отец. Мать оставила их, когда Алисе было 14, но перед этим предоставила ей выбор дальнейшего проживания, намекнув, что с матерью у нее однозначно больше шансов стать успешной. Алиса не задумываясь сказала ей тогда: «Мам, не переживай за меня», – и осталась с отцом. У отца был собственный бизнес – небольшое кафе рядом с аэропортом, куда дочь часто заглядывала после школы и сидя за дальним столиком в углу наблюдала за посетителями. Хозяин кафе, относительно молодой еще мужчина, безупречно одетый, одинаково приветливо встречал клиентов своей немного ребяческой улыбкой, стоя за барменской стойкой. На работе он был именно таким – веселым и энергичным, но дома все менялось – приветливое лицо искажалось от усталости, и он, бессильно упав на диван, уже в полудреме говорил укрывающей его дочери: «Аль, никогда не иди по моим стопам, будь лучше меня». Возможно, его гены передали Алисе это умение скрывать от общества свое отношение к реальности, но что уж точно она переняла от него и твердо для себя решила – так это его наставление. Она задалась целью стать успешной, чтобы ее семья больше никогда ни в чем не нуждалась. С тех пор прошло три года. Алиса заканчивала 4 курс, и одна из немногих уже готовилась приступить к обязанностям иностранного дипломата – летняя практика должна была проходить в Корее под руководством наших государственных послов. В общем ее, как лучшую студентку за все годы существования института, ждала блестящая карьера и обеспеченное будущее. Все как она хотела, а по-другому и быть не могло.

Оставались считанные дни перед отъездом, которые Алиса решила провести в своем городе, куда приехала на каникулы. Почти ничего не изменилось за это время – отец, как и раньше работал в кафе, аэропорт все также принимал к себе прилетающих и отпускал улетающих, разве что сами люди стали старше. Даже падение метеорита не в силах было нарушить спокойный сон этого небольшого города, из которого Алисе удалось вырваться. Но сейчас, нежась на податливом глинистом песке на берегу реки и поглядывая через отверстия в панаме на солнечные блики, 20 летняя Алиса думала, что очень даже хорошо лежать вот так, ничего не делая, хотя бы всего несколько дней. «В скором времени я добьюсь своего и стану успешной, потом загоню себя работой, и в конце концов наступит моральное выгорание и депрессия – все как у всех, поэтому сегодня можно расслабиться и насладиться летом». Она выставила вперед тонкую загорелую руку и не спеша начала вертеть ею перед раскаленным солнцем, поочередно расставляя пальцы, чтобы лучики смогли проскользнуть к ее лицу. Ей это казалось забавным. По телу приятно разливалось отраженное тепло горячего песка, постепенно вгоняя его в приятную беззаботную нирвану, которая придавала наслаждение и легкую усталость. На Алису накатывался глубокий сон. Окружающий речной шум уже был недосягаем для ее сознания, оно все больше погружалось в темноту, так опасно засасывающую и в тоже время непреодолимо манящую своей глубиной. Алиса уже давно не видела сны, да и никогда их не запоминала. Сморенная июльским солнцем, не помня, как опустила веки, она очутилась где-то очень далеко отсюда. Сразу почувствовала себя странно; казалось, будто все самые страшные тайны мира вдруг разом разорвали свои оковы, и все пороки человечества, обнажив свою грязную пасть, выплеснулись наружу. Однако несмотря на острое ощущение смерти, Алисе почему-то было очень спокойно здесь, это место казалось ей давно знакомым. Она сделала глубокий вдох, но ничего не произошло – легкие не наполнились воздухом и продолжали бесшумно двигаться. Не переставая так “дышать” Алиса вдруг осознала, что вокруг слишком уж тихо и безветренно, и сделала вывод, что здесь видимо обонятельные, слуховые, тактильные и прочие ощущения для нее не работают, и скорее всего она находится тут как бы за незримым щитом.

Место, куда ее занесло, действительно было незаурядным. Во-первых, прямо перед нею возвышалась старая готическая церковь с жуткими фресками и скульптурами, изображающими человеческие страдания. Во-вторых, с боков свисали, как речная тина после отмели, ветви трухлявых ив. Когда Алиса подняла голову, откуда-то сверху на нее давило мутное серо-жёлтое небо, готовое вот-вот обрушиться на нее и затянуть в болото. Солнца под тяжелыми тучами было совсем не разглядеть, но один из его лучей все-таки прорезал жесть атмосферы и упал церкви на макушку. Оказывается, там был большой чугунный колокол, который Алиса сразу не заметила. С минуту луч скользнул по его верхушке, и тут колокол неожиданно двинулся с места и зазвонил, зазвонил так пронзительно и громко, что у Алисы заложило уши, и ей пришлось затулить их руками. Вокруг все замелькало от вибрации, церковь с ивами превратились в сплошное тёмно-серое пятно, которое постепенно растворялось в грохоте покуда не превратилось в пар и не улетучилось в бурлящее небо. Алису начало мутить от напряжения, она зажмурилась, и последней ее мыслью перед пробуждением было: “Так скоро?” …

Первые секунды она не могла понять, находится ли в реальности, или все еще идет сон. Вокруг продолжал стоять жуткий шум, но он был уже не такой, как во сне – он был более реальным и осмысленным. На реке шел дождь, и Алиса уже минут пять как лежала под его стеной. Резко все осознав, она подорвалась с земли, накинула на спину мокрое полотенце и зашлепала по вязкому песку к дороге. Выйдя из зарослей на асфальтированную трасу, она разглядела в метрах ста от себя ближайшее укрытие – полузаброшенную автомастерскую – и направилась туда. Пока бежала, из головы никак не выходил тот глупый кошмар; хоть Алиса была скептиком, что-то с этим сном было не так, но что конкретно ее беспокоило, она так и не смогла понять. Укрывшись под навесом, она отдышалась, встряхнула короткие волосы и принялась выкручивать мокрую одежу. Дождь не переставая тарабанил по алюминиевой крыше, на которой стояла выцветшая надпись: «Помой меня сам". Закончив приводить себя в порядок, Алиса облокотилась о металлический поручень возле входа, и, смотря вдаль сквозь мелкие, но быстрые водяные штрихи, задумалась о предстоящей поездке – недавнее событие на пляже ее уже не волновало. Настолько уйдя в себя, она совершенно не услышала и не заметила, что дверь автомойки бесшумно открылась, из нее вышел человек и тоже, упершись руками, уставился на дождь. Так он стоял пару минут, пока невзначай не повернул голову туда, где была Алиса, и не сконфузился. Увидеть у себя на пороге девушку в такую погоду было для него полной неожиданностью. Но она, видимо, была так погружена в свои мысли, что совсем его не замечала. Он выпрямился и, удивляясь самому себе, заикаясь, обратился:

– Прошу прощения, вам не холодно? – подумав, что это был глупый вопрос, ведь девушка стояла в одном купальнике промокшая с головы до пят, и от этого еще больше смутился, но было уже поздно. Алиса заметила человека, стоявшего рядом с ней и в недоумении смотрящего на нее, но нисколечко не смутилась, а лишь слегка удивилась.

«Что? На этой развалине еще кто-то работает?». Она смерила его своим обычным безразличным взглядом и коротко без запинки ответила:

– Нет, не холодно.

Не зная, что еще можно сказать в такой ситуации, человек снова облокотился, продолжая делать вид, что наблюдает за дождем, но теперь было как-то неловко стоять в комбинезоне рядом с раздетой девушкой, и он, будто что-то вспомнив, поспешно зашел внутрь. Девушка стояла неподвижно, не обращая внимание на происходящее. Тут человек снова появился на пороге только уже с дорожной спортивной курткой и ненавязчиво накинул ее Алисе на плечи.

– Так будет лучше, – и поспешно отошел в сторону.

Девушка оставалась такой же безразличной, как и раньше, даже не поблагодарив человека.

Снова в воздухе повисла тягучая «тишина». Наконец человек не выдержал и снова обратился к ней.

– Может зайдете внутрь? Я заварю кофе. Вам нужно согреться, – это было сказано на одном дыхании, так как он никак не мог понять, почему находится в такой идиотской ситуации.

Но ответ еще больше его шокировал.

– Я не пью кофе, – отрезала Алиса.

– Тогда может чай? Серьёзно, так и простудиться можно, – и сразу пожалел об этом: «И зачем я вставил это «серьезно».

– Если я соглашусь, Вы перестанете меня доставать вопросами?

– Что?…

«Она действительно так сказала, или мне послышалось? Кто ее вообще воспитывал».

– Сколько еще будете лезть не в свое дело?

Девушка повернула голову в другую сторону, но человек решил идти до конца. «Диалог» затягивался, и пора уже было что-то решать:

– Давайте все-таки зайдем внутрь. Там вам будет теплее и уютней переждать непогоду.

– Что ж…

Алиса сама отворила дверь и вошла первой. Она очутилась в темном длинном помещении, где пахло автомобильной резиной и машинным маслом. Зайдя за ней следом, человек указал на светлое пятно в конце мойки и провел ее туда – это был его рабочий, так сказать, кабинет. От яркого света газовой лампы Алиса сощурилась, а когда зрачки адаптировались к освещению, снова взглянула на человека, который уже ей порядком надоел. Снаружи, где дневное небо было затянуто тучами, от чего казалось, что наступила ночь, она его толком и не разглядела. Перед ней стоял молодой парень лет 22, высокий, стриженный под ежика с цветущим загорелым обветренным лицом, на котором еще оставалось пару веснушек – напоминание о детстве. Почему-то его лицо показалось ей знакомым, но она не подала виду и продолжала испытующее смотреть на парня. Он же, будто в ужасе, сверлил ее взглядом, пока его рот вдруг не расползся в широкой улыбке, и он не воскликнул:

– Элис! Ты?

Алиса продолжала в недоумении смотреть на него.

– Помнишь меня? Антон. Мы еще вместе в детсад ходили, а потом в началку. Дальше наши пути разошлись, но пару раз мы пересекались с тобой в старшей школе…

Пока Антон рассказывал историю их знакомства, Алиса начала понемногу вспоминать того веснушчатого мальчика, с русыми кудрями и замкнутым характером. Друзьями они не были, поэтому она его и не узнала – к тому же, с чего бы ей запоминать всех, кто вертелся возле нее с трех лет. Но Антон видимо хорошо запомнил ее, потому что вся эта ситуация выглядела так, будто встретились два лучших друга, которые не виделись тысячу лет.

– Ну что, вспомнила?

– Да, Антон, рада тебя видеть. Столько времени прошло, – Алиса старалась быть сдержанной, иначе ей час придётся выслушивать детские воспоминания, к которым особой радости она не питала.

Но Антона уже нельзя было расстроить даже таким скупым ответом. Он весь светился – усадил Алису на свой кожаный стул, развесил ее одежду, вскипятил в электрочайнике воду и наливая в чашку кипяток все говорил:

– Ты представляешь, из наших в городе остался только я один. Все разъехались по большим городам. За последние четыре года молодежи почти не осталось. Поэтому я так обрадовался тебе – первое знакомое лицо с того времени. Я ведь тебя тоже не сразу узнал – ты очень изменилась. Ты постриглась, и глаза у тебя стали не голубые, а серые. Вот…