Девять драконов
Шрифт:
Босх также понимал, что его дочь получила психологическую травму, и хотя он не знал, как именно надо будет позаботиться о ней в связи с этим, однако чувствовал, что любой дополнительный комфорт не повредит.
Заметив встрепанный вид Босха, женщина в окошке кассы напомнила ему, что зал ожидания для пассажиров первого класса предоставляет путешественникам душевые комнаты. Босх поблагодарил ее за эту подсказку, взял их посадочные талоны, а затем проследовал за стюардессой первого класса на контрольно-пропускной пункт. Как и ожидалось, благодаря своему недавно обретенному статусу проверку
Им предстояло убить еще три часа, и хотя упомянутый душ был очень соблазнителен, Босх решил, что еда является, пожалуй, более насущной потребностью. Он уже не помнил, когда и что ел в последний раз, и имел все основания предполагать, что его дочь точно так же долгое время была лишена нормальной пищи.
— Ты голодна, Мэдс?
— Не особенно.
— Они тебе кормили?
— Нет… да. Но я все равно не могла есть.
— Когда ты в последний раз что-то ела?
Ей пришлось задуматься.
— Я съела кусок пиццы в торговом центре в пятницу, перед тем как…
— О'кей, тогда нам действительно надо сначала поесть.
На лифте они поднялись в зал, где располагалось множество разнообразных ресторанов. Босх выбрал тот, что размещался в центре общего зала, откуда открывался вид на торговый этаж — настоящую мекку беспошлинных товаров. Его дочь заказала куриные палочки, а сам он — бифштекс с жареной картошкой.
— Никогда не следует заказывать бифштекс в аэропорту, — заметила Мэделин.
— Это почему?
— Они там плохие.
Босх кивнул. В первый раз, с тех пор как дочь попрощалась с Суном, она произнесла больше одного-двух слов за раз. Гарри с тревогой наблюдал, как она постепенно падает духом, по мере того как отходит наркоз освобождения от страха, и жестокая реальность пережитого и смерти матери доходит до ее сознания. Босх боялся, что с ней случится нервный шок. Ее странное замечание о качестве бифштексов в аэропорту, похоже, говорило о диссоциативном расстройстве.
— Ладно, вот и проверим.
Но она уже сменила тему:
— Я теперь буду жить у тебя, в Лос-Анджелесе?
— Ну да. А что?
Он внимательно смотрел ей в лицо в ожидании реакции. Оно не изменилось — такой же пустой взгляд, осунувшееся лицо со следами высохших слез.
— Я хочу, чтобы ты осталась со мной, — сказал Босх. — Помнишь, когда гостила у меня в прошлый раз, ты говорила, что хотела бы остаться.
— Но не такой ценой.
— Я понимаю.
— А я вернусь, чтобы забрать свои вещи и попрощаться с друзьями?
Прежде чем ответить, Босх задумался.
— Вряд ли, — проговорил он наконец. — Возможно, я распоряжусь, чтобы твои вещи переслали. Но, я думаю, ты сможешь связаться со своими друзьями по электронной почте. Или позвонить им.
— Я хотя бы смогу с ними попрощаться?
Босх кивнул и не сказал ничего, чтобы ненароком не напомнить о ее погибшей матери. Вскоре Мэделин заговорила снова; ее разум был словно воздушный шарик, подхваченный ветром и следующий непредсказуемым курсом, касаясь земли то здесь, то там.
— Нас что, разыскивает полиция?
Босх опасливо огляделся, боясь, не услышал ли вопроса кто-нибудь из сидящих неподалеку. Потом наклонился к ней ближе,
чтобы ответить.— Я не знаю, — тихо сказал он. — Может быть. Но я не хочу сейчас это выяснять. Будет гораздо удобнее заняться всем этим в Лос-Анджелесе.
Помолчав, она задала вопрос, заставший Босха врасплох:
— Папа, ты убил людей, похитивших меня? Я слышала много выстрелов.
Босх подумал, как ему следует ответить — и как копу, и как отцу, — но не слишком долго.
— Давай просто скажем, что они получили по заслугам. И все, что случилось, они сами навлекли на себя своими действиями. О'кей?
— О'кей.
Когда принесли заказ, они перестали разговаривать и жадно набросились на еду. Босх выбрал ресторан, столик и свое место с таким расчетом, чтобы иметь хороший обзор торговой зоны и находящегося за ней пункта обеспечения безопасности. Во время еды он продолжал бдительно высматривать любое проявление нештатной активности, в том числе и со стороны работников аэропорта. Любое не являющееся рутинным движение персонала либо проявление какой-то розыскной деятельности не ускользнуло бы от его внимания. Босх понятия не имел, находится ли он вообще в поле зрения полиции, но, так или иначе, оставил за собой в Гонконге кровавый след и должен был сохранять бдительность.
— Ты будешь доедать картошку? — спросила Мэдди.
Босх подвинул свою тарелку поближе к ней:
— Забирай всю.
Когда она потянулась через стол, ее рукав сдвинулся, и Босх увидел повязку на сгибе локтя. Он вспомнил об испачканном кровью тампоне, найденном Элеонор в мусорной корзинке в номере «Чунцин-мэншнз».
Босх указал на ее руку:
— Мэдди, откуда у тебя это? Они брали у тебя кровь?
Она поспешно заслонила повязку другой рукой, словно это могло раз и навсегда прекратить расспросы.
— Нам обязательно говорить об этом сейчас?
— Ты могла бы просто ответить на один вопрос?
— Да, Квик взял у меня кровь.
— Я собирался спросить о другом. Где ты была, прежде чем тебя засунули в багажник и отвезли на пристань?
— Я не знаю. В какой-то больничной комнате. Вроде врачебного кабинета. Я все время была заперта там. Пожалуйста, папа, я не хочу говорить об этом. Не сейчас.
— Хорошо, родная, мы поговорим об этом, когда ты захочешь.
Покончив с едой, они отправились в торговую зону. Босх купил в магазине мужской одежды полный комплект для себя, а в спортивном — кроссовки. Мэдди отказалась от новой одежды и сказала, что обойдется тем, что есть в рюкзаке.
Следующая остановка была в универсальном магазине — там Мэдди выбрала плюшевого панду, которого, как она сказала, хочет использовать как подушку, и книгу под названием «Похититель молнии».
Потом они направились в зал ожидания для пассажиров первого класса и воспользовались душевыми кабинами. Несмотря на целый день, полный крови, пота и грязи, Босх вымылся быстро, потому что не хотел надолго расставаться с дочерью. Прежде чем одеться, он осмотрел рану на руке. Кровь свернулась, и уже начал образовываться рубец. Он использовал только что купленные нарукавные повязки в качестве двойного бинта вокруг раны.