Девять граммов пластита

Далее практически полностью шло интервью с Лизаветой. Сняли ее неплохо. Только тени под глазами замазать до конца не удалось.

«Два дня назад Елизавета представила репортаж о террористическом акте в мини-пекарне „Тутти-Фрутти“, а теперь новый теракт, жертвой которого должна была стать она сама. Но, возможно, взрыв на Чапыгина и не связан непосредственно с работой Елизаветы. Возможно, это просто акция устрашения. Напугать хотели всех, кто работает на телевидении, а машину Зориной выбрали случайно. Ответы на вопросы должно дать следствие, и мы с нетерпением будем ждать результатов, хотя опыт последних лет подсказывает, что ожидание может затянуться».

Как только на экране вновь появилось лицо ведущего, Горный повернулся к Лизавете:

– Вот видите, и он считает, что взрыв может быть связан с инцидентом в мини-пекарне.

Лизавета опять не успела ответить Илье Муромцу, так как снова зазвонил телефон, городской.

– Алло!

– Будьте добры, Елизавету Зорину, пожалуйста. – Голос женский. Незнакомый. Зря она подошла к телефону. Только что прошел репортаж, теперь начнут звонить близкие и далекие. Будут сочувствовать, расспрашивать…

– Я вас слушаю.

– Очень хорошо. Тогда запоминайте. Не надо пастись на чужом огороде, деточка! Или будет хуже, чем сегодня. Усвоили?

– В каком смысле?

Но женщина уже бросила трубку.

– Вас интересовали угрозы? – Лизавета вздохнула. – Вот вам очередная.

Маленький Сунков чуть не свалился с дивана.

– Не кладите трубку! Где здесь телефон? Я сейчас прозвонюсь! – Он умчался, не дождавшись ответа. Впрочем, нетрудно догадаться, что на телевидении в каждом кабинете есть телефон.

– Что вам сказали?

– Что? – Лизавета все-таки потянулась к телефону, чтобы положить трубку, но Горный перехватил ее руку:

– Вас же просили не класть трубку.

– Ох, я машинально…

– Что вам сказали? Кто звонил? – продолжал выпытывать рубоповец.

– Не знаю. Женщина. Голос незнакомый.

– То есть вы его не узнали? Он был изменен?

– Не знаю. По-моему, этот голос я раньше не слышала. Я не очень хорошо запоминаю лица, но слуховая память прекрасная. Если я слышала голос хоть один раз, я его обязательно узнаю. Этого голоса я не слышала.

– И что вам поведали?

– Чтобы я не паслась на чужом огороде, причем меня ласково назвали деточкой.

– С чем это может быть связано?

– С чем угодно! – Лизавета вдруг разозлилась. Такое впечатление, что ее вызвали на ковер сразу три Борюсика. – Я вам уже объясняла. Это телевидение. Сюда каждый день звонят сотни и тысячи людей. У кого-то телевизор плохо работает, кого-то интересует содержание триста сорок шестой серии мексиканской эпопеи «И это про любовь», человек пропустил ее, потому что был на даче; кто-то недоволен ассортиментом в гастрономе за углом; кто-то пропустил прогноз погоды; кто-то придумал, как вывести страну из кризиса и хочет поделиться сокровенным планом. И все звонят нам! Вам-то звонить боятся! Ведь уголовной ответственности за звонки на телевидение у нас пока еще нет!

– Это я знаю. Кстати, в милицию тоже можно звонить безнаказанно, – спокойно ответил Горный. – Как я понял, на этот раз речь шла не о пропущенной серии мыльной оперы, а о прямой угрозе.

– Прямой угрозы, по сути, не было… Кто-то увидел репортаж о взрыве и, видимо, решил пошутить. Бывают и неприятные звонки. Кому-то прическа не по душе, кому-то одежда, кому-то слова, кому-то мысли. Всем нравиться невозможно… – Лизавета не заметила парафраза из Чехова. – И сейчас решили… «поддержать» в трудную минуту. Позвонили.

– Звонили из автомата, как и следовало ожидать, – доложил вернувшийся Дмитрий Сунков. – Автомат на Большом проспекте Петроградской стороны, недалеко от «Юбилейного». Можете положить трубку.

– Неленивые у вас недоброжелатели, – заметил Горный. – В автомат звонить бегают…

– Какие есть, – совсем уже нелюбезно ответила Лизавета.

Илья Муромец опять не обиделся, остальные тоже. Пуленепробиваемые милиционеры ей попались.

– Но если серьезно – к чему это предупреждение может иметь отношение?

– Тот, кто звонил, наверное, знает. Я – нет.

– Так не бывает! – в очередной раз повторил рубоповец. – Мы не первый год работаем. Если предупреждают, то рассчитывают, что поймут.

Он был прав на сто процентов. Лизавета сама не раз снимала репортажи о неожиданных налетах с побоями, о взрывах устрашения, когда стекла вылетают, но все живы. Почти всегда пострадавшие твердили, что они понятия не имеют, почему напали именно на них. Почти всегда, если у истории было продолжение, выяснялось, что причина конфликта – неотданные долги, коммерческие разногласия с партнерами или банальный адюльтер. При любом раскладе взорванные и избитые знали, почему на них наехали. Но молчали.

– Послушайте, Елизавета Алексеевна, возбуждено уголовное дело. Мы ведем следствие. В ваших же интересах отвечать откровенно и честно. – Это раздался глас Добрыни Никитича, оперативника из Петроградского РУВД.

– Я честно и отвечаю. У меня такое ощущение, что мы переливаем из пустого в порожнее.

– Но вы же не ответили ни на один вопрос!

– Я ответила на все вопросы, на которые знала ответы. И про машину, и про мое расписание. А насчет угроз и подозрений – увольте. Вы из меня хотите сделать параноика? Не желаю я никого подозревать! Я знаю немало людей, которые постоянно живут с ощущением, что на них ополчился весь мир. Они в каждом встречном видят агента темных сил, а любой, самый невинный вопрос сослуживца или соседа воспринимают как попытку проникнуть в святая святых их собственной личной жизни. Они ходят, озираясь, а по телефону говорят полунамеками. Я не сделала ничего плохого, и ни у кого нет достаточных оснований подкладывать бомбу в мой автомобиль. Я ответила на ваш вопрос? Тогда до свидания. На часах десять, у меня завтра рабочий день, а мне еще надо обсудить с редактором верстку. – Лизавета лукавила. Если ей и надо было что-то обсудить, так это встречу Саввы с труженицей Счетной палаты.

– Хорошо, – кивнул за всех гориллобразный. – Мы, пожалуй, пойдем. Но не обессудьте, придется еще встретиться. Может, в более подходящее время.

Сборная команда милиционеров покинула игровую площадку. Лизавета посидела еще минут пять. Выкурила сигарету и лишь потом набрала местный номер кабинета Саввы. Вообще-то проще было дойти ногами или постучать в стенку – они сидели в соседних комнатах, но Лизавета выбрала телефон. Пятиминутный тайм-аут ей понадобился, чтобы выкинуть из головы тревогу по поводу исчезновения Сергея.

Лизавета на девяносто процентов была уверена, что бомба в ее «Фольксвагене» имеет прямое и непосредственное отношение к знакомству с этим молодым человеком. Он пропал, испарился, как вечерний туман, оставив нетронутый ужин в номере отеля. Ему угрожали какие-то люди. Она засветилась в «Астории», даже подошла к телефону. Ее засекли, и теперь через нее хотят дать понять сбежавшему программисту, что игра пошла по-крупному.

– Ну что, ушли? Сейчас приду. – Савва взял трубку после первого же гудка, а у Лизаветы появился через десять секунд.