Девушки и единорог

Амбруаз приехал за два дня до торжества. Сэр Джон поинтересовался у него:

— Как дела?

Леди Гарриэтта сказала с приятной улыбкой:

— Надеюсь, что путешествие не слишком утомило вас.

Элен молча смотрела на него огромными глазами, синими, как вечернее небо. Она не знала, что ей сказать, и просто протянула к нему руки, сложенные, словно для молитвы. Он пожал их, слегка похлопал и сказал:

— Счастлив снова увидеть вас. Вы прекрасно выглядите.

Было уговорено, что до свадьбы он остановится у сэра Лайонеля. Жить под крышей дома невесты было бы не совсем прилично. Его пригласили отобедать вечером в Сент-Альбане, после чего кучер Джеймс Мак Кул Кушин должен был отвезти его в Гринхолл.

Для этого обеда, объединившего жениха и невесту за одним столом в последний раз до того, как они станут мужем и женой, леди Гарриэтта посадила их друг против друга и водрузила между ними большую серебряную вазу в виде лодки с веселящимися в ней нимфами. Джейн заполнила вазу цветами и поставила в виде обрамления семнадцать свечей. Конечно, свечей должно было быть девятнадцать, соответственно возрасту Элен, но Джейн подумала, что если свечей будет семнадцать (это был ее возраст), то они могут повлиять на ее судьбу и привлечь на Сент-Альбан еще одного жениха, теперь уже для нее.

Элен не чувствовала вкуса того, что лежало у нее на тарелке. Она машинально подносила ко рту вилку, иногда пустую, и видела только Амбруаза, серебристая бородка которого расплывчато вырисовывалась в золотом свете свечей, а шевелюра медового цвета сияла в еще довольно ярких лучах вечернего солнца. Какие-то мелкие насекомые влетали в комнату через открытое окно, кружились вокруг свечей и тут же превращались в быстро исчезающие искорки.

Обед приближался к завершению. Лихорадочная суета на кухне успокаивалась. Яблочный пирог с корицей только что был доставлен в столовую. Эми вытерла руки льняным полотенцем, уселась на стул и позвала:

— Несса! Иди сюда!

Девочка оставила большую лохань с горячей водой, заполненную тарелками, вытерла руки о свою юбку и медленно направилась к Эми.

— Ты что-то не торопишься?..

— Иду, иду!..

Она была в ужасе и хорошо знала, что ее ждет. На протяжении нескольких последних дней Эми рассказывала ей историю Дейрдры. Она твердила: «Ты ирландка! Ты должна знать о несчастьях Ирландии!»

— Подойди ближе! Сюда! Выпрямись, не нужно горбиться!

Несса остановилась, почти касаясь острых коленей Эми под черной юбкой. Она с трудом дышала, бессильно опустив вдоль тела руки и широко раскрыв глаза.

— Так вот. — сказала Эми. — Надеюсь, ты ничего не забыла?

Несса в ответ быстро закивала головой.

— Продолжим. Так вот, после трех дней и трех ночей жестокой битвы Нейси, муж Дейрдры, и два его брата были убиты, а Дейрдру кинули на повозку и отвезли к королю Конхобару, который давно хотел заполучить ее. Ты слушаешь меня?

Несса опять несколько раз кивнула.

— Ах, бедняжка Дейрдра, несчастная королева!

Вся работа на кухне к этому времени прекратилась, и служанки постепенно подошли к Эми, образовав вокруг нее молчаливый круг. Они много раз слышали трагическую историю, но никогда не упускали возможности услышать ее еще раз. Эми рассказывала ее точно так, как услышала много лет назад от матери, а та услышала ее от бабки, в свою очередь, слышавшей ее от своих родителей. Таким образом, эта история, пришедшая из глубины времени, достигла ушей дрожащего от страха ребенка.

— Ты меня слушаешь?

Несса утвердительно закивала рыжей головкой с кое-как напяленной белой шапочкой.

— И она стала королевой! Королевой, женой короля Конхобара! Он держал ее рядом с собой, она сидела на троне королевы рядом с троном короля. Он укладывал ее в свою просторную, словно поле, постель, устланную волчьими шкурами. Бедная Дейрдра, ставшая королевой! На протяжении целого года она находилась рядом с королем, но за это время она ни разу не открыла ни рта, ни глаз. Целый год она не только ничего не говорила и ничего не ела, она вообще не подавала признаков жизни. Только прислушавшись, можно было понять по ее дыханию, что она жива. На троне королевы и в королевской постели она оставалась сидящей, наподобие вопросительного знака, согнувшейся, опустив голову на колени и закрыв глаза.

Через год король Конхобар решил, что с него хватит. Он заорал на нее: «Дейрдра, грязное животное!»

— О-о-о! — застонали служанки.

— Да, так оно и было! Он крикнул: «Дейрдра, грязное животное! Скажи, кого на свете ты ненавидишь больше всего?» Тогда она выпрямилась, открыла глаза и взглянула на короля. Она была прекрасней, чем когда- либо, ее волосы, заплетенные в косы, казались огненными змеями, глаза сверкали, коралловые губы побелели от гнева. Король Конхобар, увидев ее красоту, рассвирепел и повторил свой вопрос. Когда он это сделал в третий раз, Дейрдра крикнула: «Тебя!»

— Правильно! Правильно! — одобрили служанки.

— И затем Дейрдра добавила: «Ты считаешь, что я должна больше всего ненавидеть Эогана Дунрахта, который пробил сердце и отрубил голову моему нежному и отважному мужу, моему Нейси, моей единственной любви». — «Хорошо, — сказал тогда король Конхобар, — тебе придется прожить один год с Эоганом Дунрахтом».

— О-ох! — выдохнула Несси. Глаза ее наполнились слезами.

— На следующий день в столице поднялся большой шум: в город вошло войско в тысячу воинов под предводительством Эогана Дунрахта. Воины отмечали торжество, ударяя мечами по щитам. Король отдал ее Дейрдру Эогану, и тот повез ее на колеснице под грохот, производимый его воинами. Но Дейрдра вырвалась из рук Эогана и бросилась с колесницы головой вперед. Она разбила голову, и ее кровь смешалась с землей Ирландии.

— О, бедная Дейрдра! О, наша несчастная Ирландия! — стонали служанки.

— И тогда воины Эогана внезапно стали сражаться друг с другом. И все враги Конхобара дружно восстали против короля; когда некоторые знатные вожди вступились за короля, началась междоусобная война, в которой король был побежден и убит. Королевский дворец сожгли. Тем не менее, битвы продолжались еще несколько столетий, что стало большим несчастьем для Ирландии. И причиной всех бед была кровь, пролитая Дейрдрой.

Несса сдерживалась изо всех сил, но все же не смогла справиться с горем. Страх и боль вырвались наружу, и ее крик походил на вой волка лунной ночью. Раздавшийся снаружи продолжительный стон был ему ответом.

Эми сразу поняла, в чем дело, и громко закричала:

— Это Фарендорн! Скорее закрывайте окна! Везде! Не позволяйте ему войти в дом!

Это действительно был Фарендорн, неподвижный ветер, приносящий беду.

Служанки разбежались по всему дому, по всем комнатам. Несмотря на мягкую обувь, их топот слышался повсюду. Хлопали створки окон, скрежетали задвижки. Тем временем стенания Фарендорна превратились в рычание. Призрачный ветер носился над островом, словно стая голодных волков. Казалось, ничто не может устоять против него; он мог срывать крыши с домов и ломать вековые деревья. Время от времени рычание сменялось жалобными стонами; ветер, крутившийся вокруг дома, на мгновение отступал от него, потом с новыми силами бросался на окна.

Во время нападения Фарендорна все разговоры в столовой прекратились. Сидевшие за столом дружно повернулись к окнам; их изо всех сил удерживали служанки, не позволявшие ветру вдавить рамы внутрь помещения. Но даже во время самой свирепой атаки ветра на кронах дубов возле дома не шевельнулся ни один листок.

Потом рев урагана сменился жалобным рыданием, и, когда оно внезапно оборвалось, все деревья в лесу разом затрепетали. Потом их ветви спокойно закачались под легким вечерним бризом. Служанки, защищавшие окна в столовой, перекрестились, распахнули створки и удалились.