Девушка сбитого летчика

Мы свернули в парк, и Николенька вспомнил ностальгически, как приходил сюда с тетей Амалией. Парк был печален. Нагие деревья, тонкие и черные; бурые листья под ногами, рассеянный свет… Здесь сильнее, чем в городе, ощущалось преддверие зимы, каменная задумчивость природы перед долгими зимними сумерками. И хотя был уже декабрь, снега еще не было – казалось, тут все еще поздняя осень.

Мы побродили по парку, потом Баська сказала, что замерзла и не прочь перекусить. Николенька предложил ресторан, но Баська сказала, что приглашает нас к себе и «попробуйте отказаться»! У нее есть «офигительное» тушеное мясо и коньяк. «И наливка», – пробормотала я. Николенька не протестовал, но настоял на том, чтобы зайти в «Магнолию», и накупил там всяких деликатесов и большую бутылку «Асти Мартини».

Дома у Баськи Николенька занялся столом – раздвинул, спросил скатерть. Баська, которая забыла, когда стол раздвигался в последний раз и где лежит скатерть, полезла в сервант за парадным сервизом и хрустальными бокалами. Николенька резал хлеб, раскладывал закуски, отступал на шаг, орлиным взором изучал стол издали, сыпал рецептами любимых блюд. Баська сияла и поминутно толкала меня локтем: ах, какой мужик!

В итоге мы наелись, как удавы, и перебрали с коньяком и шампанским. Мы поминутно хохотали – взахлеб, навзрыд. Николенька был неутомим, так и сыпал анекдотами. Жизнь повернулась к нам привлекательным боком, и море стало по колено…

Как сказано у кого-то из классиков: пробуждение их было ужасно. Видимо, я уснула в кресле. Ныла шея, спины не было вовсе, а колени отказывались разгибаться. В комнате было полутемно – горел лишь неярко торшер в углу. Неприятно пахла еда на столе, сам стол являл собой неаппетитное зрелище: перевернутые бокалы, тарелки с объедками, мятые салфетки; на полу лежали пустые бутылки…

Я повела глазами и увидела на диване Баську. И услышала. Запрокинув голову самым неэстетичным образом, она спала и при этом громко храпела.

Я сползла с кресла и пошла в кухню, почувствовав, что умираю от жажды. Наверное, это именно то, что называется «сушняк». Я напилась прямо из-под крана, наплевав на соли свинца, вредные минеральные осадки и яды. И тут вспомнила, что не видела Николеньки. Если я была в кресле, Баська – на диване, то где был виновник торжества, командир корабля Николенька Биллер? Племянник… и так далее. Жив ли? И вообще, что у нас сейчас – день или ночь? За окном было сумрачно и безвременно. Я взглянула на часы на холодильнике – они показывали восемь. Чего? Вечера воскресенья или утра понедельника?

Я вернулась в комнату и растолкала Баську. Она уставилась на меня бессмысленным взглядом.

– Где летчик? – спросила я.

– Какой, к черту, летчик… – пробормотала она. Тут до нее дошло, она рывком уселась на диване и спросила: – Что значит где? Был тут!

Мы обошли Баськину однокомнатную квартиру и вернулись в гостиную. Это заняло у нас три минуты. Включая кладовки. Растерянно озираясь, мы стояли посреди комнаты. В квартире не оставалось ни малейших следов пребывания Николеньки Биллера. Лишь большая бутылка из-под «Асти Мартини», валявшаяся под столом, говорила о том, что он был здесь и был материальным телом.

Наш гость и мой друг детства, командир корабля Николенька Биллер исчез, не оставив даже записки!

Баська вдруг ринулась к серванту, выдвинула правый ящик, сунула руку куда-то в глубину и вытащила оттуда конверт, видимо с деньгами, и полиэтиленовый пакетик с украшениями.

– Слава богу! Есть!

– Ты с ума сошла, – обиделась я. – Ты что, думаешь, что он…

Тут я замолчала и помчалась в прихожую, где оставила сумочку. Схватила и вытряхнула содержимое на тумбочку. Деньги были на месте, браслетик с бирюзой тоже, и косметичка была здесь, но не успела я перевести дух от облегчения, как поняла, что чего-то все-таки недостает. В сумочке не было ключей от квартиры!

– Бася, он взял мои ключи! – закричала я.

– Ключи?! – ахнула Баська. – Не может быть! Посмотри еще раз!

Она прибежала в прихожую, самолично перебрала барахло из моей сумочки. Ключей не было. Мы уставились друг на друга.

– Который час? – вдруг спросила Баська.

– Восемь.

– Вечера?

– Не знаю. По-моему, утра.

– Звони! – приказала Баська.

– Кому?

– Теткам!

Неверными руками я набрала знакомый номер. Ответили мне тотчас.

– Анечка! – закричала Лелечка взволнованно. – А мы тебе названиваем! А твой мобильник не отвечает! Ты не знаешь, где Николенька? Он не пришел ночевать! Мы так беспокоимся! Аичка уже хотела ехать к тебе!

Я молча опустила трубку на аппарат.

– Одевайся! – приказала Баська.

– Ключи! – закричала я.

– Знаю! – Баська метнулась в кухню, схватила запасные ключи от моей квартиры.

Нам посчастливилось тотчас же поймать машину. По дороге мы не разговаривали. Я судорожно прижимала к себе сумочку. Баська держала меня за руку.

Мы взлетели на мой четвертый этаж, не дожидаясь лифта. Дрожащими руками я сунула ключ в замочную скважину. Дверь распахнулась, и Баська вбежала первой. Нас встретила тишина. Из гостиной в коридор падала длинная полоска света. Мы переглянулись и на цыпочках двинули в гостиную. Там было пусто. Горела люстра, коричневые гардины, к которым я не прикасалась лет пять, были задернуты. Диванная подушка на полу и мой халат на спинке кресла – единственные признаки беспорядка.

– Проверь деньги!

Золотовалютные запасы – три сотни долларов, мамино колечко с александритом и старинная бабушкина брошка с гранатами в позолоченном кофейнике, не пригодном к употреблению по причине трещины, были в целости и сохранности. Я вывалила все это добро на стол, и мы, безмолвные, стояли и смотрели на него.

– Слава богу, – наконец выдохнула Баська. – Кухня!

Никого! Немытые чашки на столе и посудное полотенце на полу.

Мы на цыпочках засеменили в спальню. Здесь тоже было пусто.

Оставался кабинет. Мы взялись за руки. Мне вдруг стало страшно, и я впала в транс.

– Ты чего? – прошептала Баська. – Пошли! Я уверена, что его там нет. Ты сама потеряла эти чертовы ключи. Или оставила в двери, а соседи вытащили. Пошли спросим. Ты и раньше оставляла. И свет не погасила!

– А куда же он делся? – спросила я.

– Кто?

– Николенька Биллер! Леля сказала, что он не вернулся.

– Ну… может, срочно вызвали на работу!

– Оставил бы записку!

– Не успел. Иди!

В кабинете горела люстра. Бросились в глаза несколько книг, валявшихся на полу. Ящики письменного стола были выдвинуты. Опрокинутое кресло уперлось спинкой в стену. Знакомый шарф Николеньки, серо-синий, лежал на столе.

Баська вдруг издала полузадушенный звук, что-то вроде хриплого «а-а-ах-а», и ткнула рукой куда-то… и только после этого оглушительно завизжала!

Сначала я увидела длинные разбросанные ноги… потом кисть руки… сжатой в кулак, странно неподвижной… Тело Николеньки… а сомнений, что это был именно Николенька Биллер, у меня даже не возникло – я узнала его красивые туфли с рантами, – было упрятано за письменный стол. Я вскрикнула, колени мои подогнулись, и я опустилась на пол. Баська, переставшая визжать, упала рядом.