Девушка с синими гортензиями

– Мама, – пролепетала Ксения, – Саша находился здесь! Весь вечер! Он ждал твоего возвращения… Ты же обещала, что приедешь и все расскажешь!

Амалия мрачно посмотрела на сына.

– И ты никуда не уходил?

– Мама, он не уходил! Клянусь! – продолжала Ксения. – Спроси у бабушки, у Даши, у дяди Казимира… Александр все время был здесь!

И тут Амалия почувствовала, что с нее хватит. До чего дошло – она уже стала подозревать собственного сына…

– Выйди, Ксения, – попросила баронесса. – Нам с Александром надо поговорить.

Амалия села и подтянула к себе сумочку. Сын остался стоять.

– Жаль, что я до нее не добрался, – сказал он наконец. – Так ты получила деньги от Дюперрона?

Вместо ответа Амалия вытащила из сумочки старый, измятый конверт.

– У меня для тебя есть кое-что, – устало произнесла баронесса. – Это ее письмо. То самое, которое нашли на столе после смерти Жинетты. Она хотела отправить его, но не успела. И вот теперь…

– Спасибо, – сказал Александр почти беззвучно. – Спасибо тебе.

Амалия посмотрела на него, и ей захотелось плакать. Баронесса поцеловала сына в голову и быстро вышла из комнаты…

В то время, когда Александр читал письмо, дошедшее до него через десять лет после гибели любимой женщины, Луи Дюперрон велел шоферу остановить машину возле бедного, довольно обшарпанного дома. Затем он справился у консьержки, где живет мадемуазель Матье, поднялся на последний этаж и постучал в дверь.

Ему открыла невысокая хорошенькая девушка с нежным лицом. Она смеялась, обернувшись к кому-то, кто стоял в коридоре, но в ее больших глазах сквозила неземная грусть.

– А вот и Гюстав! – весело вскрикнула она, не глядя на посетителя. И тут же спохватилась: – Нет, это не Гюстав! Вы к кому, сударь?

Луи Дюперрон собрался с духом.

– К тебе, – сказал он. – Я тут навел кое-какие справки, и… В общем, похоже, я твой отец.

Девушка смотрела на него, не понимая. И вдруг бросилась на него, несколько раз стукнула его кулачком в грудь, крича и сверкая глазами:

– Вы мерзавец! Как вы могли меня бросить, как?!

Потом сползла по стене на пол и разрыдалась.

– Это долгая история, – ответил Дюперрон. – Очень долгая. Понимаешь, она не хотела, чтобы ты повторила ее судьбу. А я… я просто ничего не знал. Меня нарочно услали с глаз долой, и мне никто ничего не сказал.

Он помог девушке подняться.

– Ничего, Мадлен. Я думаю, мы еще успеем обо всем поговорить…

В первом часу ночи Пьер Видаль вернулся домой. Рука, перевязанная врачами, болела, шишка на голове ныла, но в общем и целом журналист был доволен собой.

Он закрыл дверь, прошел в комнату, зажег свет и улыбнулся рисунку, который висел напротив его кровати. На рисунке была изображена молодая женщина в огромной шляпке. Теперь, при свете, стало заметно, что рисунок когда-то был порван на две части, но потом тщательно склеен.

– Я нашел ее, Жинетта, – негромко проговорил Видаль, обращаясь к рисунку. – Нашел ту, которая тебя убила. Теперь ты можешь спать спокойно.

Он поднял здоровую руку и послал портрету воздушный поцелуй. А потом сел в кресло и стал вспоминать.

Когда-то, еще до того, как стать журналистом, он работал суфлером в театре. Там и встретился с Жинеттой, которую полюбил раз и навсегда. На всю жизнь. И ничего не мог изменить тот факт, что актриса быстро охладела к нему. Что, может быть, вообще никогда его не любила.

Со времени ее смерти он сильно изменился. И потом суфлер – такой человек, который мало кого интересует. Но он знал, что Буазен наверняка узнает его… как и та горничная со злыми глазами, Бернардина… и потому сказал Амалии, будто ему кажется, что за ними следят. (Правда, у него и в самом деле возникло такое ощущение, но за день до того.) Только так ему удалось избегнуть очной встречи с нежелательными свидетелями.

Остальных он ни капли не боялся. Хотя дорого бы дал, чтобы увидеть безвестного разносчика цветов, которым Жинетта так увлеклась. Тот разносчик как-то раз поколотил его, приняв за Рейнольдса, и Видаль не прочь был вернуть должок. Несколько раз он расспрашивал Амалию о разносчике, но баронесса честно призналась: вряд ли теперь его возможно отыскать, тем более что Жинетта тщательно скрывала своего любовника.

Впрочем, последнее время Видаля волновал вовсе не разносчик, а расследование, которым занималась баронесса. Сначала Видаль относился к ней скептически, но вскоре убедился, что лучшее будет следовать за ней и не задавать лишних вопросов.

Самое обидное заключалось в том, что он в свое время ошибся. Как и все, он решил, что убийцей был Рейнольдс, и в один из редких моментов, когда тот оказался в Париже, пришел к нему, якобы для интервью, а сам незаметно влил ему в стакан яд. То-то врачи удивились, когда Рейнольдс неожиданно скончался после обычной простуды…

Однако вовсе не Рейнольдс стал его первой жертвой, а трое воров, которые позарились на украшения Жинетты и посмели тревожить ее покой. Видаль писал об этом деле, полицейские привыкли к нему, у них не было от него секретов. А он раньше их догадался о том, кем были преступники, и, догадавшись, жестоко с ними разделался.

Все бы ничего, но его жена… Ах, жена! Не следовало ему жениться, он сам виноват, что не удержался. После выкидыша супруга стала крайне нервной, а потом… Потом нашла альбом, посвященный Жинетте, с вырезками и фотографиями, которые ее изображали, и догадалась, что муж до сих пор любит ту, которая уже давно ушла в мир иной. Умная женщина пожала бы плечами и постаралась обо всем забыть. Ну подумаешь, альбом… Однако Дениза стала насмехаться над ним, оскорблять его, мол, муж у нее ненормальный. А когда она порвала рисунок хорошего художника, изображавший Жинетту, Видаль не выдержал и вышвырнул ее в окно.

Журналист налил себе выпить, посмотрел на рисунок и приподнял стакан.

– Да ладно, пустяки! Главное, что я наконец добрался до этой твари…

И ведь у него не было не то что подозрения – даже тени подозрения. Подруга, по совместительству костюмерша, знакомы столько лет, им совершенно нечего было делить… А вон как все обернулось…

Не повезло Жюли, что она взяла в заложники именно его. Вообще-то, руки у нее ходили ходуном, и он мог изловчиться и вырвать у нее револьвер уже в доме Дюперрона. Но не стал. Потому что больше всего на свете хотел остаться с Жюли наедине. А вот когда автомобиль выехал на пустынную дорогу, выхватил у нее оружие и оглушил. А потом…