Девять мечей Акавы

— Кровь…, его кровь! Он смертен как и мы. — Опустив меч, Сула языком слизнул кровь с кончика клинка. — Я поклялся, что смою позор твоей кровью, и я его смою. Я поклялся попробовать твоей крови, и я ее попробовал. Ну а ангелочка твоего, — Сула недобро усмехнулся, — я найду.

— Ты умрешь раньше меня, Сула, — мрачно ответил Владислав.

Только теперь до него начал доходить смысл происходящего: Тертен, и Сула работали в одной упряжке.

— Тебе, дружок, мы приготовили сюрприз, — многообещающе произнес Сула. — Посмотрим, как тебе это понравится. — Он повернулся к солдатам. — Подвесьте ка его, ребята, пусть немного подвялится на солнышке, это слегка собьет с него спесь.

Через несколько минут, опутанный словно кокон, агент уже висел на поперечине городской виселицы, установленной посреди площади.

XI

Владислав открыл глаза. Наступало утро и солдаты, сторожившие его, зевая и потягиваясь, прогуливались, в нетерпении ожидая смену.

Вскоре кто-то заколотил в городские ворота, переполошив всех собак в округе. Стража отворила ворота и в город въехала цепочка всадников. Дворцовая площадь была хоть и расположена довольно высоко, но все же удалена достаточно далеко от всех ворот. Что там происходит, Владислав не мог разобрать, но какое-то оживление у ворот наблюдалось.

— Эй, — позвал он солдата, — дай попить.

— Напьешься еще, — грубо ответил ему молодой широкоплечий верзила, поигрывая мечом.

— Зря ты так, он ведь тоже человек, — ответил ему второй. — И жить ему недолго осталось. — Сняв с пояса флягу, он поднес ее к губам пленника. — Слушай, милок, — зашептал он быстро, — я в эту ночь снова тебя караулить буду. Бог даст, убежишь. С западной стороны стену, еще десять лет назад разрушенную лесовиками, восстановили да не до конца. Она пониже будет. Между «Святой» и «Чертовой» башнями там спрыгнуть можно. А свояк мой плот приготовит. Ну хватит, хватит, — продолжил он грубо, чтобы его напарник слышал, — а то обопьешься. — Он отошел от Владислава, затем сам сделал глоток из фляги и крякнул, вытирая усы.

— Ну наконец-то, — заявил верзила двум подошедшим солдатам. — А то я уж думал, сегодня поспать не удастся. Вот он, висит целехонький, принимайте, — махнув рукой в сторону пленного, он повернулся к напарнику. — Пошли, что ли, посмотрим, кого там Огор со своими людьми привез.

— Не, я спать пойду, — ответил ему пожилой охранник. — Твое дело молодое, да и кровушка в жилах играет, так сбегай один, а я вечером все узнаю, — он деланно зевнул.

— Тьфу ты, заразил меня, — ругнулся рыжий зевнув. — Ну как знаешь, а я схожу посмортрю, что там новенького.

Он подхватил с земли свою пику и вразвалку отправился в город. Его напарник пошел с ним вместе до первого поворота улицы, и снова зевнув, повернул в другую сторону. Однако, как только верзила скрылся за углом, он обернулся и торопливо затрусил в направлении ремесленной слободы.

Через пятнадцать минут он осторожно постучал в глухие ворота кузнеца. Калитка открылась и солдат скользнул внутрь. Он не видел, что из-за угла, с недоброй ухмылкой, за ним наблюдал рыжий детина.

Владислав, выспавшийся за ночь, сейчас обдумывал как ему выкрутиться. В голову лезли самые невероятные варианты, но все они требовали свободных рук, а они-то и были туго «прибинтованы» к телу рыбацкими сетями. Со вчерашнего дня он не видел у солдат больше ни одного звукового ружья. Из пяти зоундгелеров, что имел отряд притащивший его в город, три было им сломано в результате вчерашней потасовки, один валялся на дне рва, вместе со скелетом, который еще вчера был солдатом. Последний, с пустыми батареями, он бросил в покоях умирающей королевы. После первого выстрела, тогда в лесу, он потерял сознание на два дня, а вчера у него только потемнело в глазах, когда в него выстрелили два солдата одновременно.

— Интересно, с чем это связано? Похоже, что костюм каким-то образом научился компенсировать не только физическое давление, но и излучение длинных волн.

Его раздумья были прерваны довольно бесцеремонным толчком. Пленник был подвешен невысоко, его ноги болтались всего в полуметре от помоста, и сейчас два новых стражника, стоя на помосте, осматривали его придирчивым оценивающим взглядом.

— Как ты думаешь, — начал низкорослый, вытаскивая нож, — Стив-непобедимый настоящий или у него только голова живая, — он с силой ткнул острием в бок Владиславу. Нож, звякнув, сломался, а агент от полученного толчка начал раскачиваться.

— Ну что, проверил? — расхохотался второй.

— Вот бы с него шкуру эту снять, — сердито сказал низкорослый, обиженно поднимая обломки ножа.

— Не боись, — успокоил его напарник, — моряки Сулы-кривоглазого рассказывали, что раньше у Стива не было этой железной кожи. А несколько дней назад они видели его на заколдованном корабле, сначала в этой железной шкуре, а потом совершенно голого. Они говорили, что эта кожа прямо у них на глазах с него слезла и превратилась в страшную змею, изрыгающую пламя. Колдовство.

— Чур меня, — отшатнулся от Владислава низкорослый, поднимая над головой ладонь и делая ею вокруг головы круг. — Чур меня.

— Да ты не мельтеши, — одернул его раздражительным тоном напарник. — Сула-кривоглазый поклялся, что снимет с него эту железную шкуру и на стену повесит. А он, если говорит, то делает. Он мастер своего дела. Говорят, что он с одной женщины кожу живьем снял за то, что она его отвергла, а потом на веревке за бортом таскал, пока ее барракуды не разорвали. Он и Стива пообещал барракудам скормить. Пойдем-ка в тень, чего здесь на солнышке торчать, — добавил он, глядя на солнце из-под ладони.

Они спустились с помоста и направились в тень ближайшего дома. Солнце действительно поднялось и уже начало припекать со всей силой экваториального светила. Владислав представил себе, как было бы хорошо, если бы скафандр не заканчивался валикообразным утолщением на шее, а закрывал бы всю голову. Почувствовав, как что-то ползет по его затылку, он вздрогнул, но сообразив в чем дело, обрадовался. Видимо, выстрел из зоундлегера что-то активировал в его металлогоиде, и сейчас тот, послушный желаниям владельца, растекался, закрывая броней единственное незащищенное место. Скоро вся голова была закрыта металлом, оставив свободным только рот, глаза, уши да ноздри. Почувствовав, что голову больше не печет, агент успокоился.

После полудня, когда солнце начало медленно снижаться, появление какой-то процессии привлекло внимание пленника.

Кавалькада из дюжины всадников двигалась по площади к помосту, где в беспомощном состоянии был подвешен Владислав. Впереди, в окружении придворных, на белом тонконогом жеребце ехал сам Тертен. Рядом с ним на крупном тяжеловозе неуклюже громоздился Сула. Замыкал процессию какой-то простолюдин в кожаном, местами подпаленном фартуке, и несколько конных гвардейцев.

Подъехав к помосту, кавалькада остановилась. Визирь с минуту в упор разглядывал лицо пленника, затем, щелкнув пальцами, показал на него и повернулся к пирату. Лицо тирана снова выражало уверенность и надменность.

— Так ты говоришь, кузнец должен знать, как снять с него доспехи? Странно! У него уже и голова стала железной… Надо было ее еще вчера отрубить.

— Если хочет, чтобы его жена и дети остались живы, сделает, — уверенно заявил Сула, мрачно поглядывая на кузнеца.

Тот, подталкиваемый сзади гвардейцами, слез с сивой кобылы и поднялся на помост. Подойдя к связанному, он молча начал осматривать его со всех сторон. Когда их глаза встретились, кузнец тихо сказал:

— Мой свояк, что хотел тебе помочь, казнен, его кто-то предал. Они теперь хотят, чтобы я снял с тебя доспехи, иначе всех моих в ров, к трупным крабам.