Девять принцев Амбера .Тетралогия

— Пешком.

— Что-то ты загибаешь. Сюда никто не приходит по доброй воле.

— Я не знал, что иду сюда. И не думаю также, что надолго здесь задержусь, — добавил я, заметив, что он принялся поигрывать ножичком. — Нет смысла спускаться вниз и напрашиваться в гости в такое время.

— Да, — согласился он с облегчением.

«Уж не думает ли старый болван действительно напасть на меня для защиты своего тайника с сокровищами? Он уже имел достаточно времени, чтобы спятить, живя один в вонючей пещере и притворяясь святым», — подумал я, а вслух спросил:

— Ты хотел бы вернуться в Кашеру? — предложил я ему. — Если бы я вывел тебя на верную тропу?

Он кинул на меня хитрый взгляд.

— Ты не так уж много знаешь о Кашере, иначе не задавал бы этих вопросов. А теперь ты говоришь, будто можешь отправить меня домой!

— Как я понимаю, тебе этого не хочется.

— Больше нет, — вздохнул он, — в общем-то не хочется. Сейчас уже слишком поздно. Это место стало моим домом, и мне нравится быть отшельником.

Я пожал плечами.

— Ну, спасибо тебе, что накормил, и за все новости, — я поднялся на ноги.

— Куда ты теперь? — поинтересовался Дэйв.

— Похожу немного, посмотрю, а потом отправлюсь домой.

Я попятился, отступая и глядя на сумасшедшие огоньки в глазах отшельника.

Он поднял нож и сжал рукоятку. Затем опустил его и отрезал еще один кусок сыра.

— Вот, можешь взять с собой немного сыра, если хочешь, — предложил он.

— Да нет, не надо. Спасибо.

— Просто хочу сберечь тебе деньги. Счастливого пути!

— Спасибо. Счастливо оставаться!

Всю дорогу при спуске по тропе я слышал, как он посмеивается. А потом смех заглушил ветер. Следующие несколько часов я потратил на изучение местности. Походил по горам. Спускался к курящимся дрожащим равнинам. Прошелся по берегу моря. Прогулялся по нормальному с виду участку суши и перебрался через перешеек ледяного поля. И все время, старался держаться как можно дальше от самого Замка. Я хотел по возможности тверже зафиксировать в памяти эту местность, чтобы легче было находить сюда дорогу через Тени, а не утруждать себя заново открытием двери. По пути я видел несколько стай собакообразных созданий, но их больше интересовали тела убитых, чем движущийся объект. На всех топографических границах местности стояли пограничные камни со странными письменами, и я гадал, чем они служат — вешками для картографов или чем-то еще. В конце концов я выворотил один из камней на пылающей земле и проволок его примерно на пятнадцать футов в район снега и льда. Меня чуть ли не сразу сшиб с ног удар содрогнувшейся земли, однако я сумел вовремя выкарабкаться из разверзшейся трещины и, убраться подальше от расхулиганившихся гейзеров. Менее чем через полчаса участок предъявил права на ограниченный камнем отрезок холодной земли. К счастью, я быстро убрался подальше от изменяющейся поверхности и наблюдал окончание этого явления издалека. Но надвигалось и еще кое-что. Я пригнулся, чтобы укрыться среди скал и добрался полусогнувшись до подножья хребта, откуда я начал свой поход. Там я отдохнул и понаблюдал некоторое время, как перестраивается тот небольшой сегмент территории, а ветер застилает землю дымом и паром. Подскакивали и катались камни. Затем я заметил движение, которое сперва счел сейсмическим по происхождению. Перемещенный мною пограничный камень слегка приподнялся и покатился в сторону. Однако миг спустя его унесло еще дальше и он проплыл над выжженным участком, двигаясь по прямой с постоянной скоростью до тех пор, пока, настолько я мог судить, не занял свое прежнее место и положение. И утвердился там. Спустя несколько мгновений видоизменение земли возобновилось, и на сей раз наползал неровными толчками клин ледяного покрова, забирая обратно в свои владения захваченный и ставший теплым участок. Я вызвал Логрусово зрение и стал различать окружающее камень темное свечение. Оно соединялось с длинным, прямым и постоянным потоком света того же оттенка, протянувшимся из высокой задней башни Замка. Это зрелище завораживало. Много бы я дал, чтобы получить возможность заглянуть внутрь этой постройки. А затем, появившись со вздохом, повзрослев со свистом, из опорного района, поднялся смерч, разрастаясь, ширясь, колышась, и вдруг понесся ко мне, точно машущий хобот какого-то облачного слона, ростом до неба. Я повернулся и залез повыше, петляя среди скал и обходя горные отроги. Эта штука погналась за мной, словно ее движением обладал какой-то разум. И то, что смерч разломился, проходя над этой неровной, песчаной поверхностью, указывало на его искусственное происхождение, что в данном случае скорее всего означало магию. Для определения соответствующей магической защиты требуется некоторое время, а ввести ее в действие мгновенно тоже невозможно. К несчастью, я опередил погоню всего лишь на какую-то минуту, и запас этого времени все сокращался. Когда за следующим поворотом я заметил расселину, неровную, точно зигзаг молнии, то лишь на миг остановился вглядеться в ее глубину, а затем стал туда спускаться. Лохмотья одежды хлестали меня по бокам, за спиной ощущалось шумящее присутствие смерча… Путь вел вглубь, я продвигался, отмечая углубления и повороты. Громыхание переросло в рев, и я закашлялся, когда меня поглотила туча пыли. Затем на меня обрушился град мелких камешков. Тогда я бросился наземь, втиснулся в восьмифутовую впадину и закрыл голову руками, так как считал, что эта штука пройдет надо мной. Лежа так, я бормотал ограждающее заклинание, которое, правда, в этой ситуации обладало минимальным действием. Когда наступило безмолвие, я не поспешил подняться на ноги. Возможно, кто-то управлял смерчем и прекратил нападение, убедившись, что я оказался вне пределов досягаемости. Быть может, меня ожидало нечто худшее. Хотя я и не вставал на ноги, но голову приподнял. А затем я увидел лицо, нет, скорее маску в центре бури, глядящую на меня. Это, конечно же, была проекция натуральной величины и не вполне материальная. Голову закрывал капюшон: цвет лица был ярко-синий, черты — округлые, все вместе здорово смахивало на маску, используемую хоккейными вратарями. В ней были два вертикальных дыхательных прореза, из которых валил дым немного наигранно, как мне показалось. Ниже располагались в случайном порядке две дырочки, наверное, означающие язвительно скривившийся рот. Из-за маски до меня донесся искаженный смешок.

— А тебе не кажется, что ты немного переигрываешь? — я встал пригнувшись и поднял между нами Логруса. — Это годится разве что для детей на маскараде. Но мы же здесь взрослые, не так ли?

— Ты сдвинул мой камень! — прогремела маска.

— Я испытывал определенный академический интерес к таким делам, — я подготовил манипуляторы. — Не стоит расстраиваться из-за пустяков. Это ты, Ясра? Я…

Снова раздалось громыхание, сперва тихое, потом постепенно усиливающееся.

— Я заключу сделку, — предложил я. — Ты отзываешь смерч, я же обещаю не сдвигать больше вешек.

Вновь послышался смех, раздавшийся вместе с усиленным звуком бури.

— Слишком поздно, — донесся ответ. — Слишком поздно для тебя. Если только ты не круче, чем выглядишь.

Какого черта! В битве не всегда выигрывает сильнейший, и хорошие парни обычно побеждают, так что именно они пишут мемуары. Я повернул проекции Логрусовых щупалец, проведя ими по нематериальности маски, пока не нашел отверстие, ведущее к источнику звука. Я сделал выпад сквозь него — это было равнозначно сильному электрическому разряду. Раздался вопль. Рухнула маска, исчез смерч, и я очутился на ногах, бросившись бежать. Я не хотел бы находиться на том же месте, когда тот, кого я ударил, придет в себя, ибо это место может подвергнуться внезапному удару. У меня был выбор — либо рвануться в Отражения, либо найти более быстрый путь отступления. Если по пятам за мной последует колдун, то он сможет увязаться следом по Отражениям. Поэтому я вытащил свои Карты и отыскал Рэндома. Затем я завернул за скальный выступ и там мне все равно пришлось бы остановиться, так как расселина настолько сузилась, что человеку пройти было невозможно. Я поднял Карту и мысленно потянулся к Рэндому. Контакт последовал почти сразу же. Но когда образ приобрел реальность, я ощутил постороннее прикосновение. И сразу же появилась уверенность, что меня снова разыскивает Немезида в синей маске. Наконец Рэндом приобрел реальность. Он сидел за барабаном с палочками в руках. Увидев меня, он отложил палочки и поднялся.

— Самое время, — проговорил он, протягивая руку.

Уже потянувшись к ней, я почувствовал, как ко мне что-то приближается. Когда наши пальцы соприкоснулись, и я шагнул вперед, ощущение осталось позади. Я оказался в музыкальном салоне Амбера. Рэндом открыл рот, готовый заговорить, когда на нас обрушился каскад цветов. Стряхивая с рубашки фиалки, он недоуменно посмотрел на меня.

— Я предпочел бы, чтобы ты сказал это словами, — заметил он.

3

Портрет художника, пути пересеклись, температура падает… Солнечный полдень и прогулки по небольшому парку после легкого завтрака, предположительное молчание, односложные ответы и попытки завязать разговор, указывающие на то, что не все благополучно на другом конце туго натянутой нити, связывающей нас. Потом мы сидим на пляже, глядя на цветочные клумбы, и души настигнуты телами, а слова — мыслями.

— Ладно, Мерль, какой твой счет? — спрашивает она.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, Джулия.

— Не остри. Мне нужен всего-навсего прямой ответ.

— На какой вопрос?

— То место, куда ты меня отвел с пляжа прошлой ночью… Где оно было?

— Это был… ну, такой сон.

— Ерунда! — она поворачивается лицом прямо ко мне, и я должен встретиться со взглядом этих сверкающих глаз и ничего не выдать ни единым движением лица. — Я побывала там несколько раз, отыскивая пройденный нами путь. Там нет никакой пещеры. Там ничего нет! Что же тогда случилось?

— Может быть, накатил прилив и…

— Мерль! Ты что, принимаешь меня за идиотку? Того, пройденного нами пути нет на картах. В здешней округе никто и никогда не слышал о подобных местах. Они географически невозможны. Время дня и года постоянно менялись. Единственное, что может это объяснить — сверхъестественность или паранормальность — называй это как тебе нравится. Что произошло? Ты обязан ответить мне, и ты знаешь это! Что случилось? Где мы были?

Я отвожу взгляд, скольжу по носкам туфель, по цветам и дальше, дальше…

— Я — не могу сказать.

— Почему?

— Я… — что я мог сказать? Только не об Отражениях. Эта новость поколеблет и уничтожит ее представление о действительности. Проблема заключается скорее в понимании, что в таком случае потребуется также рассказать ей, откуда я это знаю, а значит и поведать, кто я такой, откуда я и что я собой представляю… А я боялся, чтобы она это знала. Я уверял себя, что, сделав это, я столь же верно положу конец нашим отношениям, как и не рассказывая ничего, а если они все равно должны прекратиться, то я предпочел бы расстаться, не обременяя ее такими знаниями. Позже, намного позже я понял, что мои умозаключения были всего лишь рационализированием. Настоящая же причина заключалась в том, что я не мог допустить ее, или кого-нибудь еще близко к себе, такому, каков я есть на самом деле. Знай я ее подольше, получше, скажем, еще год, я, может, ответил бы ей. Не знаю. Мы никогда не употребляли слова «любовь», хотя оно, должно быть, иной раз приходило ей на ум, как приходило мне. Полагаю, дело заключалось в том, что я любил ее не настолько, чтобы довериться, а потом уже было слишком поздно. Поэтому я все время твердил: «Я не могу тебе это сказать».