Девушка, которая застряла в паутине

– Но потом вернулся.

– Да, и на то, судя по всему, имелось несколько причин. У него похитили технологию, и он, возможно, узнал, кто ее украл. Он пребывал в серьезном конфликте с работодателем. Но думаю, не последнюю роль в его решении сыграл сын. Женщина из Центра по борьбе с аутизмом, которую я упоминала – ее, кстати, зовут Хильда Мелин, на ранней стадии смотрела на перспективы мальчика очень оптимистично. Но все пошло не так, как она надеялась. Кроме того, ей сообщили, что Ханна и Лассе Вестман проявляют безответственность в отношении его школьного образования. Согласно договоренности Августа должны были учить на дому. Но отвечавшие за обучение специальные педагоги, похоже, натравливались друг на друга, и, по всей видимости, имел место также обман с деньгами на учебу и вымышленными именами учителей… ну, в общем, все мыслимое дерьмо. Но это уже другая история, и кому-нибудь потом придется ею заняться.

– Ты упомянула женщину из Центра по борьбе с аутизмом…

– Да, Хильду Мелин. Заподозрив неладное, она позвонила Ханне и Лассе, и ей сообщили, что все прекрасно. Однако что-то подсказывало ей, что это неправда. Поэтому она, вопреки нормальной практике, нанесла им визит без предупреждения, и когда ее, наконец, впустили в дом, у нее возникло сильное ощущение, что мальчик не чувствует себя хорошо и явно остановился в развитии. Кроме того, она увидела те самые синяки и после визита позвонила в Сан-Франциско Франсу Бальдеру и имела с ним долгий разговор. Вскоре после этого профессор вернулся домой и, невзирая на постановление суда, забрал сына к себе, в новый дом в Сальтшёбадене.

– Как же это произошло, если Лассе Вестман так пекся о своих алиментах?

– Это тоже вопрос. По словам Вестмана, Бальдер более или менее похитил мальчика. Но у Ханны другая версия. Она говорит, что когда Франс появился, он казался переменившимся, и она позволила ему забрать мальчика. Она даже думала, что Августу у него будет лучше.

– А Вестман?

– По ее словам, он был пьян и только что получил большую роль в новом телесериале, а потому вел себя вообще заносчиво и высокомерно. И тоже согласился. Сколько бы Вестман ни болтал о благополучии мальчика, я думаю, он просто был рад от него отделаться.

– А дальше?

– Дальше он передумал, вдобавок его выгнали из сериала за постоянное пьянство, и тут ему внезапно захотелось вернуть Августа – или, на самом деле, не его, конечно…

– А алименты.

– Именно, и это подтверждают его собутыльники, в частности, этот устроитель праздников, Риндеваль. Когда Вестман обнаружил, что на его кредитке ничего не осталось, он сразу начал особенно сильно распинаться про мальчика. Потом стрельнул у девушки в баре пятьсот крон на такси и прямо посреди ночи рванул в Сальтшёбаден.

Ян Бублански немного поразмыслил и еще раз взглянул на фотографию ликующего Акселя.

– Какая каша, – произнес он.

– Да.

– В нормальных случаях мы бы уже приближались к развязке. Тогда мотив следовало бы искать где-то в тяжбе об опеке и давнем разводе. Но парни, которые вламываются в систему сигнализации и выглядят, как воины ниндзя, сюда не вписываются.

– Да.

– Кроме того, меня интересует еще одна вещь.

– Что же?

– Если Август не умел читать, зачем ему понадобились те книги?

Микаэль Блумквист сидел с чашкой кофе в руках напротив Фарах Шариф за кухонным столом, смотрел на парк Тантолунден и, сознавая, что это признак слабости, мечтал о том, чтобы ему не надо было писать репортаж. Ему хотелось бы просто сидеть здесь, никак на нее не давя.

Возможность выговориться, похоже, ничего ей не даст. Лицо у нее осунулось, а темные проницательные глаза, видевшие в дверях его прямо насквозь, теперь казались дезориентированными, и временами она бормотала имя Франса, точно мантру или заклинание. Возможно, она его любила. Он-то наверняка любил ее. В пятьдесят два года Фарах была пленительной – не красивой в классическом понимании, но выглядящей, как королева.

– Каким он был? – попытался Микаэль.

– Франс?

– Да.

– Парадоксом.

– В каком отношении?

– Во всех возможных отношениях. Но, пожалуй, прежде всего потому, что он усиленно работал над тем, что волновало его больше всего остального. Возможно, приблизительно, как Оппенгеймер в Лос-Аламосе. Франс занимался тем, что, как он полагал, могло стать нашей погибелью.

– Я плохо понимаю.

– Франс хотел воссоздать биологическую эволюцию на цифровом уровне. Он работал над самообучающимися алгоритмами, которые путем проб и ошибок могут усовершенствовать сами себя. Он способствовал также развитию так называемых квантовых компьютеров, с которыми работают «Гугл», «Солифон» и АНБ. Его целью было создать AGI, Artificial General Intelligence [47] .

47

Сильный искусственный интеллект (англ.).

– А что это такое?

– Нечто столь же умное, как человек, но в то же время обладающее быстротой и точностью компьютера во всех дисциплинах механики. Подобное творение дало бы нам колоссальные преимущества во всех областях науки.

– Наверняка.

– Исследования в этой области чрезвычайно обширны, и хотя большинство прямо не говорит о стремлении достичь AGI, конкуренция нас к этому подталкивает. Никто не может позволить себе не создавать максимально умные прикладные программы или сдерживать развитие этой области. Подумайте только, что нами уже создано на данный момент. Подумайте, например, о том, что имелось в вашем телефоне пять лет назад – и что имеется сегодня.

– Да.

– Раньше, до того, как он стал так скрытен, Франс прикидывал, что мы сможем достичь AGI в ближайшие тридцать-сорок лет, и это звучит глобально. Но лично я думаю, не проявлял ли он излишнюю осторожность. Мощность компьютеров удваивается каждые восемнадцать месяцев, и нашему мозгу не уловить, что означает такое экспоненциальное развитие. Знаете, это немного напоминает зернышко риса на шахматной доске. Вы кладете одно зернышко на первую клеточку, два – на вторую, четыре – на третью, восемь – на четвертую…

– И вскоре зернышки риса заполоняют весь мир.

– Темпы прироста только увеличиваются и в конце концов выходят из-под нашего контроля. Самое интересное, однако, не когда мы достигнем AGI, а что произойдет потом. Тут существует много сценариев, в зависимости от того, каким путем мы туда доберемся. Но мы точно будем пользоваться программами, которые обновляют и улучшают нас самих, и при этом нельзя забывать, что у нас появится новое представление о времени.

– Что вы имеете в виду?

– Что мы выйдем за человеческие ограничения. Нас забросит в новый порядок, где механизмы обновляют себя круглые сутки. Всего через несколько дней после достижения AGI мы получим ASI.

– А это что такое?

– Artificial Superintelligence [48] , нечто более интеллектуальное, чем мы. Дальше все пойдет быстрее и быстрее. Компьютеры начнут улучшаться в нарастающем темпе, возможно, с коэффициентом десять, – и станут в сто, в тысячу, в десять тысяч раз умнее нас; и что случится тогда?

48

Искусственный суперинтеллект (англ.).