Девушка с обложки

Голос его поднялся до визгливого крещендо, человек в маске глухо и невнятно отвечал. Среди потока незнакомых слов несколько раз промелькнуло «Зияд» — возможно, главарю не нравилось, что одного из его подручных использовали в качестве официанта.

Клодин сидела опустив голову и тупо глядя на его ботинки — на этот раз не коричневые, а черные, под цвет балахона, и размером поменьше...

Меньше размером?! Она еле удержалась, чтобы не вскинуть голову и не взглянуть на мужчину в маске.

У человека могут быть разные ботинки — но не разные ноги! Он не может косить сначала ботинки десятого размера, а потом вдруг напялить восьмой!

Спор закончился так же внезапно, как начался; террорист развернулся и стремительно вышел.

Клодин осторожно спросила:

— Какие-то неприятности?

— Нет, — небрежным жестом отмахнулся Абу-л-хаир. — Мелочи, которые не должны вас тревожить. Ну что — продолжим?

Несмотря на слова шейха, ей быстро стало ясно, что самому ему этот разговор пустяком не показался. Он то и дело хмурился, и мысли его, судя по паре откровенных «зевков», блуждали где-то далеко от шахматной доски.

Проиграть в такой ситуации Клодин не рискнула — он мог заметить ее «поддавки» и смертельно обидеться.

Получив мат, шейх вздохнул.

— На этот раз, поскольку вы не выспались, я не предлагаю вторую партию. — Утешающе улыбнулся. — Вечером сыграем.

Она поняла это как вежливую попытку ее спровадить и задерживаться не стала — тем более что ей тоже хотелось кое-что обдумать.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Из дневника Клодин Бейкер: «Смотреть в лицо смерти... раньше я думала, что это просто слова... Страшно, как страшно!..»

Весь день Клодин провела в каюте. Спала, смотрела телевизор, читала — и просто лежала на кровати, глядя в потолок.

Из головы не шел человек в маске. Еще когда она увидела его впервые, сразу подумалось: интересно, почему в маске только он один, а остальные террористы ходят с открытыми лицами? Но ничего, кроме того что у полиции есть фотографии этого типа и он боится, что пассажиры смогут его потом опознать, в голову не приходило.

Теперь же, когда оказалось, что под маской прячутся разные люди, все стало еще запутаннее и непонятнее. А в том, что человек, убивший Халида, и тот, который недавно ругался с шейхом — это разные люди, Клодин почти не сомневалась: человек с ногами десятого размера никак не может втиснуться в ботинки на два размера меньше, тем более узконосые. А если эти ботинки ему подходят — так зачем бы он вначале напялил те, большие?

Ей было даже немного обидно, что если террористы сегодня вечером действительно уплывут на катере, то она так никогда и не узнает разгадку этой тайны. Несмотря на смерть Халида, ситуация уже перестала восприниматься ею как угрожающая — скорее как какое-то страшноватое приключение, которое непременно рано или поздно должно закончиться хэппи-эндом. И потом можно будет рассказывать об этом знакомым, либо в небрежно-героическом ключе («Боялась? Я?! Никогда!»), либо в романтическом (чего стоит, например, история про то, как Томми под дождем и снегом лез по борту судна, чтобы попасть к ней в каюту!).

Часов в шесть Клодин, переодевшись и причесавшись, начала ждать вызова к шейху. Беспокоило ее лишь одно досадное обстоятельство: завтрака в каюту она сегодня не получила, и Томми, когда ночью придет, сможет рассчитывать лишь на несколько плавленых сырков, упаковку крекеров, джем и пару бананов — не считая, конечно, кофе.

Может, хоть фруктов у шейха попросить? Тем более что от того изобилия, которое встретило ее в каюте два дня назад, остались лишь бананы да привядший персик...

Стук раздался в начале восьмого. Слегка осатаневшая от вынужденного сидения в четырех стенах, Клодин радостно понеслась к двери, открыла — и замерла в удивлении. На пороге стоял не Зияд, а какой-то незнакомый тип с мрачной физиономией и с автоматом наперевес.

— Выходи! — бросил он и выразительно повел стволом. Клодин вышла, захлопнула дверь. — Туда! — Толчок в поясницу заставил ее двинуться вперед по коридору.

Дойдя до холла, она свернула направо, к лифту, но дуло автомата больно ударило по локтю.

— Куда?! Прямо, прямо иди!

На этот раз обеденный салон был залит ярким светом. Почти все гости уже сидели за длинными сторонами составленной из столов буквы «П», сами столы были накрыты для ужина: белоснежные скатерти, тарелки голубоватого фарфора, столовые приборы, бокалы — кое-где стояли даже синие веджвудские вазы с цветами.

Шейх, как и вчера, сидел за торцевым коротким столом, рядом с ним — человек в маске; они о чем-то негромко и вполне мирно разговаривали.

Если бы не эта мертвенно-белая маска и не автоматчики, слонявшиеся по салону — четверо, не считая того, который вел Клодин — можно было подумать, что люди собрались здесь просто чтобы поужинать в приятной компании.

Конвоир подвел ее к свободному стулу, скомандовал, как собаке:

— Сидеть!

Она послушно отодвинула стул и села. Надо сказать, удачно: почти напротив нее оказались Каррены — старший и младший. Вид у Ришара был встревоженный; встретившись с ней глазами, он вопросительно приподнял брови. Клодин чуть заметно улыбнулась и кивнула, показывая, что с ней все в порядке, постаралась, как могла, взглядом успокоить его — наверняка последние два дня он безвылазно сидел в каюте и понятия не имел о происходящем.

Но все же — зачем их здесь собрали? Объявление какое-то сделать хотят?

Покосившись на соседку слева — насколько она помнила, жену какого-то австрийского промышленника — Клодин подтолкнула ее локтем и шепотом спросила:

— Вы не знаете, что происходит?

— Не знаю, — тоже шепотом ответила та.

Привели еще несколько пассажиров — теперь свободных мест за столами больше не осталось.

Внутри у Клодин нарастало странное подспудное ощущение, будто вот-вот должно произойти что-то неприятное. Это чувство заставляло ее вновь и вновь обводить взглядом салон и безуспешно пытаться встретиться глазами с шейхом — но тот, не обращая ни на кого внимания, продолжал разговаривать с человеком в маске.

Внезапно двери распахнулись, и в салон вереницей вошли шестеро официантов, толкавших перед собой уставленные блюдами сервировочные тележки.

По салону пролетел негромкий гул голосов. Это заставило наконец шейха оторваться от собеседника. Встав, он сказал с улыбкой:

— Последние дни для всех нас были не слишком легкими. Но я рад сообщить, что история благополучно разрешилась и скоро мы будем свободны. А пока — приятного аппетита!

Гости оживились, человека три-четыре изобразили даже какое-то чахлое подобие аплодисментов. Абу-л-хаир с улыбкой кивнул и сел. Официанты пошли вдоль столов, предлагая закуски и разливая по бокалам сок и лимонад — ни вина, ни каких-либо других спиртных напитков на тележках не было.

Судя по тому, с какой жадностью пассажиры набросились на еду, то, чем они питались последние два дня, существенно отличалось от роскошных трапез, которые Клодин разделяла с шейхом.

Чтобы не сидеть как белая ворона, с пустой тарелкой, она позволила официанту положить ей кусочек запеченной рыбы, но едва притронулась к ней — есть не хотелось совершенно. Тревожное ощущение не оставляло, и было странно, что люди вокруг едят, переговариваются — чем дальше, тем громче и беспечнее — и не чувствуют надвигающейся беды.