Девушка сбитого летчика

Веник стоял посреди комнаты с Филиппом на руках, укоризненно глядя на нас. Лапы Филиппа обреченно висели…

И тут, как гром небесный, раздался новый звонок в дверь! Мы перестали хохотать и уставились друг на друга.

– Иди открой! – приказала Баська. – Может, еще один Биллер? Очередной.

Но это был не очередной Биллер, а тетя Аичка. Она поцеловала меня и вручила цветы и увесистый сверток с подарком. После чего сбросила шубу мне на руки и величественно прошествовала в гостиную. Встала на пороге и строго спросила:

– Что здесь происходит? Леля, почему ты лежишь?

Я прислонилась к стене и нервно хихикнула…

– Кто?! Как ты сказала? – донеслось из гостиной. – Николенька Биллер? Где? Леля, возьми себя в руки! Я не позволю! Бедный мальчик! Аня, немедленно иди сюда! Кто вы такой? Что вам нужно?

– Тетя Аида, это же я, Коля Биллер! – раздавалось в ответ. – Честное слово! Я прекрасно вас помню и дядю Сеню тоже. Помните, Аня разрисовала его графики цветным фломастерами?

– И ты тоже летчик? И твою маму зовут Эвелина? – гудела, наступая Аичка.

– Эвелина. Только я не летчик, я…

– Эвочка жива, представляешь, Аичка? – вмешалась Лелечка.

– Тетя Амалия дружила с вами, она попросила меня отдать вам медальон для Ани, и я бросил его в ваш почтовый ящик. Тетя Аида, я прекрасно помню ваш дом, ваш старинный буфет с цветными стеклами и цветы в китайских горшках, я еще однажды сломал розу и сказал, что это Анька. То есть Анна! Помню ваше красивое платье, красное в желтых цветах, и кружево… здесь и здесь! Помню, что тете Лелечке нельзя кофе и булочки с повидлом. Неужели вы совсем меня не узнаете? И не помните? Тетя Амалия говорила, что я совсем не изменился, такой же… – Тут он запнулся, видимо, не желая повторять то, что сказала Амалия. – Это я приходил и бросил медальон!

– Почему же ты не зашел? – спросила Аичка, сбавив тон после непродолжительной паузы. Похоже, перелом…

– Я не решился, тетя Аида. – Голос его дрогнул. – После смерти тети Амалии, которая меня воспитала, я был в состоянии стресса… сами понимаете. Это было трудное для меня время, я был как рыцарь на распутье, я остался совсем один…

В голосе Круизера звучали трагические нотки. Он излагал, как по писаному, и все время повторял: тетя Амалия, тетя Аида – никак Карнеги начитался, артист разговорного жанра!

– Тебя воспитала Амалия? – удивилась Аичка. – А где же мама?

– Мама вышла замуж и уехала в Германию, когда мне было одиннадцать.

– А капитан дальнего плавания из Риги? Что случилось с капитаном? Почему ты не в Риге?

– Я не все помню, тетя Аида. Знаете, переезд, отчим, новая школа… Я помню, мне было очень тяжело, я стал нервным, раздражительным, перестал спать. Помню только, как однажды мама сказала, что нам нужно поехать в Киев к ее подружке, у нее что-то случилось, какая-то трагедия, и мы уехали.

– В Киев?

– Да.

– Это правда, что ты теперь Кот? Напрасно, напрасно, я не одобряю. Не понимаю, как Амалия согласилась!

Я выглянула из прихожей. Тетя Аида величественно восседала в кресле, Круизер стоял перед ней навытяжку; Федор продолжал ухмыляться. Взволнованная Лелечка сидела в подушках и шевелила губами – не иначе повторяла про себя каждое слово новоявленного Николеньки Биллера. У Ольгицы было лицо человека, у которого болят зубы, – она ничего не понимала. Баська пожирала взглядом Круизера.

Обстановочка, как говорил Саша Черный…

Глава 34 Воспоминания детства

Мы просидели за столом до одиннадцати, и гости стали потихоньку расходиться. Первыми ушли Владик и Веник, вернее, папа Владик унес спящего Веника – тот уснул на диване.

Потом поднялась Аичка, посмотрела на Лелечку и сказала:

– Леля, пошли домой, сколько можно? Я допускаю, что была неправа. Но мы сестры и должны быть вместе. У нас больше никого нет!

«А я?» – подумала я.

Лелечка виновато посмотрела на меня, я кивнула. И она побежала за вещами.

– А вы, молодой человек, – обратилась она к Валерию, – зайдите как-нибудь, нам есть о чем поговорить. Я очень рада, что ваша мама жива. Ваша тетя Амалия была замечательным человеком и замечательной женщиной.

Оказывается, «замечательный человек» – далеко не то же самое, что «замечательная женщина», и можно быть или тем, или другим по отдельности. Есть, правда, исключения. Амалия, например, или Аичка.

Похоже, Аичка его приняла. Правда, с некоторыми сомнениями. Первый Николенька Биллер понравился ей гораздо больше: манеры, воспитание – ах, такой шарман! А этот… даже не Биллер, а вовсе Кот!

В половине двенадцатого убыла Ольгица. Потом засобирался Федор, и Валерий взглянул на часы. Баська тут же вскочила…

И я осталась одна. В пустой квартире. Часы показывали половину первого. Праздник закончен, и гаснут свечи. Карета превратилась в тыкву, мыши разбежались, и алгоритм имени Золушки рассыпался с печальным хрустальным звоном…

Я переоделась в джинсы и свитер, включила радио с ночными шлягерами и принялась убирать со стола. Баська так спешила удрать с Круизером, что даже не предложила помочь. Она даже не спросила меня как в прошлый раз: ты не будешь против, если я… А если бы спросила, я бы ответила, как тогда: руки прочь от моего Круизера!

Около двух в дверь позвонили.

– Я увидел в окнах свет, – сказал он. – Можно?

Я посторонилась, и он вошел. Мы не смотрели друг на друга. Я вернулась к мытью посуды, он уселся на табуретку. Пауза затягивалась. Что-то носилось в воздухе.

– Помнишь, как ты меня укусила? – спросил он.

Я покачала головой – нет.

– С какой радости?

– Я дал тебе фломастеры и подсунул дядин Сенин график, и ты его раскрасила… помнишь? Тебе было, наверное, четыре или пять. Был страшный бенц, тебя отшлепали, а я смеялся. А ты подошла и укусила меня за щеку. Я заорал, как ошпаренный. Неужели не помнишь?

Я пожала плечами. Я вспомнила, как фальшивый Николенька Биллер тоже предавался воспоминаниям детства, он даже вспомнил, как я разбила любимую Аичкину вазу в виде ладьи…