Девушка с тенью пантеры

— Ты что-то принял?

— Я недоговорил, Рома. — шипит на меня Эйн. — Если этот вариант тебя не устраивает, увези её отсюда. Попробуй найти эмоциональную связь с ней. С человеком или зверем, не важно. Дай ей психологический якорь, который позволит ей остановиться в одной ипостаси. Пули…мальчик мой, ты под психотропами. Все составляющие всё ещё не определены. Твой организм успешно выводит эту дрянь. Нет причин для беспокойства.

— Конечно, нет причин для беспокойства. Меня чуть не застрелили. Тень… Морду убили. Или насильно втолкнули в слабую девчонку. Я не смог разорвать этого урода, не смог спасти их обеих. А сейчас, конечно, всё в порядке. Ну кроме того, что ты предлагаешь избавить Ляльку от мучений.

— Кого? — хитро щурясь, переспрашивает Эйн.

— Лялька, Лялька. Забей. Это война, Эйн. Война. У них слишком много козырей в рукавах, в то время как у нас ничего, кроме инстинктов. Боюсь, будет… громко.

— Это не моё дело. — не внял моим откровениям доктор.

— Станет твоим. — хмыкнув, я быстро встаю на ноги, растирая онемевшие пальцы. — В течение трёх дней мне нужен полный список ингредиентов и компонентов газового баллончика и пуль. Особое внимание уделить редким и запрещённым. То, что является уникальным, обязано иметь ограниченные места производства, хранения и точки распространения. Я займусь путём следования. А сейчас, отведи меня к ней. У меня есть идея.

Долго идти не пришлось. Спустя несколько ответвлений коридора Эйн останавливается перед отделением реанимации.

— Я сам.

Вхожу, не встретив препятствий. На сдвинутых операционных столах лежит Кононова. Довольно непривлекательное зрелище. Правая нога согнута под неестественным углом, к стопе уплотняясь и переходя в массивную лапу. Правая половина лица словно стекает вниз, застыв полукошачьей мордой.

— Слышишь меня, Лялька? — склонившись над её ухом, шепчу я. — Тебе кажется, что жить незачем. Что все вокруг умирают. Что ты никому не нужна. Что твоя…Морда, блядь, ненавидел эту кличку. Она ты. Часть тебя. Ненавидишь меня? Так давай, вот я. Над тобой стою. Не для кого жить? Незачем? Смысла нет? Так найди его в мести! Я всё ещё здесь, Лялька. Я никуда не уйду. Я стану приходить к тебе и стоять над тобой столько, сколько будет позволять время. Напоминать тебе, что у тебя нет ничего и никого. Даже возможности мне отомстить. Ты смогла бы… Не будь ты настолько слаба…

— Что ты делаешь?

— Эйн, я же просил, подождать снаружи! — рычу, выпрямляясь в полный рост.

— А я просил, увезти её отсюда, а не нашёптывать околёсицу на ухо! — сурово отвечает мужчина, заложив руки за спину. — Она тебя сейчас не слышит, ты понимаешь?

— Я так не считаю… — протягиваю, погладив костяшками пальцев правую, розовую щёчку Ляльки. — Ты смотри, как она меня ненавидит. А ты говоришь, околёсицу. Ненависть и жажду мести не стоит недооценивать, Эйн. Но ты лучше собери мне в дорогу транквилизаторы какие-то и всё, что сочтёшь нужным. Остальное решим по телефону и почте. Я ушёл за машиной.

Глава 42

Неделю спустя…

Ненавижу! Всех ненавижу! Зверь и Звягинцев сражаются за первенство этого списка, с переменным успехом.

— Что ты делаешь?

— Я пью кофе! — невозмутимо пожимаю плечами, оккупировав гостиную.

— Здесь всё… — глядя на множество разбросанных листов, карандашей, маркеров и горы пустых тарелок с чашками, мнётся Зверев, — Изменилось.

Изменилось!

Нет, Зверев молодец. Я не боюсь это признать, даже несмотря на то, что я его ненавижу. Он очень изменился. Не повышает голос, не подначивает, держится особняком, но всё же старается уделить мне внимание и ответить на мои вопросы. Изменения, конечно, настораживают. Но больше всего меня настораживает его взгляд. Он щенячий!

Я вообще не подозревала о наличии такого взгляда, у таких, как он. А он смотрит на меня время от времени как оленёнок или щенок, брошенный под дождём. С каких делов, непонятно. Это раздражает.

— Я уберу позже. Я занята.

— Я вижу. Ты все чашки унесла. — заглядывает мне через плечо, тут же схлопотав карандашом по лбу. — Эй!

— Эй! Нос свой не суй, куда не надо. — огрызаюсь я. — Это моё!

— Я хотя бы чашку возьму? — опалив моё щеку мятным дыханием, Зверь тянется к одной из пустых чашек, задевая меня плечом.

— И что? Даже сам помоешь? — невзначай, уточняю я.

— Ага! Что не сделаешь, когда кофе хочется.

Наконец-то свалил!

Меня трясёт каждый раз, как он ко мне приближается. У меня от злости и ненависти зубы сводит и во рту пересыхает.

Да, проблемы у меня появились до Зверева. Но ведь совсем незадолго! А он тут же нарисовался и делал всё хуже и хуже с каждым разом. Натравил шайку Звягинцева на дела моего отца. Едва не отнял моё наследство. Он подставил меня под удар. Не единожды. Втянул в это. Во время его идиотских и самоуверенных планов погибла Морда. Он меня не выпускает из отеля днём уже неделю, настаивая на свадьбе. Опять…Опять!!! С одной лишь целью, выманить неуловимого Звягинцева.

Я осознаю, что не появись он тогда, я могла бы оказаться в менее выгодных условиях. Могла бы вообще просто не быть. Куда меня вёз сержант? В лучшую жизнь? Вот уж не думаю.

Осознаю, что тогда, на парковке он закрыл меня собой, получив не одно ранение. Скорее всего, спас. Я вполне могла бы сдохнуть, всади в меня столько пуль. Я всё это понимаю. Возможно, даже капельку благодарна. Но…

Но я не тупая! Если бы он не задержал меня! Если бы отпустил! Я смогла бы добежать к Морде! Смогла бы вновь с ней слиться. Я знаю это! Я уверена в этом! Я нужна была ей больше, чем она мне. Мы бы выбрались все вместе. Выжили. Он бы не смог ранить тень. Не смог. Но она была реальной. Без меня. Моей помощи. Без огромного куска себя она была уязвима…

А он…

Ненавижу его!

Теперь я чувствую её лишь ночью. Иногда мы видимся во снах. Я вижу непроходимые джунгли, водопады, руины, словно от древних цивилизаций. Я снова с ней. И она, казалось бы, жива, но… её нет рядом.

…никого, кого я люблю и любила нет рядом. Все умирают. А я выживаю. Живу дальше. Зачем?

Я сама теперь Морда. В смысле, пантера. Но это мне противно. Зверев постоянно повторяет, что я делаю успехи, что я отлично справляюсь, что у других уходит больше времени на оборот и прочее, а я ему не верю! Мне тяжело… Мне очень тяжело. Мне безумно тяжело справляться со второй ипостасью.

Только ночью, только зажмурившись, избегая отражающих поверхностей, я, сжав зубы, заставляю себя это делать снова и снова.

Нет того кайфа и эйфории, что была, когда мы с Мордой сливались воедино. Лишь омерзение и желание, чтобы всё это закончилось как можно скорее. Внутри пусто. Ничего, кроме скорби и ненависти.

Зверь задавал мне интересный вопрос не раз, для чего я в это ввязалась. Вопрос, не лишённый логики. С моим наследством полный порядок. Дело сдвинулось с мёртвой точки, и вот-вот мы вновь встречаемся с юристами. Для чего я здесь? Из-за денег. Деньги — зло. Казалось бы, это нерушимая аксиома, но на это зло можно сделать столько добра.

Танзания, Сомали, Гамбия, Уганда, Африка…и десятки подобных стран. Господи, я эти два года, после смерти родителей, только и выживала мыслями, что посещу эти страны. Помогу детям! Помогу хоть кому-то в своей никчёмной жизни. Оставлю после себя что-то хорошее. Сделаю чью-то жизнь хоть капельку лучше.

…и помогу. Только уже вряд ли лично.

С того момента, как Морды не стало, я только и делаю, что утешаю себя мыслями о мести. Так уж совпало, что во всех моих потерях виновен лишь один человек — Звягинцев! Да, его причастность к автокатастрофе косвенная. Не доказана. Но почему-то я верю этому предположению Зверя. Мотив определённо имелся — именно эта сука заняла место моего отца, превратив дело всей его жизни в сборище конченых отморозков и террористов! Не будь его, наша встреча со Зверевым и все последующие проблемы не нарастали бы снежным комом.