Девять месяцев до убийства

Итак, я резюмирую сказанное, — заключил Эллери. — Убийца должен отвечать трем условиям. Во-первых, он должен был иметь возможность сфабриковать ложные улики против Халькиса и Слоуна. Во-вторых, он должен был напечатать вымогательское письмо. В-третьих, он должен был находиться в доме Нокса, чтобы иметь возможность напечатать второе письмо на машинке в его кабинете. Этому третьему условию отвечали мисс Бретт, Йокс и прислуга в доме. Но ранее я доказал, почему прислугу и мисс Бретт надо исключить. Не остается никого, кроме Нокса, который отвечает всем условиям и тем самым и является убийцей.

После доклада Эллери оба Квина встретились в кабинете инспектора, где Старик дал волю своему гневу.

— Если б ты не был моим сыном, — бушевал он, — я дал бы тебе хорошего пинка и выгнал к черту! Сколько ни живу на свете, еще ни разу не слыхал столь малоубедительной болтовни, какую ты предложил этим бараньим головам. Можешь быть уверен, что адвокаты Нокса понаделают в твоих несчастных логических конструкциях столько дыр, что они будут выглядеть, как швейцарский сыр! Суд признает только доказательства и достаточные мотивы для преступления! Какая Ноксу надобность убивать Гримшо? Неужели ты считаешь своего старого отца идиотом?

Он перевел дух и разразился новой руганыо.

— Нет, ты погляди! Взял и одним махом поисключал всю прислугу в доме Нокса — она, мол, непричастна к преступлению, потому что никого из слуг Нокса не видели в доме у Халькиса. По крайней мере, ты должен бы учесть такую возможность, что кто-то из слуг Нокса мог вступить в сговор с убийцей и напечатать для него второе письмо с угрозами на машинке Нокса!

Эллери смиренно кивнул.

— Отлично, папа, в самом деле отлично. Я, по крайней мере, надеюсь, что эти соображения не придут в голову кому-то другому.

— Будь умней, Эл, — заклинал сына Старик. — Ведь ты же сам понял, как слаба логика твоих доказательств. Почему ты не пойдешь на попятную, пока не поздно?

Эллери пожал плечами и вытер пот со лба.

— Господи, до чего я устал!.. Я скажу тебе, почему не иду на попятную, о мой многострадальный отец. По той простой причине, что я не могу рисковать.

— Что это значит? Не можешь рисковать? Это разве причина?

— Папа, я сейчас и в самОхМ деле не способен сказать ни одного толкового слова, — устало проговорил Эллери. — Все, что я могу — это сказать, что дело еще не закончено, но именно сейчас, в эти часы оно близится к своему завершению.

32

Казалось, что в последующие часы между отцом и сыном словно черная кошка пробежала. Эллери сидел понурив голову и избегал встречаться взглядом с отцом. Только когда Старик вскочил и хотел было выбежать из комнаты, Эллери вернулся к действительности.

— Пожалуйста, не уходи… Ты непременно должен остаться, — попросил он так, как просил, бывало, в детстве.

Инспектор все же вышел. Эллери склонился к телефону, будто кот, готовый к прыжку. Но инспектор не задерживался долго. Он вернулся и, ворча, заступил на вахту вместе с сыном.

Наконец лицо Эллери просветлело, напряжение спало. С поразительной регулярностью стал звонить телефон. Инспектор не знал, кто это набирает номер, не понимал, что все это означает. Эллери хватал трубку, будто приговоренный к смерти, ожидающий сообщения о помиловании.

Когда инспектор велел позвать сержанта Велье, оказалось, что тот не появлялся в управлении с прошлого вечера. Никто не знал, где он. Старик от гнева даже заскрежетал зубами, словно намеревался съесть сержанта, когда тот появится. Но ничего не сказал. Эллери виновато понурил голову, но тоже промолчал. Выяснилось также, что самые надежные помощники инспектора — Хаг-стрем, Питготт, Джонсон и несколько других — тоже как сквозь землю провалились.

Эллери не смог дольше выносить бессильный гнев отца.

— Велье и все остальные выполняют приказ. Я отдал его, — сказал он спокойно.

Каждые полчаса Эллери отвечал на таинственные звонки. Инспектор снова взял себя в руки и погрузился в текущие дела. Но день тянулся ужасно долго. Центром всего происходящего, как и прежде, оставался черный телефон.

Наконец Эллери нарушил обет молчания. Он заговорил быстро и четко. И чем дольше он говорил, тем больше светлело лицо инспектора, и тем сильнее на этом лице появлялось безграничное удивление.

— Не могу поверить в это! Это невероятно… — прошептал он.

Когда Эллери закончил свое повествование, глаза у инспектора светились, и он всем своим видом просил прощения за разнос. Взгляды отца и сына встретились, и взаимопонимание, существовавшее между ними уже много лет, полностью восстановилось.

Инспектор вызвал секретаря и отдал ему необходимые распоряжения. Четверть часа спустя уже все управление знало, что инспектор Квин закончил свой рабочий день и отправился домой, чтобы продумать тактику борьбы с адвокатами Нокса.

Но инспектор Квин по-прежнему сидел в своем кабинете, без света, и вместе с Эллери ждал телефонных звонков. Теперь телефон переключили с коммутатора полицейского управления на прямую связь по личному каналу.

Внизу во дворе ждала машина с работающим мотором. Было уже за полночь, когда раздался решающий звонок. Эллери схватил трубку.

— Ну как? — воскликнул он.

Мужской голос что-то ответил ему.

— Едем! — крикнул Эллери и бросил трубку. — На виллу Нокса, папа!

Они выбежали из кабинета, сели в машину и понеслись к пустому дому на 54-й улице. Сирену за несколько кварталов выключили. Машина осторожно свернула на темную улицу и почти бесшумно остановилась. Эллери и инспектор выскочили и ринулись прямо на виллу Нокса..

На темном портале вдруг появилась гигантская тень Велье.

Свет затемненного фонарика скользнул по обоим Квинам и тут же погас.

— Там, — шепнул сержант. — Все оцеплено… Не уйдет. Быстрее, шеф!

Инспектор кивнул. Велье тихо открыл дверь в подвал. Из темноты вдруг возник еще один человек, который сунул в руки обоим Квинам по фонарю. Сержант быстро пошел по запутанным ходам подвала, оба Квина следовали за ним грозно, как индейские воины, вставшие на тропу войны. В вестибюле Велье обменялся несколькими словами с детективом, который выступил к ним из ниши, словно дух, а затем все они в полной мгле двинулись на верхний этаж.

Поднявшись на верхнюю площадку лестницы, они вдруг остановились как вкопанные. Под дверью вдали виднелась полоска света.

Эллери дотронулся до руки сержанта и шепнул ему несколько слов. Велье опустил руку в карман пальто. Когда он снова вынул ее, тускло блеснул револьверный ствол.

По сигналу сержанта все общество бесшумно двинулось вперед. Перед дверью остановились. Велье набрал в грудь побольше воздуха и вдруг рявкнул:

— Пошли!

Своим чугунным плечом он вынес дверь, как будто она была фанерной. Прикрытый с флангов двумя коллегами, он ворвался в комнату. Эллери и инспектор следовали за ним по пятам. Фонари залили пустую, неуютную комнату ярким светом. Посреди нее над двумя картинами, развернутыми на полу, склонился человек.