Девять месяцев до убийства

— Нам не приходится жаловаться на недостаток новостей, слушая вас, мистер Нокс, — заметил Сампсон и сверкнул очами на миллионера. — А что же с оригиналом?

Нокс продолжал упорствовать.

— Его украли.

Сампсон отвел Эллери, инспектора и Пеппера в угол пошептаться. Эллери внимательно выслушал сказанное, покивал, а затем они вернулись к Ноксу, который в печальной позе взирал на сочные краски картины Леонардо. Джоан Бретт замерла, прислонившись к стенке. Глаза ее были широко раскрыты. Дышала она глубоко и часто.

— Тут возникли некоторые расхождения во мнениях, мистер Нокс, — сказал Эллери. — Прокурор и инспектор Квин считают, что под давлением обстоятельств они не вправе принять на веру ваши утверждения о том, что эта картина — копия, а не подлинник Леонардо. Поскольку никто из нас не может притязать на роль эксперта в вопросах искусства, я предлагаю пригласить нейтрального эксперта. Разрешите…

Он не стал ждать согласия Нокса, подошел к телефону и быстро поговорил с кем-то.

— Я позвонил Тоуби Джонсу. Вы его знаете, мистер Нокс?

— Нас как-то знакомили, — буркнул Нокс.

Тоуби Джонс оказался маленьким, по важным старым господином с пронзительным взором. Эллери взял на себя необходимые объяснения.

— Речь идет о весьма серьезном деле, мистер Джонс, о деле, которое требует от всех нас полнейшей секретности.

Джонс кивнул так, что стало понятно: такие предисловия ему часто приходилось слышать.

Эллери указал на картину.

— Вы можете определить, кто написал это, мистер Джонс?

Эксперт приставил к глазу лупу, как часовщик, и с помощью Эллери и Пеппера развернул картину на полу. Затем стал включать и выключать светильники, пока не добился нужного ему освещения. Он работал около получаса, обследуя сантиметр за сантиметром.

— У этой картины особенная история, — начал Джонс торжественно. — На протяжении столетий известно, что существуют две картины, похожие как две капли воды…

Джонс увлекся и, казалось, постепенно забыл, где он находится, забыл о существовании слушателей. Он с головой ушел в глубины истории живописи. Он так и сыпал именами, вспоминал судьбы художников, живших в давно забытые времена. Штрих за штрихом вырисовывалось то, что уже было известно присутствующим: возможно, Лоренцо ди Креди скопировал фрагмент картины Леонардо. Вынести же окончательное решение, как заявил Джонс в завершение, можно будет только лишь тогда, когда перед его взором предстанут сразу обе картины.

Эллери рассыпался перед важным маленьким господином в самых восторженных комплиментах.

— К черту всю эту историю живописи! — с изрядной долей презрения воскликнул инспектор, когда Джонс ушел. — Мы засели в этом болоте еще глубже, чем раньше!

— Я не склонен видеть все в таком черном цвете, — задумчиво сказал прокурор. — В любом случае, Джонс подтвердил утверждение Нокса, что есть две совершенно похожие картины. Правда, мы и сейчас не знаем, какая из них стоит миллион. Нам не остается ничего другого, кроме как продолжать поиски вора.

— Да, Сампсон, — сказал Эллери, — вы совершенно правы. Следовательно, тот, кто украл картину и написал письма Ноксу, использовав для этого вексель Халькиса, — не кто иной, как убийца Слоуна и сообщник Гримшо, устранивший его.

— Веселенький список грехов, — саркастически проговорил Сампсон. — Остается надеяться — что вы нам сообщите еще и самое имя этого многогрешника, Эллери!

Эллери вздохнул.

— Дорогой Сампсон, вам действительно так важно знать имя этого человека?

Сампсон вдруг посерьезнел и бросил на Эллери быстрый взгляд.

— Эллери, — сказал он очень спокойно, — вы и в самом деле знаете, кто он?

— Да-да, — подхватил Нокс, — скажите нам, кто этот дьявол, Квин!

Эллери улыбнулся.

— Мило, что именно вы об этом спрашиваете, мистер Нокс. Джеймс Дж. Нокс, вы — арестованы!

Джеймс Дж. Нокс дал себя увести без малейшего сопротивления.

31

В субботу, шестого ноября, утром избранное общество собралось в демонстрационном зале Полицейской школы. Кабинет инспектора Квина оказался слишком мал, чтобы вместить всех участников сего собрания, в числе которых были: начальник городской полиции, один сенатор, один личный друг городского главы, а также целый рой газетных репортеров. Присутствовали также миссис Слоун, Джоан Бретт, Аллан Чейни, чета Врилендов, Начио Сюиза и Вудрафф.

Эллери как классный наставник, стоял на эстраде зала. Впечатление еще более усиливала черная школьная доска позади него. Держался он необычайно солидно.

Он подробно рассказал всем, кто не был хорошо знаком с делом, о тех ложных выводах и ошибках, на которые преступник спровоцировал полицию. Рассказав о письмах шантажиста, он сделал паузу, чтобы промочить горло.

— Итак, как я уже успел заметить, письма эти мог отправить только человек, который знал, что Джеймс Дж. Нокс владеет краденой картиной. Но кто, за исключением нескольких официальных лиц, знал об этом факте — факте, который старательно скрывали? Только двое: сообщник Гримшо, который убил и Гримшо, и Слоуна, и Нокс собственной персоной.

Тот факт что письма вымогателя были написаны на половинках векселя, доказывает, что писавший и был убийцей Гримшо, потому что только он мог забрать себе этот вексель.

Пойдем дальше. Первое письмо шантажиста было написано на машинке «Ундервуд», причем именно на той самой, на которой было написано и послание с уведомлением о том, что Слоун — брат Гримшо. Второе письмо шантажиста напечатано на «Ремингтоне». Печатавший его допустил характерную ошибку.

Эллери взял мел и нарисовал на доске точное изображение цифры «3» п над ней — отпечатавшуюся половинку какого-то знака, который он дорисовал пунктирными линиями, превратив тем самым в обозначение английского фунта стерлингов. Этого знака нет в клавиатуре американской машинки «Ремингтон». Эллери сообщил, что он случайно услышал, как Нокс дал поручение мисс Бретт, чтобы она, выписывая счет для оплаты новой машинки, учла небольшую сумму за смену одной литеры. Позднее он лично убедился, что машинку переделали именно так, что при необходимости напечатать цифру «3» на машинке Нокса нужно было нажать как раз эту клавишу с обозначением фунта стерлингов. Короче, не может быть никаких сомнений — второе письмо шантажиста напечатано на той машинке, которая стоит в кабинете Джеймса Дж. Нокса.

— Мы знаем, что Нокс с момента получения первого письма от шантажиста больше никого не принимал у себя в доме. Стало быть, напечатать второе письмо на означенной пишущей машинке могли только: а) сам Нокс, б) мисс Бретт, в) кто-то из прислуги. Но поскольку оба письма были напечатаны на половинках векселя, который забрал убийца Гримшо, то среди перечисленных лиц должен быть и убийца. Следовательно, это не мог быть кто-то из прислуги в доме Нокса.

Остаются Нокс и Джоан Бретт. Могла ли быть убийцей мисс Бретт?.. Простите меня за такое предположение, Джоан, — Эллери слегка поклонился, извиняясь. — Нет, она не могла оказаться убийцей. Правда, она находилась в доме Халькиса как раз в то время, когда убийца фабриковал ложные улики, но по целому ряду причин, которых я касался ранее, она не могла быть партнером Гримшо. Кроме того, в ходе дальнейшего расследования она сообщила мне, что она — детектив, работающий по поручению музея Виктории.

Последние его слова вызвали шквал аплодисментов всего собрания. Джоан Бретт покраснела и предпочла бы в этот миг оказаться под скамьей, на которой сидела.

— Когда мы исключили из числа подозреваемых мисс Бретт и прислугу, у нас остался только Нокс — больше никто не мог напечатать второе письмо, а следовательно, быть сообщником Гримшо и убийцей.

Теперь я перейду к картинам. Есть две возможности: либо Нокс, как он утверждает, с самого начала обладал двумя экземплярами картины, либо только одним, купленным у Халькиса. Если у него был только один экземпляр, значит, он лгал, когда утверждал, что оригинал украден. Мы не знаем, оригинал или копия — та картина, которая сейчас в распоряжении прокурора. Во всяком случае, на мой взгляд, весьма вероятно, что вторая картина, — разумеется, при условии если Нокс обладал двумя, — спрятана где-то у него в доме.