Девушка Лаки

Лаки спустился на ступеньку ниже, и теперь их глаза находились на одном уровне. Смерив ее взглядом, одновременно нарочито брутальным и соблазнительным, он неожиданно потрепал ее по щеке. Теперь их лица отделяли друг от друга считаные сантиметры.

–Вы случайно не передумали, детка?

–Конечно, не передумала! – Состроив презрительную мину, Серена отклонилась назад и брезгливо помахала перед собой рукой. – Боже, вы пили спиртное!

–Верно, я неслабо набрался, – отозвался Лаки и, выпрямившись, отодвинулся от нее. – Вам тоже неплохо бы последовать моему примеру. Глядишь, сняли бы напряжение, чуток расслабились… Думаю, вам не помешало бы.

На этой отвратительной ноте он повернулся к ней спиной и стал спускаться вниз по лестнице, шумно ступая подкованными подметками по деревянным ступеням. Серена последовала за ним, стараясь держаться на почтительном расстоянии. Она так до конца и не разобралась в этом непонятном человеке. Каждую минуту он демонстрировал все новые и новые грани своей противоречивой натуры. Ее не на шутку тревожили те противоречивые чувства, которые Лаки пробуждал в ней. Впрочем, она тотчас напомнила себе, что чем раньше доберется до Гиффорда, тем быстрее избавится от Лаки Дюсе и тех странных чар, которыми он околдовал ее.

Пока она сидела за столом, с нетерпением ожидая отъезда, Лаки неторопливо занимался утренним туалетом – побрился, принял душ и вышел из ванны с голым торсом, в одних старых джинсах, выцветших едва ли не до белизны. Мокрые волосы были гладко зачесаны назад и перехвачены на лбу кожаным шнурком. Его правый бицепс был перевязан красной банданой, скрывавшей уродливый шрам, который Серена заметила прошлой ночью.

Взгляд Серены как магнитом был прикован к этой импровизированной повязке. Неожиданно ей стало нехорошо. Казалось, еще мгновение, и ее вырвет. Она попыталась убедить себя, что это в ней говорит отвращение к человеку, который зарабатывает себе на жизнь сомнительными способами. Однако, будучи честной перед собой, тотчас была вынуждена признать, что это не так. Скорее, причиной тому был страх, опасение за его жизнь. Ведь кто скажет, что могло случиться с ним, если бы пуля прошла выше и ранение оказалось сквозным. Он наверняка был бы мертв. Кто, скажите, в этой болотной глуши смог бы оказать ему квалифицированную медицинскую помощь? Нет, лучше об этом не думать, и Серена поспешила выбросить подобную мысль из головы. Если думать в этом направлении, непременно зайдешь в тупик, а там недалеко и до головной боли.

–Уверена, вы сейчас скажете мне, что другому парню пришлось еще хуже, – произнесла Серена, не сводя глаз с повязки на мощном бицепсе. Во всяком случае, это отвлекало взгляд от его широкой груди и плоского живота.

Лаки перехватил ее взгляд и с нарочитым удивлением посмотрел на повязку, как будто только сейчас ее заметил. Затем пристально посмотрел ей в глаза.

–Да. Верно. Начнем с того, что это был паршивый сукин сын. Поделом ему.

–Доктор не осматривал вас?

–Доктор – это вы, – отозвался он, доверительно понизив голос. Затем взялся за подлокотники кресла и наклонился к ней так близко, что она почувствовала на коже его дыхание. – Не желаете взглянуть?

–Нет, – поспешно пробормотала Серена, напрягшись и пытаясь противостоять жарким волнам желания, которое мгновенно обрушилось на нее с новой силой.

Она подпустила его недопустимо близко. Его тело посылало электрические разряды, от которых перегорали «контакты» ее здравого смысла; разряды, пробуждавшие в ней животные инстинкты, в обычной жизни надежно спрятанные за фасадом благопристойности. Ее ноздри уловили запах чистого, свежевымытого мужского тела, и она неожиданно задалась вопросом: каким будет на вкус его поцелуй, если сейчас от него пахнет не табаком, а зубной пастой?

–Не хотите? – спросил он, недоуменно выгнув черную бровь. – Скажите, какую именно часть моей души вы хотели бы исследовать, доктор Шеридан?

Память услужливо воскресила в сознании то, как он прижал ее руку к своему восставшему мужскому естеству. Серена невольно чертыхнулась и покраснела до корней волос.

–Скажите лишь слово, моя дорогая, – заявил Лаки. – Ваше слово – закон для меня.

Она заставила себя отвести от него глаза и процедила:

–Хочу, чтобы вы перестали тратить ваше бесценное время на тщетные попытки обольстить меня. Хочу, чтобы вы скорее отвезли меня к Гиффорду.

Лаки отвернулся от нее. Выражение его лица сделалось холодным и непроницаемым.

–Не переживайте, вы обязательно попадете к нему.

–Когда?

–Когда я буду готов отвезти вас туда.

С этими словами он вышел на заднее крыльцо, где поставил перед енотами миску с кошачьим кормом, бросив на Серену взгляд, который вынудил ее отпустить комментарий. Она стояла у черного хода, наблюдая, как разбойники-еноты расшалились у ног Лаки, как играют шнурками его ботинок, требуя к себе его внимания. Лаки с нарочитой строгостью прикрикнул на них по-французски, но прогонять не стал. Было видно, что он раздражен и… слегка сконфужен. Серена невольно ощутила в душе губительную слабость. А ведь она с самого утра старалась держаться с ним как можно чопорнее.

–Мне проще накормить их, чем разрешать им постоянно копаться в отбросах, только и всего, – как будто оправдываясь, пояснил Лаки. – Это не мои домашние животные.

Не успел он договорить эту фразу, как один из пушистых разбойников сел на задние лапы, пытаясь передними вцепиться ему в ногу.

–Тогда почему бы вам не пристрелить их? – спросила Серена. – Глядишь, обзавелись бы новыми шкурками, из которых могли бы сшить себе рубашку.

Лаки недовольно сощурился и еле удержался от язвительного комментария. Однако словесного поединка не произошло. Подбежал еще один енот, которого, скорее всего, привлекла яркая пуговица на джинсах хозяина. Лаки подался назад и шикнул на зверька. Маленький проказник сел и жалобно заскулил. Тогда Лаки нагнулся и почесал его за ухом.

Неожиданно для себя Серена прониклась умилением. Оказывается, у этого верзилы-браконьера есть слабое место – он любитель пушистых зверюшек. Впрочем, она тотчас напомнила себе, что даже Гитлер питал слабость к домашним животным, и предпочла вернуться обратно к столу.

Лишь после завтрака, состоявшего из жареных лангустов и бутылки пива, Лаки проявил готовность наведаться в гости в охотничий дом Гиффорда.

–Между прочим, у меня есть вещи поинтереснее, чем работа лодочника, – проворчал он, отталкивая шестом пирогу от берега.

Оглянувшись через плечо, Серена смерила его неприязненным взглядом.

–Знаете, я устала от ваших бесконечных жалоб. Если вы не хотите связываться со мной, то взяли бы да и оставили меня на крыльце перед дедовым домом. Зачем было везти меня сюда и переправлять обратно, если вы так заняты?

–А вам непременно нужно задавать этот вопрос?

–Мне кажется, что вы делаете это намеренно.

–Что именно?

–Постоянно отпускаете сексистские замечания, показываете, какой вы крутой мачо. Наверно, хотите меня разозлить. Всегда стараетесь уйти от темы разговора и переключиться на другую. К чему это делать? Неужели вы боитесь простого разговора с женщиной?

–Я ничего не боюсь, – ответил Лаки, отталкивая лодку шестом. – С какой стати мне вас бояться?

Наступило молчание – такое же плотное, как парной туман летнего утра.

На сей раз, когда они подплыли к дому Гиффорда Шеридана, никто не встретил их ружейным залпом. Устроившись на ступеньке крыльца, старик мирно подвязывал к крючкам искусственных мушек. Пеппер Фонтено сидел возле дома в ветхом бело-зеленом садовом кресле и перебирал разложенные на куске брезента запчасти к лодочному мотору. Из стоявшего на галерее радиоприемника доносились звуки залихватской каджунской мелодии.