Девушка, которая не умеет петь

Младшая Анна была на порядок умнее и рассудительнее, к тому же краше своей сестры. Взгляд она привлекала сразу. Анна была похожа на фарфоровую куколку. Все черты её лица были правильными, почти идеальными: тонкий носик, изящные губки, томно опущенные ресницы… Ростом Анна была невысока, едва ли выше Агаты, обладала точеной фигуркой и особой грациозностью. Свои светлые, словно платина, волосы она чаще всего убирала в простую, но красивую причёску с коралловым гребнем.

Платья младшая Нэтт носила всегда красивые, но не помпезные: обычно расшитые петлистыми кружевами, иногда со вшитыми под воротник цветами экуса, в холодную пору – отороченные мехом.

Поклонников у младшей дочери лорда Нэтта было не счесть.

Агата вдруг подумала, что раз сёстры Нэтт до сих пор не заметили её присутствия, то это может грозить ей лавиной обвинений в том, что она намеренно тихо вошла и подслушивает их разговоры. Поэтому, выждав ещё секунду, служанка тихо кашлянула в кулак.

– А, вот и ты, ну наконец-то! – воскликнула Анна, заметив Агату. – Где тебя носило?

– Тебя что, дрянь, стучать не учили? – развернувшись на каблуках и увидев Агату, сразу же взъерепенилась Лиза. Страшно сверкая водянистыми глазами, она уставилась на служанку, уперев руки в бока. – То-то я чувствую, помоями запахло! Почему тебя так долго не было?! Небось, опять в саду песни скрипеть пыталась?!

– Простите, миледи, – пробормотала Агата, опуская голову. – Нет-нет, никаких песен… Я… просто задержалась на кухне…

– Смотри мне, дождёшься вот! – грозно качая головой, орала Лиза. – В следующий раз наголо обрею!

– Лиза, Анна, ну в чем там дело? – послышался звенящий голос леди Осткард из смежной комнаты. – Тестос уже наверняка устал ждать вас!

В комнату вошла высокая женщина в атласном платье, расшитом жемчугом и серебряными нитями. Светло-русые волосы леди были убраны в высокую прическу, которую венчала невероятной красоты диадема.

Конечно же, леди Осткард не зря считалась самой красивой женщиной всего западного королевства. И красота её была блистательной. В серо-зелёных глазах горел огонь живой страсти, а идеальное лицо с фарфоровой кожей и изящными чертами казалось ненастоящим, будто бы нарисованным.

У Агаты сжалось сердце. Вот кого-кого, а леди Осткард ей, наверное, никогда не перестать бояться. Было ли странным то, что леди Изабелла Осткард всеми фибрами души ненавидела бастарда своего мужа? Впрочем, это не единственная причина, по которой эта женщина пыталась превратить жизнь несчастной Агаты в сущий ад.

– Миледи, – прохрипела Агата.

Острый взгляд Изабеллы словно кинжал уткнулся в служанку, казалось бы, пронзая её насквозь.

– Где тебя носило? – процедила Осткард. – Почему тебя не могли найти у подсвечников? Твой отдых уже давным-давно закончился. После прогулки с девочками тебя ждёт пять плетей за твою лень и халатное отношение к работе. Ты поняла?

– Да, миледи, – голос Агаты дрогнул. Она стояла, опустив голову и сжимаясь от страха. Леди Осткард сморщила свой аккуратный носик.

– А теперь убирайся вон отсюда и жди моих воспитанниц в саду. И побыстрее, я уже едва выношу эту вонь.

Под хихиканье Лизы и Анны Агата колоссальным усилием воли заставила себя кивнуть и после короткого реверанса сразу же покинула комнату.

***

Круглый диск солнца, то врезаясь в пухлые облака и пропадая в них, то снова появляясь на небесной синеве, лучезарно сиял, не желая опускаться. Теплолюбивых солнечных птиц теперь было совсем не услышать. Сегодняшний зной пришелся не по нраву даже им. Перестав петь ещё в полдень, сейчас они и вовсе усадили свои толстые тела в растрепанные круглые гнёзда и уснули в ожидании вечера. Это говорило лишь о том, что за прошедшее лето нынешний день стал самым жарким.

А цветы Осткардских садов наслаждались. Благоухая, они тянулись от серых стен замка вдоль тропинок, где упругий плющ зеленел на прутьях кованой изгороди: россыпь тёмно-сиреневых цветочков алиссума и пёстрые бутоны анемонов, бархатные розы и пушистые пионы, незабудки, незабудки, незабудки – небо на земле.

И жизнь вокруг них, этих цветов, пестрела яркими красками, запахами, движениями. Но слёзы Агаты тем не менее были горячи и слишком горьки, чтобы полностью этим насладиться. Девушка зажмурилась и покачала головой. Если бы сейчас ей было позволено спеть, она бы вложила в свою песню всю скорбь, всё своё горе… Но ей не дозволялось и этой малости.

– Агата?

Обладателем тихого и вкрадчивого голоса, без всякого сомнения, был лорд Август Осткард. Служанка резко обернулась и тут же неловко придержала норовившую слезть с остриженной головы косынку.

Лорд Осткард был высоким, статным мужчиной, темноволосым и весьма приятным на лицо. Сегодня он, как обычно, был одет в свой летний камзол из серого полотна, расшитого перламутровой нитью. Светлые брюки лорда были заправлены в высокие сапоги с пряжками из серебра, на руках – белые перчатки из тонкой ткани.

Август Осткард был довольно молод и хорош собой, и он не обладал тем холодным высокомерием, какое было присуще многим людям его статуса.

Когда-то лорд славился не только милосердием, но и смелым нравом, а ещё храбростью сердца и бодростью духа. К сожалению, с годами, а ныне говорили, что и под влиянием его властный жены, Август Осткард стал совсем слаб характером и волей.

– Милорд.

Агата растерянно опустила голову в поклоне, затем на усталых, едва гнущихся ногах сделала неуклюжий реверанс.

– Ну, что ты, милая… – Лорд Осткард подхватил Агату за плечи, призывая распрямиться. – Не стоит этих формальностей. Неужели ты плачешь? Что-то случилось?

«Просто ваша жена снова подарила мне пять плетей…» – подумала Агата и, всхлипнув, отрывистыми движениями рук начала вытирать слёзы с раскрасневшегося лица.

– Простите, милорд, – голос Агаты дрожал. Она никак не могла совладать с собой. – Со мной всё в порядке. Вам не стоит уделять этому столько внимания.

Лорд Осткард вздохнул, затем осторожно обхватил ладонями омраченное грустью лицо Агаты.

– Как же я могу не уделять внимания своей дочери, когда она несчастна? – не скрывая печали, сказал Август.

Лорд Осткард мягко улыбнулся и крепко прижал к себе своего бастарда. Первого и последнего ребенка лорда Августа Осткарда, носившего за своим плечом позорное клеймо, гласившее, что это дитя было рождено вне брака.

Агата могла бы ненавидеть отца за то, что её жизнь такая, какая есть: то есть невыносимая.

Она – бастард, её отец – лорд. Она ходит в рваных платьях и ютится в кухонном уголке, а он живёт в богатых палатах собственного замка и одевается в пышные одежды аристократии. Ей почти нечего есть кроме пресной похлебки и сухого хлеба, а он пробует за столом сотни изысканных блюд. Она трудится в саду не покладая рук, каждый день выслушивает упрёки и унижения от его жены и её воспитанниц, а Август Осткард тем временем с великой заботой и вниманием уделяет им всё своё свободное время.