Девять сборников рассказов

– - Худо -- уже начинается, -- сказал он себе, протирая глаза.
– - Если эта штука исчезнет сейчас целиком, как призрак, значит, у меня не в порядке только глаза и желудок. Но если она начнет двигаться по комнате, значит, у меня с головой плохо.

Он шагнул к фигуре, и та, как все призраки, порожденные переутомлением, естественно, продолжала сохранять одно и то же расстояние между собой и Хэммилом. Она скользнула в глубь дома и, достигнув веранды, растворилась в ослепительном свете сада, превратившись в плывущие пятна внутри глазных яблок. Хэммил отправился по своим делам и проработал до конца дня. Придя домой обедать, он обнаружил себя сидящим за столом. Двойник поднялся и поспешно удалился.

Ни одна живая душа не знает, каково пришлось Хэммилу в эту неделю. Усилившаяся эпидемия продержала Спэрстоу все это время среди кули, и ему только и удалось что дать Мотрему телеграмму с просьбой переночевать у Хэммила в бунгало. Но Мотрем находился за сорок миль от ближайшего телеграфа и ведать ни о чем не ведал, кроме своей геодезической службы, до того момента, как воскресным утром повстречался с Лаундзом и Спэрстоу, которые направлялись к Хэммилу на еженедельное сборище.

– - Будем надеяться, у бедняги сегодня настроение получше, -- заметил Лаундз, соскакивая с лошади у входа в дом.
– - Он, видно, еще не вставал.

– - Сперва я взгляну, как он, -- остановил его доктор.--Если спит, не станем его будить.

Минуту спустя он позвал их, и по его голосу они уже поняли, что произошло.

Панкху все еще раскачивали взад-вперед над постелью, но Хэммил покинул этот мир по крайней мере три часа назад.

Он лежал в той же позе -- на спине, сжав пальцы в кулак, вытянув руки вдоль тела, -- в какой неделю назад видел его Спэрстоу. В широко раскрытых глазах застыл страх, не поддающийся никакому описанию.

Мотрем, вошедший в комнату после Лаундза, нагнулся и слегка коснулся губами лба покойного.

– - Счастливец ты, счастливец!--прошептал он.

Но Лаундз, первым встретивший взгляд покойника, вздрогнул и, попятившись, отошел в другой угол комнаты.

– - Бедняга, бедняга! А я еще так злился на него в последний раз. Спэрстоу, надо было нам последить за ним. Он что, сам?..

Спэрстоу с привычной легкостью закончил осмотр, напоследок обойдя всю спальню.

– - Нет, не сам,--отрубил он.
– - Следов никаких. Кликните слуг.

Слуги вошли, их было с десяток, они перешептывались и выглядывали друг у друга из-за плеча.

– - Когда ваш сахиб лег спать?
– - спросил Спэрстоу.

– - Мы думаем, в одиннадцать или в десять, -- ответил камердинер Хэммила.

– - Здоров он был? Хотя откуда тебе знать.

– - По нашему разумению, он не был болен. Но три ночи он очень мало спал. Я это знаю, я видел, как он все ходил и ходил, особенно в средней части ночи.

Когда Спэрстоу стал поправлять простыню, на пол со стуком упала большая охотничья шпора. Доктор издал стон. Камердинер, вытянув шею, посмотрел на труп.

– - Что ты по этому поводу думаешь, Чама?
– - спросил Спэрстоу, уловив выражение, появившееся на темном лице.

– - Рожденный небом, по моему ничтожному мнению, тот, кто был моим господином, спустился в Подземные Края и там бьы схвачен, ибо недостаточно быстро бежал. Шпора показывает, что он боролся со Страхом. То же проделывают люди моего племени, только с помощью шипов, когда их сковывают чарами, чтобы легче было настичь их во сне, и они не осмеливаются заснуть.

– - Чама, ты фантазер. Иди приготовь печати, чтобы наложить их на имущество сахиба.

– - Бог сотворил рожденного небом. Бог сотворил меня. Кто мы такие, чтобы вникать в промысл божий? Я велю остальным слугам держаться подальше, пока вы будете пересчитывать вещи сахиба. Все они воры и чтонибудь стащат.

Своим спутникам Спэрстоу сказал:

– - Насколько я могу разобраться, смерть могла наступить от чего угодно -- от остановки сердца, от теплового удара, от любого другого удара судьбы. Придется заняться описью его пожитков и всем прочим.

– - Он умер от страха, -- настаивал Лаундз.
– - Посмотрите на его глаза! Бога ради, только не давайте хоронить его с открытыми глазами!

– - От чего бы он ни умер, теперь все неприятности для него позади,-тихо проговорил Мотрем.

Спэрстоу что-то рассматривал в открытых глазах покойника.

– - Подите сюда, -- окликнул он.
– - Видите там что-нибудь?

– - Я не могу смотреть!
– - жалобно простонал Лаундз.
– - Закройте ему лицо! Неужто есть такой страх на земле, чтобы привести человека в подобный вид? Это ужасно. Спэрстоу, да закройте же его!

– - Нет такого страха... на земле, -- отозвался Спэрстоу.

Мотрем заглянул через его плечо и пристально вгляделся в покойника.

– - Ничего не вижу, кроме расплывчатых пятен в зрачке. Знаете сами, ничего там нет и быть не может.

– - Сущая правда. Ладно, давайте прикинем. Уйдет полдня на то, чтобы сколотить какой ни на есть гроб, а умер он, должно быть, около полуночи... Лаундз, дружище, ступайте скажите, чтобы кули выкопали яму рядом с могилой Джевинса. Мотрем, обойдите весь дом вместе с Чамой, проследите, чтобы на все имущество наложили печати. Пришлите ко мне сюда двоих мужчин, я все улажу.

Двое слуг с могучими руками, воротясь к своим, поведали странную историю о том, как доктор-сахиб напрасно пытался вернуть к жизни их господина всякими колдовскими способами -- подносил небольшую зеленую коробку по очереди к обоим глазам покойного, несколько раз щелкал ею и озадаченно бормотал, а потом унес зеленую коробку с собой.

Гулкий стук молотка по гробу -- звук малоприятный, но люди опытные утверждают, что гораздо ужаснее тихое шуршание ткани, свист разматывающихся и наматывающихся лент, когда того, кто упал при дороге, обряжают для похорон и, постепенно обвивая, опускают вниз, пока спеленатая фигура не коснется дна, и когда никто не протестует против постыдно поспешного погребения.

В последний момент Лаундза охватили угрызения совести.

– - А службу будете сами читать? От начала до конца?
– - спросил он.

– - Да, собирался. Но по гражданской линии вы старше меня чином. Можете взять работу на себя, коли хотите.

– - Я вовсе не это имел в виду. Просто я подумал, не поискать ли нам где-нибудь капеллана, я берусь ехать за ним куда угодно, -- все-таки бедный Хэммил заслужил, чтобы мы для него постарались. Вот и все.

– - Ерунда!
– - заявил Спэрстоу и приготовился произнести потрясающие душу слова, которыми открывается погребальная служба.