Девушка из кошмаров

Джестин кивает и улыбается, не показывая зубы. Ее смешной и одновременно оценивающий взгляд задерживается на мне. На что она там уставилась? После перелета все выглядят хреново. Когда она уходит, не попрощавшись, ей в след Томас громко желает доброй ночи, и закатывает глаза. Кем бы она ни была, вероятно, занесла его в свой черный список.

После того, как мы с Томасом несколько минут потратили на звонки Морфану и маме, успокаивая их, что мы доехали в целости и сохранности, Гидеон ведет нас наверх, в комнату для гостей, где жил я, когда был ребенком, и вместе со своей семьей проводил здесь лето.

— И это все? — интересуюсь я. — И ты не спросишь меня, почему я здесь?

— Я знаю причину, — мрачно отвечает Гидеон. — Можете ночевать здесь. Утром вернетесь домой.

* * *

— Та еще чертова реклама здешнего бизнеса [36] , - ворчит Томас, после того как мы затащили свои чемоданы на второй этаж, и поэтому я подавляю улыбку. Когда он расстроен, то разговаривает в точности как Морфан.

— Я даже не знал, что у него есть племянница.

36

Welcome Wagon. Как только появляется новый дом, специальная дама от имени всех местных лавок и контор приезжает к новоселам с кучей всякой ерунды: мелкие подарки вроде зажигалки или штопора, купоны на скидки, рекламки и брошюрки. Традиция эта возникла во времена первых поселенцев, когда обжившиеся иммигранты встречали вновь прибывших корзинкой с едой и предметами первой необходимости, чтобы помочь им обосноваться на новом месте. Теперь, конечно, цель другая — прорекламировать здешние бизнесы, чтобы люди пользовались ими почаще, а не ездили за каждой мелочью в Галифакс.

— Я тоже не знал, — отвечаю я.

— Ну, она прямо настоящее золотце, — он опустил свой багаж у подножия кровати.

Как нестранно, гостевая комната словно была оборудована только под нас, вмещающая всего две односпальные кровати, а не одну двуспальную, как это обычно бывает в таких ситуациях. Тогда это означает, что Гидеон определенно знал о нашем приезде. Томас убирает стеганое одеяло и садится, поддевая ботинки пальцами ног.

— Что тогда вообще такое было, ну, то, что она пыталась со мной сделать? — спрашиваю я.

— Что-то типа насылания проклятия. Точно не уверен. Ты не так уж часто с этим сталкивался.

— Я мог погибнуть?

Он собирается ответить утвердительно, но ведет себя честно, даже когда капризничает.

— Она остановилась бы только в том случае, потеряй ты сознание, — наконец, отвечает тот. — Но кто его знает, остановило бы ее это или же нет.

Ей пришлось бы это сделать. Кое-что все же есть в том, как она прыгнула на нас, как напала с кулаками; хотя все это было лишь практикой, тестом. Я заметил это по ее уверенному тону и по тому, как она сдалась. Она забавлялась тем, что якобы проиграла нам.

— Утром все выясним, — заявляю я, откидывая одеяло.

— Мне просто все это не по душе. В этом доме я совершенно не чувствую себя в безопасности. Сомневаюсь, что у меня получится сомкнуть хоть глаз. Может, давай спать по очереди?

— Томас, здесь нам никто не причинит вреда, — отвечаю я, снимая обувь и ложась в постель. — К тому же, я уверен, ты справишься с ней, если что. И вообще, где ты научился этому заклинанию?

Он пожимает плечами в подушку.

— Морфан научил меня соприкасаться со своей чернотой, — его губы сжимаются в твердую линию. — Но мне не по душе использовать свою силу. Из-за этого я раздражаюсь и чувствую себя оскорбленным, — затем смотрит на меня осуждающе. — Но ей, похоже, начихать на это с высокой колокольни.

— Томас, давай поговорим об этом утром, — предлагаю я.

Он еще немного ворчит, но, невзирая на то, как он упомянул о своем чувстве небезопасности здесь, как только гаснет свет, через тридцать секунд раздается храп. Бесшумно укладывая атаме под подушку, я пытаюсь последовать его примеру.

* * *

Когда я спускаюсь на следующее утро, на кухне обнаруживаю Джестин. Она стоит спиной ко мне, моя посуду, и не оборачивается, хотя знает, что я здесь. Сегодня на ней нет кепки, поэтому в двух футах от себя становлюсь свидетелем, как ниспадают на спину ее темно-золотистые волосы. На их фоне красные пряди кажутся лентами.

— Приготовить что-нибудь на завтрак? — спрашивает она.

— Нет, спасибо, — отвечаю я.

На столе я замечаю корзинку круассанов. Я беру один и отщипываю кусочек.

— Может, масла? — спрашивает она, поворачиваясь.

На ее челюсти красуется большой, темный синяк, и в этом виноват я. Помню, как поставил его, заставив согнуться ее пополам. Когда это произошло, я еще не знал, кто она на самом деле. А теперь, словно в обвинение, синяк взирает прямо на меня. Но о чем я должен сожалеть? Она первой напала на меня и получила по заслугам.

Она подходит к шкафчику, вытаскивая чайное блюдце и нож, затем кладет на стол пачку масла, перед тем как нырнуть в холодильник за джемом.

— Извини, что так получилось с твоим лицом, — сообщаю, жестом указывая в сторону фингала.

Она улыбается.

— Нет, что ты. Не больше чем я сожалею, как лишила твои легкие воздуха. Мне пришлось испытать тебя, и, честно говоря, ты меня не впечатлил.

— После перелета я чувствовал себя уставшим.

— Одни оправдания, — она опирается на столешницу и запускает палец в петлю джинсов. — Я слышала истории о тебе, еще когда пешком под стол ходила. Тесей Кассио, великий охотник за призраками. Тесей Кассио, владелец оружия. А когда, наконец, встретила тебя лично, в том переулке надрала тебе зад, — она улыбается. — Но, кажется, была бы я мертвой, все закончилось бы по-другому.

— Кто обо мне рассказывал? — интересуюсь.

— Орден Черного Кинжала, — отвечает та, а глаза мерцают зеленым цветом. — Кончено, из всех нынешних членов ордена Гидеон знает больше всех о тебе подобных историй.

Она отщипывает круассан и кладет себе за щеку, словно белка. Орден Черного Кинжала. Еще несколько дней назад я и не догадывался о его существовании, а теперь вот знаю, и даже как правильно оно произносится. Я борюсь, чтобы голос не звучал слишком хрипло.

— Ордер чего? — переспрашиваю я, дотягиваясь до масла. — Кинжала косяка [37] ?

37

Beedak (с гаэльского) переводится как клинок, кинжал. Dubh (с гаэльского) означает «черный», а Dube — косяк, тот, кто курит марихуану. Здесь имеется в виду неправильное произношение слова под влиянием акцента.

Она ухмыляется.

— Смеешься над моим акцентом?

— Немного.

— О. Или просто прикидываешься дурачком?

— Тоже есть чуток, — было бы ошибкой много над ней потешаться. Тем более, над чем бы я насмехался уж точно, так это над тем, что примерно представляю, как мелкая сгибается пополам.

Джестин возвращается к раковине и погружает руки в воду, заканчивая домывать последние тарелки.

— Гидеон вышел за кое-чем на обед. Он хотел вернуться прежде, чем вы проснетесь.

Она спускает воду в раковине, вытирая руки полотенцем.

— Послушай, мне жаль, что напугала твоего друга. Если честно, не думаю, что у меня получилось бы одержать над тобой победу, — она пожимает плечами. — Как говорит Гидеон, я всегда применяю без раздумий кулаки.

Я киваю, но Томасу больше нужны извинения, чем мне.

— Кто научил тебя магии? — спрашиваю я. — Это Ордер?

— Да. А также мои родители.

— А кто научил драться?

Она задирает подбородок.

— Для этого не нужно много учиться. Некоторые люди обладают подобными талантами, правда же?