Девять правил соблазнения

Это сравнение вызвало взрыв раздраженных замечаний на итальянском. Калли не могла до конца понять значения слов, но смысл уловила безошибочно.

Ник улыбнулся Калли:

— Полагаю, женщинам не слишком нравится сравнение с листвой.

— Похоже, итальянским женщинам это совсем не нравится.

Он громко рассмеялся в ответ на ее слова, отчего танцующие разом сердито посмотрели на них. Тихонько откашлявшись, Ник повернулся к Калли, протянул руку и предложил:

— Может, покажем им, как это делается?

Калли взглянула на него в полном замешательстве.

— Милорд?

— Ну же, леди Кальпурния, — поддразнивающим тоном произнес он. — Только не говорите, что вы опасаетесь критики со стороны Латюффа.

Калли расправила плечи, шутливо возмутившись этими словами:

— Конечно, нет.

— В чем же дело?

Она приняла его руку.

— Превосходно.

Ник махнул рукой музыканту, и тот вновь заиграл вальс. Николас, поклонившись Калли, заключил ее в объятия и закружил по залу. Пока они кружились по залитой солнцем комнате, Калли продолжала наблюдать за перепалкой Джулианы и Латюффа.

— Леди Кальпурния, — наконец произнес Ник, — я мог бы обидеться на ваше безразличие, если бы не был так уверен в себе.

Услышав эти слова, Калли взглянула на Ника и увидела, что в его глазах бегают веселые искорки.

— Приношу свои извинения, милорд. Я просто хочу успеть вовремя вмешаться, если дело дойдет до драки.

— Не беспокойтесь. Я первым приду на помощь Латюффу, если моя сестра даст волю эмоциям, с которыми она, похоже, не очень справляется.

Ник и Калли одновременно посмотрели в сторону Джулианы и сразу поняли, что девушка уже едва сдерживается.

— Будет жаль, если Италия и Франция окажутся в состоянии войны так скоро после разгрома Наполеона, — шутливо заметила Калли.

Ник улыбнулся:

— Я сделаю все для достижения всеобщего мира.

— Великолепно, — с шутливой серьезностью заметила Калли. — Но вы ведь понимаете, что вам тогда самому придется выступить в роли учителя танцев?

Ник сделал вид, что обдумывает такую возможность.

— Как вы думаете, музыкант на это согласится?

Получая удовольствие от этого разговора, Калли наклонила голову и сделала вид, что рассматривает напряженного молодого человека, сидевшего за фортепьяно.

— Вряд ли, милорд. Но вам повезло, ведь ваш брат играет ничуть не хуже.

Эти слова слетели с ее уст прежде, чем она осознала их последствия. Надо отдать должное Нику, он не сбился с ритма, лишь с интересом взглянул на нее и спросил:

— А откуда вам известно, что мой брат играет, миледи?

Калли замялась, отчаянно раздумывая, как перевести разговор на другую тему.

— Ну... об этом... ведь все знают?

Она приняла совершенно невинный вид.

Ник изогнул губы в удивленной усмешке.

— Нет, это не так. Однако вам бы вполне удалось меня убедить в этом, если бы мы с ним не были близнецами. — Он помолчал, наблюдая, как на ее лице проступает выражение досады. — И когда же вы слышали, как он играет?

Калли открыла рот, но тут же потерянно закрыла его.

— Или мне следовало спросить: где же вы слышали его игру?

Он что, ее дразнит? Ее поймали на слове, но она не собиралась сдаваться без боя. Взглянув Нику в глаза, она ответила:

— Нигде.

Он наклонился к ней и произнес шепотом:

— Лгунья.

— Милорд, — запротестовала она, — уверяю вас, что лорд Ралстон не...

— Вам нет необходимости его защищать, — невозмутимо прервал ее Ник. — Вы забываете, что я хорошо знаю своего брата.

— Но мы не... — Калли замолчала, почувствовав, как предательский румянец заливает ее лицо.

Ник невозмутимо поднял бровь.

— Действительно.

Калли опустила глаза и, пытаясь отвлечься, принялась с преувеличенным вниманием рассматривать батистовый галстук Ника. Некоторое время Николас молчал, затем громко рассмеялся.

— Не волнуйтесь, миледи, я сумею сохранить ваш секрет, хотя, признаюсь, испытал укол ревности. Ведь хорошо известно, что из нас двоих я более красивый.

Калли рассмеялась, а Ник в очередном пируэте едва не поднял ее над паркетом, легко сняв напряженность момента. Улыбаясь и глядя ему прямо в глаза, в которых светилось озорное мальчишеское веселье, Калли на мгновение скосила взгляд на его шрам, но, поймав себя на этом, быстро отвела глаза.

— Выглядит ужасно, правда?

Калли теперь уже открыто посмотрела на шрам.

— Ничего подобного. Я часто слышала, как женщины говорят, что этот шрам делает вас более привлекательным.

Он демонстративно поморщился при этих словах.

— Они его романтизируют. Я не пират и не воин, которых шрамы лишь украшают.

— Нет? Какая жалость. Но я слышала, что вы провели немало времени, бороздя воды Средиземного моря, грабя корабли и похищая красавиц.

— К сожалению, истина не столь привлекательна.

Калли в деланном ужасе округлила глаза.

— Ради Бога, ничего не говорите. Я предпочитаю придерживаться своей версии.

Оба рассмеялись, и Калли задумалась о том, насколько легко и непринужденно чувствует себя, общаясь с Николасом Сент-Джоном, в то время как его точная копия обладает такой властью над ее эмоциями.

Прошло чуть больше недели с момента их последней встречи с Ралстоном — с того момента, когда он тайно вывел ее из фехтовального клуба, усадил в свой экипаж и привез обратно в Аллендейл-Хаус. За эти восемь дней она несколько раз бывала у него дома, чтобы присутствовать на уроках Джулианы, пару раз вместе с Марианной заезжала к ней на чай и каждый раз надеялась на встречу с Ралстоном. Кроме того, ей казалось, что и Гейбриел попытается увидеться с ней, поскольку ни она, ни Джулиана ни в коей мере не скрывали визиты, а значит, Ралстон был в курсе ее приездов.

Дважды ей приходила в голову мысль попробовать отыскать Ралстона и поговорить с ним. Она придумала несколько вариантов якобы непреднамеренной встречи: от случайного попадания в его кабинет до необходимости обсудить детали предстоящего выхода Джулианы в свет. К сожалению, первый бал Джулианы, похоже, должен был пройти достаточно гладко — через неделю она будет готова к этому событию, — а в кабинет Ралстона Калли так и не решилась войти. В этой нерешительности присутствовала определенная ирония, учитывая, что в свое первое посещение Ралстон-Хауса она довольно нахально прошла в спальню Гейбриела. Но сейчас ситуация была совершенно иной.