Девушка с девятью париками

Пятница, 12 августа

Роб стоит сзади и крепко меня обнимает. Мы в магазине здоровой пищи с его гигантскими банками с витаминами, коробками с растительными препаратами и покупателями-азиатами. Я читаю брошюру о менопаузе. Симптомы пугающе похожи на мерзкие побочные эффекты от химии: приливы и нарушения цикла. Мои месячные закончились, как только началась химия. Двадцать два года – и я уже обескровлена. Мой ботанический справочник сообщает, что семена аниса славятся тем, что возвращают менструации. Мы забиваем этими семенами всю тележку.

Роб сидит рядом со мной в машине, пока мы тащимся по территории роттердамской больницы. Он тоже немного вспотел, но по другим причинам: перебрал водки прошлым вечером.

Рита, моя любимая таксистка, приоткрывает окно чуть шире и внимательно следит за указателями к отделению радиологии. Ближайшие семь недель я ежедневно должна буду приезжать в Роттердам на облучение. В среднем три часа в дороге ради десяти минут сеанса. А это значит болтать с Ритой или дремать на заднем сиденье. Мои родители часто ездят вместе со мной. Если бы это от них зависело, они бы ездили хоть каждый день. Бывает, что ко мне присоединяется один из моих друзей или Роб, но порой я предпочитаю побыть наедине с Ритой.

В радиологии – одетый в белоснежный халат Кевин. Кевин всегда дружелюбен и никогда не бывает слишком занят, чтобы не перекинуться со мной парой слов во время настройки аппарата. Видимо, я выгляжу достаточно сильной, чтобы меня можно было отвлекать. Кевин ничего плохого в виду не имеет, но все бесполезно. Я лежу в своем собственном фантастическом фильме. Зеленые лазерные лучи и красные точки выстреливают из механического ствола размером с кита, вращающегося над моей лысой головой. Я привязана к узкому столу, верхняя часть тела обнажена и прикрыта гипсовой маской с невразумительными пометками на ней.

Кевин вдавливает крючки моей грудной маски в стол и затем поворачивается к машине, стонущей и ревущей надо мной. Ужасный шум, машина готова к работе и начинает медленно двигаться. Электронное гудение и невидимые лучи. Враг во мне атакован, но я ощущаю лишь боль в руках, задранных над головой.

В приемной, по ту сторону двери, десяток других героев ждут своей очереди к адской машине, у каждого свой сценарий и свои батальные сцены. Один из них – маленький мальчик, возможно, девяти или десяти лет. Он сильный и уязвимый одновременно. И у него вид совершенного пришельца, но это, вероятно, связано с тем, что он лысый. Он не хочет заходить в процедурную, и я слышу, как он разговаривает с одним из белых халатов. “Большая машина делает больно”, – говорит он.

Я смотрю на него и чувствую, как мои глаза наполняются слезами. Я бы хотела ему сказать, что все это – съемки фильма. Что люди в белых халатах на нашей стороне и что хорошие парни всегда побеждают. Я хочу сказать ему, что он выиграет битву и сможет вернуться к играм с друзьями. Я чувствую всепоглощающее желание поговорить с ним, но не знаю, с чего начать. Называют его имя, и мы оба исчезаем за разными дверьми.

Понедельник, 29 августа

Я брожу по пляжу в Вейк-ан-Зее – небольшой деревушке на берегу Северного моря. Влажный песок прилипает к пальцам ног. Море и песок играют друг с другом, холодная вода омывает мои ноги, а затем пляж вновь и вновь клеится ко мне. Я иду слева направо, думая, что с востока на запад, но понимаю, что ошибаюсь, когда вижу, как слева от меня появляются заводские трубы Эймейдена. В нескольких метрах от меня пес Яна Бен весело носится вдоль прибоя за теннисным мячиком, который ему швыряет Роб. Я же выискиваю ракушки. Каждый раз, когда море отступает, я с энтузиазмом просеиваю песок и складываю свои находки в желтую рубашку Яна, которую стащила и теперь использую как мешок. Я даже нашла несколько ракушек с дырочками. Одна из них достаточно крупная, чтобы стать частью моего ожерелья. Сейчас в нем две ракушки – с юга Франции и из Вейк-ан-Зее.

Я привожу ракушки отовсюду, где бываю. Я раскладываю их в ванной, рядом с раковиной, или на полках со свечками. Я использую их для хранения украшений или других сокровищ. В те редкие моменты, когда я позволяю себе помечтать, я представляю, как живу в домике на пляже, а его садик выложен ракушками.

Ветер яростно дует, и волосы Умы развеваются как сумасшедшие. Мы уходим с пляжа, чтобы поесть с видом на море. Я беру салат с козьим сыром и помидорами и изучаю дневные находки. Роб ловит правильный угол, под которым солнце сделает его лицо еще более загорелым. Ян роется в сумке, набитой газетами, а его пес изводит соседей. Я иду в туалет, чтобы привести в порядок волосы с помощью старинной серебряной щетки, принадлежавшей еще моей покойной бабушке. Это единственная щетка, которая подходит искусственным волосам.

Вторник, 6 сентября

Мы с Робом сидим за кухонным столом и обсуждаем наше будущее. Будущее. Фу, какое страшное слово. Мы счастливы вместе, но, возможно, больше как друзья, чем как любовники. Мы вынуждены жить в этой странной ситуации, когда есть только сегодняшний день. И сегодня Роб – все, чего я хочу. Но в минуты, когда я позволяю себе подумать о будущем, я понимаю, что мы с Робом не справимся. Я люблю Роба, и очень сильно, рядом с ним я чувствую себя такой защищенной. Он подходит моей жизни, как руке – хорошая перчатка. С Иохемом и Яном они лучшие друзья, так же как и я, и мы никогда не теряли и не потеряем друг друга из виду. По словам Роба, мы выбрали быть вместе, и пока мы оба предпочитаем повременить до той поры, когда поймем, что делать с моим и нашим общим будущим.

Мои идеи о любви все как в тумане: куча незавершенных романов, ничего продолжительного. Я вечно хотела быть сразу везде, опасаясь, что что-то упущу. Я быстро забыла об Эмиллиано и переместилась к модным рекламщикам, водившим меня в Club De Ville, а не в Paradiso, где кадрили друг друга и танцевали подростки. Или я зависала с тридцатилетними яппи в RoXY, вместо того чтобы скакать под хаус в The Melkweg со своими одноклассниками. Сумасшедший художник, ревнивый иранец, велосипедист и любитель гашиша, нефтяной шейх из Дели – кого еще нет в моем списке?

Сейчас мне бы лучше найти богатого парня, поскольку я стала очень дорогой девушкой. Я только что подсчитала, во сколько обошлась в прошлом году Это я даже не говорю о париках и предпочтениях в шопинге. Нет, я говорю об инъекциях лейкоцитов по 1344 евро за один укол, таблетках по 35 евро за штучку, томограммах в среднем по 800 евро за снимок. У меня было их пять плюс МРТ. Одна ночь в больнице стоит 967 евро, умножьте это на тридцать пять ночей – и получите 33 тысячи евро. Сложите все вместе, и у вас останется не так и много, чтобы сводить меня на ужин. Слава Богу за медицинскую страховку.

Чем больше я думаю об этом, тем яснее понимаю, что должна осесть рядом с налоговым консультантом или хоть с тем же иранцем, который, не моргнув и глазом, обещал, что будет возить меня в Британию первым классом. Один раз я поймала его на слове, чисто ради эксперимента. Все было идеально: шампанское, компания, столик в Boujis. Все, кроме тех властных взглядов, которые он бросал на меня, когда я решилась зажечь на танцполе в одиночестве. Вычеркиваем его из списка.