Девушка по имени Августа

– Вы уверены? – с надеждой переспросила щебетунья.

– Да, – ответил Александр и достал из бумажника кредитку.

«Все мужчины – жадины», – высказала взглядом продавщица.

Девушка явно не нашла своего места в жизни. Во-первых, вместо того, чтобы впаривать покупателю три сумки разом, могла бы обратить его внимание на перчатки и шарфики. Гораздо логичнее прикупить к сумке подходящие по цвету перчатки, нежели покупать три сумки сразу. Александр сам подумал о перчатках, но рисковать не стал. Попытка по памяти определить размер рук Августы закончилась воспоминаниями о том, что делают эти руки в минуты близости. Александр даже покраснел немного от смущения. В зеркало он себя в ту минуту не видел, но щеки ощутимо запылали, значит – покраснел.

Надо отдать щебетунье должное – искусством упаковки подарков она владела. Обернула сумку в два слоя серебристой подарочной бумагой, перевязала лентой, подрезала концы, чтобы бантик смотрелся красивее, положила в пакет, передала Александру и без особого энтузиазма пригласила приходить еще.

Утомившись хождением по магазинам («хороший шопинг отбирает больше сил, чем марафонский забег», – говорила одна из прежних пассий, спортсменка и шопоголик), Александр вернулся в гостиницу. Долго стоял под душем, словно пытаясь смыть с себя недельную усталость (ох, непростой выдалась неделька), а затем улегся на кровать и позвонил Августе.

– У меня две новости… – начал было он, но договорить ему не дали.

– Начинай с плохой! – потребовала Августа.

– В понедельник я уезжаю, – с оттенком грусти сказал Александр.

– А теперь давай хорошую!

– В понедельник я уезжаю, – повторил Александр.

– Все с тобой ясно. Дела закончены?

– Да, но… – Александру не удалось подобрать правильные слова, поэтому он сказал просто: – Уезжать не хочется.

– Мне тоже не хочется, чтобы ты уезжал, – ответила Августа. – Каждое расставание – оно как будто навсегда. Я все понимаю, я уже давно взрослая девочка, но… Ой, что это я несу? Чушь какая-то! У нас впереди целых два дня, а я уже начала впадать в меланхолию! Короче говоря – на выходные ты мой и больше ничей.

– Слушаюсь и с удовольствием повинуюсь! – рассмеялся Александр. – Но пока еще только пятница. Или твои личные выходные уже начались?

– Пока еще нет.

– Тогда не буду мешать, – скромно сказал Александр. – До завтра!

– Как это «до завтра»? – возмутилась Августа. – Я же умру от любопытства! Выкладывай новости прямо сейчас, по телефону!..

Закончив разговор, Александр подвел итоги. В Москву он едет в понедельник, утренним поездом. На всякий случай, он будет вести себя осторожно. Избегать малолюдных мест, избегать толпы и все такое. На всякий случай, береженого и бог бережет. Особо Александр не волновался. Разум подсказывал ему, что если бы кто-то хотел устранить всех участников операции, то уже добрался бы и до анестезиолога Светланы Евгеньевны, и до операционной медсестры Марии Николаевны, а то и до Тамары, «серой кардинальши». «Зачистки» не растягивают надолго.

13 Субботний вечер – лучшая часть воскресного дня

Двухместная камера, в которой находился Александр, была оборудована удобствами – раковиной и унитазом. Запах в ней стоял специфический – затхлость и табак в смеси с чем-то еще. Наверное, это и есть тот самый тюремный запах, о котором пишут в книгах. Окно высоко и забрано решеткой, вряд ли его когда-нибудь открывают для проветривания. Но света оно пропускало достаточно.

Усатый мужчина в форме появился в дверном проеме и что-то сказал. Александр не понял, что именно, да и какая разница, все равно ничего хорошего он не скажет. Металлическая дверь громко и очень неприятно лязгнула. Замок (или это был засов?) лязгнул потише, но и этот звук был далек от музыки небесных сфер.

Не раздумывая и не выбирая, Александр подошел к койке слева, улегся на нее, заложив руки за голову, и долго лежал так. В голове была сумятица, а в душе смятение. Если кто-то думает, что это одно и то же, то ошибается. Сумятица – это путаница, а смятение – состояние крайнего замешательства, сочетающееся с волнением.

«Ну и дела…» – вертелось в голове. Ну и дела, ну и дела, нуиделануиделануидела…

В двери открылось окошко. Александру принесли ужин – жареную рыбу с картофельным пюре и чай. Чай он выпил залпом, потому что пить хотелось, а есть не стал, не было аппетита, хотя еда выглядела вполне съедобно. Чай оказался очень горьким на вкус, и от него почему-то сразу же пересохло во рту. Александр так удивился этому странному действию чая, что проснулся.

Проснулся и долго удивлялся виденному сну. Никогда еще ему не снились тюрьмы, лагеря и прочие места заключения. Повода не было, да и сама тема никогда не интересовала. Разве что смотрел какие-то отдельные фильмы, такие как «Полуночный экспресс», «Мотылек», «Зеленая миля», «Побег из Шоушенка» и читал отдельные книги, вроде «Колымских рассказов» Шаламова. Тема человека в неволе, тема свободы и несвободы, одна из самых интересных на свете, но редко какое произведение раскрывает ее достаточно глубоко. В основном все сводится к пережевыванию одной и той же «оскомины» – жаргон, порядки, традиции и табу. И штампы, штампы, штампы… Не верь, не бойся, не проси. В неволе человек ожесточается. В неволе выживают только сильные духом. Мышечная сила ничто перед силой духа и так далее. С другой стороны, наверное, только человек, побывавший в неволе, может в полной мере и с полным на то правом судить о том, насколько хорошо отражена «тюремно-лагерная» тема в том или ином произведении. Может, там и в самом деле все просто и главная сложность бытия именно в этой простоте заключается? Такой вот парадокс.

«Чур меня, чур», – суеверно подумал Александр, благоразумно воздержавшись от сплевывания через плечо на гостиничный ковролин и срочных поисков чего-то деревянного, годного для стука, отгоняющего беду. Друг Андрей в подобных случаях стучал себя по лбу, утверждая, что более деревянного, точнее – дубового материала найти невозможно, но Александр был о своей голове лучшего мнения. Даже в минуты недовольства собой. Все в мире взаимосвязано, на каждый привет рано или поздно дается свой ответ. Если станешь плохо думать о голове, то когда-нибудь она тебя подведет. И вообще – долой негатив, даешь больше позитива!

Личный психоаналитик вытянул бы из «тюремного» сна много интересного, непременно бы вытянул какую-нибудь «ниточку» из детства и в конечном итоге разложил бы все по полочкам, предварительно напустив туману. Но у Александра не было личного психоаналитика, потому что он в нем совершенно не нуждался. Он постарался поскорее выбросить сон из головы и сосредоточиться на делах насущных, программе сегодняшнего дня. Что с нами было во сне, далеко не столь интересно, как то, что нам готовит грядущий день. Затаил он в своем безразмерном кармане какую-нибудь фигу или нет?

Часы показывали половину девятого. Августа обещала позвонить в десять. Александр вчера поставил будильник на девять часов, но проснулся раньше. Ничего, время лишним не бывает.

Вчерашний вечер Александр провел в прогулках. Сначала по городу (гулял не по поднадоевшему Невскому проспекту, а по Васильевскому острову), а затем – по Всемирной паутине. Первым делом запустил поиск по фамилии Арандаренко, а затем отправился на профессиональные сайты интересоваться новостями пластической хирургии. А то за неделю, несмотря на частые посещения клиники «Прогресс», уже какое-то чувство оторванности от профессии успело сформироваться. К обычному отпуску Александр готовился заранее, набирал интересных материалов для неспешного изучения на досуге, а тут словно совсем из обоймы выпал. Странно только, что после погружения в пластическую хирургию снятся сны на тюремную тему. Ох уж эти тайны бессознательного…

Августа позвонила в пять минут одиннадцатого. Пунктуально и деликатно, с пятиминутной форой. У некоторых «часиков в десять» означает в полдень, а то и позже.

– Трубач играет общий сбор! – сказала она. – Я не совсем представляю, как звучит этот общий сбор, но мне нравится само выражение. Это из отцовского лексикона…

Александр подумал о том, что он, в сущности, ничего не знает об Августе, а она о нем. Говорили много, даже о себе рассказывали, но как-то неполно, неглубоко, урывками. Неловко как-то получается, надо исправить это упущение. Непременно надо исправить, потому что иначе Августа может решить, что Александр на самом деле ею не интересуется… Нет, она так уже не решит, но все равно хочется побольше узнать о ней и рассказать ей о себе.